Георгий Литичевский. О работах 80-х.

165

FB 0 VK 0

Ранее в интервью Георгий Литичевский, рассуждая о ньювейверах, пришедших после трагичных панков, говорил о возможности «веселья» в ситуации «No Future».В каком-то смысле это соотносится с высказыванием Андрея Хлобыстина о стратегии питерских ньювейверов: «…Повышение радости жизни и остроумное сопротивление тотально превосходящим силам повсеместного противника». Под повсеместным противником понималось все вязкое и серое вокруг, а также все те, кто считал, что оно и должно быть таким вязким и серым. Ньювейверы, хоть и были «новыми романтиками», являясь при этом циниками, не стали утопистами (может быть, новые – это и значит, «циничные романтики»?). Переустраивать весь мир они не стремились (его серое гниение вполне можно было принять за паспарту для яркой картинки), а занимались активным эстетическим и событийным обустройством исключительно своей среды обитания. Атмосфера этого «веселого жизнестроительства» ушла в прошлое вместе с 80-ми, и, несмотря на публикации, описывающие, как это было, мы не сможем при всем желании в эту атмосферу вполне погрузиться, но…рассматривая внимательно произведения тех лет, мы имеем возможность на короткое время «запитаться» от них, как от носителей той самой «веселой энергии».
В 1988 году Литичевский создал три важные картины. Важно было уже то, что это КАРТИНЫ. Основная часть его творений 1980-х и 1990-х это все-таки рисунки и картинки-комиксы на тканях. Все эти работы вскоре были показаны на выставке.

Георгий Литичевский:
- Тогда в 88-м году, на выставке «…до 33-х» у меня было три таких картины-объекта: «Лошадь Пржевальского», «Плоды Мичурина» и «Явления Князя Игоря композитору Бородину».

Лошадь Пржевальского
- Работа выставлялась минимум три раза, в том числе в Англии — в Лондоне и других городах. И когда она вернулась в 92 году в Россию, я попросил Андрея Ерофеева помочь ее забрать из какой-то комиссии, которая все это получила. А Андрей не только помог, но и увез в Царицыно. Ну, и слава Богу! Зато теперь она в Третьяковке.

Этот рисунок на ткани — темперой, а картина написана маслом?

- Это масло! Еще какое масло! Как непрофессионал, я очень комплексовал по поводу техники живописи, и я читал Киплика (Киплик Д.И. Техника живописи. — М.-Л.: Искусство, 1950. Н.С.). И практически все сделано по Киплику. Посмотрите, за двадцать лет не появилось кракелюров, господа! Хотя здесь есть пастозные участки. Я, как непрофессионал, могу быть примером точного соблюдения технологии.

Увы! Не во всех своих произведениях ты так дисциплинирован.

- Не во всех.

Твоя клеенка зеленая «Жу-жу-жу» — это просто объявление войны реставраторам.

- Ну! Клеенка зеленая – это ж не живопись, а клеенка зеленая… Киплик не описал технику работы на зеленой клеенке (смеется). Масло по клеенке… Это что-то непостижимое!

Продолжаем о «Лошади Пржевальского».

- Когда она показывалась на Молодежной выставке в Москве, про нее даже по Голосу Америки говорили, что это воспринимается как портрет Сталина, а на самом деле это Пржевальский.

А там есть такой стеб?

Да, стеб есть. Более того, была такая легенда, что Сталин – это незаконнорожденный сын Пржевальского. И именно поэтому Пржевальский пользовался таким исключительным почитанием в сталинское время. Мало ли было географов! Но Пржевальский был номер один. В то же время о нем толком ничего не было известно, но все школьники знали, что он открыл некую «лошадь Пржевальского». Пржевальского я нашел в БСЭ, а этот жест с биноклем и сосны я уже сам придумал.
В то время я много работал на тканях. При этом хотелось сделать шаг в какую-то другую сторону, но не изменяя тканям вполне. Эти шторки, занавесочки – это рецидивы таких моих работ, как «Метро – Москвы нутро». То есть, пытался создать ситуацию какого-то симбиоза – живопись на холсте с этими тряпочками.

Мои работы на тканях называли и простынками, и ковриками, я их иногда на окна вешал – они были и занавесками. И, несмотря на то, что лошадь на этих занавесочках нарисована у меня примитивистски, я тоже интересовался ею в БСЭ. Это действительно такая грузная приземистая лошадь. Я более или менее в соответствии с прототипом ее нарисовал.
У «Плодов Мичурина» тоже была такая своего рода занавесочка из нитей с грибами и плодами. Это было похоже на модные тогда занавески из бамбука.

Сверху действительно спускается 7 гирлянд с «плодами» — пластмассовыми фигурками, изначально имевшими функциональное назначение: перечница (помидоры), точилка для карандашей (груша), емкость-подставка для детских зубных щеток (мухоморы). Отдельные фигурки, возможно, предназначались для наглядного обучения счету дошкольников — Н.С.

У «Плодов Мичурина» такое странное навершие. Это что?

- Ну да! И у «Лошади Пржевальского» есть навершие, только тряпочное, некие фронтоны. Картины – маленькие храмы. Дорожные церкви, алтари. Такой сакральный момент присутствует.
А у «Явления Князя Игоря…» это тоже было?
- «Явление Князя Игоря…» инсталлировалось на столе, уставленном химической посудой. Там, скорее, буддистский алтарь. Когда перед изображением ставятся какие-то штучки.
В общем, это мифы какой-то неформальной религии. Такие «советские святые» — Пржевальский, Бородин, Мичурин… На рубеже 80–90-х для меня это было актуально. Я помню, как-то ко мне на Фурманный зашел Пепперштейн. И я говорю ему в такой художнической манере: «меня интересует сакральное, мне не хватает сакрального». А Пепперштейн: «Жора! Тебе не хватает сакрального? А ты не боишься, что через какое-то время его может быть слишком много?»

Материал подготовила Наталья Сидорова.