Константин Звездочетов. «Роман-холодильник»

899        0       

Продолжая рассказ о произведениях как предметах, мы отвечаем на вопросы «ЧТО ИЗОБРАЖЕНО?» и «КАК СДЕЛАНО?».
Эпизод второй. Константин Звездочетов. «Роман-холодильник». 1982. Объект. Смешанная техника.

Это произведение традиционно занимает центральное место в разделе «Нью вэйв» экспозиции Третьяковки на Крымском валу. Тем не менее, это один из самых загадочных, «закрытых» объектов. Его неполная доступность объясняется по меньшей мере двумя причинами: леностью и невнимательностью зрителей, недолго осматривающих старый холодильник, забавно разрисованный и обклеенный картинками, а также причинами объективными — отсутствием отдельных, но важных частей романа (о чем позже).

В конце 1980-х Константин Звездочетов писал о концепции этого произведения:
«Последнее время художники моего круга, чтобы похвастаться сообщают коллегам с восторгом: «Я сегодня такое г…о сделал!»
То есть сейчас Дюшан как бы вывернут наизнанку: он принес унитаз в музей и сказал: «вот – искусство», мы же покрыв этот унитаз фресками, золотом, расписав его красивыми словами, говорим: «вот – унитаз» (или г…о).
В 1982 году я проиллюстрировал это работой «Роман-холодильник». Это было литературно-скульптурно-живописное произведение, которое саморазрушалось (путем замораживания и размораживания, расхищения частей, механических повреждений). В результате я сейчас имею непонятную металлическую коробку, нелепо и непонятно расписанную и обклеенную. То же и с человеческой культурой: я могу уподобить ее древнему храму – мы заходим в него и видим остатки изображений, какие-то надписи, и мы даже знаем, когда и ради чего его создали, но мы не знаем главного – ту психологическую ситуацию, в какой существовал этот храм, а значит мы не знаем ничего».
(о «Чемпионах» и о себе. Ракурс-11. Журнал в журнале. ДИ, 1989, №11. С. 28)

Итак, перед нами реальный старый холодильник марки «Север», с потертостями по углам, царапинами и пр.. Вся его поверхность (за исключением задней стенки) покрыта надписями, рисунками и многочисленными наклейками. Здесь листы с рукописным текстом, картинки разного происхождения — вырезки из журналов, книг, коробок, а также портреты, специально написанные автором на небольших холстиках. Кроме плоских наклеек есть и объемные – склеенные конструкции и пластмассовые фигурки.

На полках-решетках располагается группа предметов: металлические лоточки, украшенные росписью, аппликацией и даже шелковой бахромой; пластмассовые пузырьки из-под шампуня, имитирующие античные сосуды с черно-фигурной росписью, коробка из-под папирос, рисованный и раскрашенный портрет Вольтера и другие «богатства».

На большую часть этих предметов есть ссылки в тексте романа, но есть и «усыновленные» холодильником. Пластмассовые «античные вазы» на самом деле являются деталями более поздней инсталляции «Украина – это наша Италия».
При поверхностном осмотре все это воспринимается как безответственное нагромождение «красоты». Как однажды описали другой «нарядный» объект Звездочетова – этакий «декоративный делирий».

- Я ненавижу белые поверхности. Это художническое, кстати. Я ненавижу гладкие, незакрашенные поверхности. Мне нужно тут же изгадить их (далее все цитаты из интервью с Константином Звездочетовым даются курсивом).

Н.С.: Как Вы это себе объяснили?
- Это сражение со смертью. Пустота… Незакрашенная поверхность – это пустота. Чего мы больше всего боимся в смерти на самом деле — мы боимся пустоты.

Но, несмотря на преобладание в объекте картинок и всяческих украшений, в Романе-холодильнике присутствует повествование, предметы так или иначе участвуют в действии романа, у объекта есть структура, о которой автор сообщил следующее:
- Дело в том, что это такой компьютер с файлами, но у нас тогда не было компьютеров – какие в 80-е годы компьютеры… 

В принципе, это «квест». Я сейчас понял, что это квест, а тогда я просто создал такую… вещь. Но, я думал, что это семиотика, структурализм…
Идет роман… То, что происходит на улице, написано на внешних стенках. То, что внутри — в холодильнике. Помимо канвы, там биографии всех персонажей. Кроме того, в тексте было: «он открывает и читает «Таймс». У меня там была газета «Таймс». Был журнал. Роман-холодильник был набит. Были такие свитки с текстами. Все тексты взяли КГБ во время обыска в 1982 году 
(этот эпизод с обыском описан в книге Никиты Алексеева «Ряды памяти». Н.С.).

