Интервью со студентом ИПСИ (2010–2011г.) Ксенией Сорокиной

204        0       

Ксения Сорокина
художник, 24 года, г. Астрахань

1.
Лучше я расскажу, как я съездила на Путиловские пруды на крещение. Это было самое яркое впечатление за неделю — огромная прорубь, стоят
ОМОНовцы, голые девушки, мужики, бабы.. Женщина в белой рубашке нырнула в прорубь, перекрестилась, вынырнула, сняла трусы и пошла. У меня в голове не укладывается — перекрестилась, сняла трусы. Сама я человек не религиозный, ехала туда за впечатлениями — очень люблю народные гуляния. Если бы я умела фотографировать, или хотя бы если у меня был фотоаппарат, то я всё время это бы снимала. Думаю любовь к народным гуляниям у меня от Кустодиева — он тоже из Астрахани.
Недавно я была в кафе «Зефир» в Бибирево, там тоже удивительная жизнь — светомузыка, огоньки, светящаяся барная стойка, ар-деко, официантка по имени Эрика, приносившая нам сахар и чай с мятой. В этом кафе сидели страшные люди, они мыли пол прямо под нами, тыкая в ноги швабрами, думали они про нас самое плохое, и мы знали с приятелем моим, что если мы не заплатим, то живыми мы не выйдем.

Закончила я Астраханское художественное училище, диплом писала в папиной художественной мастерской. Пожалуй, это было самое прекрасное в той жизни.
В училище я уже больше просто болталась ‚получала свои тройки, удовольствия никакого.
Да, отец у меня художник, и мама тоже художник, я много работала с отцовскими эскизами. Сейчас он искусством не занимается.
Мой отец – монументалист. В Астрахани есть кинотеатр «Юбилейный» с его мозаиками. Маленькой, мне они очень нравились, и когда я узнала, что это его мозаики, то мне было очень радостно, что мы с отцом родственники.
Я тоже очень хочу заниматься монументальными вещами, но у меня нет мастерской. Хотя пару раз, когда я участвовала в выставках в Третьяковке, делала большие работы, как раз по эскизам отца. Всё это происходило дома, в комнату помещалась моя работа и кровать, но я пишу акрилом, поэтому это не так страшно.

3.
В Астрахани художественной жизни как таковой нет: есть одна художественная галерея и художественное училище, которое основал ученик Репина. Сейчас в этом училище рисуют только салон: золотая осень, лотосы, вид на кремль. Мои бывшие однокурсники в основном сейчас преподают, одна девочка поступила на иконописца, кто-то уехал, поступили в Суриковский, в Пед. Мы с моей компанией делали перформансы в то время, ещё не очень представляя, что это такое, проходило это чаще в формате вечеринок.

4.
Я уже четвёртый год в Москве. Очень люблю этот город, но всё же хотелось бы поехать куда-то в Европу поучиться. Я не понимаю, как я здесь живу — меня поддерживают друзья и родственники. Сейчас живопись для меня — это что-то вроде трудотерапии. На данный момент мне интереснее перформанс. В плане перформанса, мне помог МХАТ, когда я училась там на режиссёра, мы делали много этюдов. Перформансы у меня почти все личные, я всегда всё делаю через свое отношение и работаю с тем, что меня интересует именно в данный момент. Инсталляции я тоже делаю, меня захватывает тема ожидаемого и того, когда что-то оказывается не таким, как кажется, хрупкость поверхности.

5.
Я посещаю лекции в ИПСИ периодически года три и безусловно они полезны — вот Рансьера наконец прочитала, несколько работ придумала. Когда заново проходишь этот круг (прим. автора: здесь Ксения имеет в виду историю искусств), то мысли появляются новые. Делёза я считаю виновным во всех моих бедах. Может это какое-то недопонимание с моей стороны, но когда он говорит, что нет ни пола, ни возраста, ни инцеста, а есть только механизмы желания, желающие машины..
Автор интервью Мария Фомина