Н.С.: 1, 2, 3, 4, 5 – это были коробки с текстами?

- Везде были коробки. А в коробках были сноски тоже, вот в чем дело! На тексты, на предметы…

Повествование романа начинается с эпиграфа, которым является собственно слово «ЭПИГРАФ», размашисто прописанное на верхней стенке по сырому красочному слою. Состав краски цвета светлой грязи не поддается определению.

Навигация для зрителя-читателя дается незатейливыми знаками — стрелками, указующими руками.

На внешней левой стенке – начало романа. В тексте сообщается о том, что к памятнику героям Плевны приблизился таинственный человек «в аспидном коленкоровом плаще», и, соблюдая «крайнюю интеллигентность манер, затянулся окурком гаванской сигарки».

И далее: «Огонек мистически подсветил лицо курильщика и в этот роковой момент любой без труда смог бы узнать маркиза Кукина (см. на 1 полке. коробка № 3)». В коробке № 3 определенно обитала глава о маркизе.
В тексте встречаются нечеткие строки со странными словами.

Н.С.: Может ли это быть слово «мортильеза»?

- Может быть. Я все что угодно мог написать – я же неграмотный был. Хотя… «мортильеза» — хорошее слово, от «morte». Наверное, это не от неграмотности, специально. Это родимые пятна… Где-то в 18 лет я нашел подшивку «Театра в карикатурах» — такой журнал был в 1913 году. На меня этот формализм футуристический произвел впечатление. Да! Точно! Я сейчас припоминаю. Я считал, как оригинально я придумал – «марсельская мортильеза», марсельской мортильезой по метрополитену! Да, это влияние формализма!

Внутри холодильника сохранилось немного текстовых включений — несколько листов на дверце (с такими же ссылками в виде звездочек и цифр, что и в текстах на внешних стенках).

В одном из текстовых фрагментов сообщается о пребывании маркиза Кукина в «преуютненькой квартирке», спрятанной внутри памятника.

Н.С.: А все-таки, откуда комнатка в памятнике героям Плевны?

- Я был необразованный. Я не знал, что такое памятник героям Плевны, что это часовня. Когда ее первый раз открыли, я зашел и убедился, что действительность прекрасней вымысла. Что на самом деле это прекрасная часовня, оформленная как драгоценная пещера.
А тогда я не знал этого, предполагал, что какая-то пустота там есть, что уютненько там было бы жить. В Москве тогда много было закоулков, каких-то строений, подвалов…
Москва – это город, у которого множество культурных решеток… Кроме того, город неровный, гористый… Почему люди так любят Питер — там одна решетка заложена и она понятна, а люди любят понятное. А тут — непонятно, тут все наложено одно на другое.
И холодильник – то же самое. Такая коморка Папы Карло…

На одной из полок — газета «Искра» №4 за 1901 год. По его замечанию, один из героев романа заворачивал в газету колбасу.

На правой стенке холодильника – окончание романа. Сообщается о бегстве маркиза Кукина (в присутствии городового Пронина), о том, что дождь кончился, и вместо капель — «пули назойливо потенькивали по минеральному окружению маркиза». Внизу со следами убежавшего Кукина (больше похожими на пирожки) почему-то соседствует силуэт Эйфелевой башни.

Весь текст на внешних стенках написан разноцветными восковыми мелками, местами строки полустерты, отдельные слова не читаются совершенно.

Н.С.: Почему строки на внешних стенках разного цвета? Чтобы потом постепенно остался только орнамент?

- Да-да-да! Текст как орнамент… 
И далее о взаимоотношении картинка-текст:
- Кабаков идет от текста к визуальному, как представитель более древней цивилизации. А я, как представитель исторически более дикой, иду от виденного к тексту. У Кабакова даже за визуальным предполагается текст. У меня наоборот ¬- текст как орнамент…

Н.С.: После утрат текстовых фрагментов в «Романе-холодильнике» начинает преобладать декоративность.

- Это хорошо! Это было специально… Парфенон для нас тоже декоративен. Мы ведь не поклоняемся Афине! Для нас это просто какие-то священные камни, которые мы просто любим за это усё! В том числе, за то, что их взорвали турки с венецианцами.
Декоративность — это что такое? Это оберег и камуфляж. Изначально что такое орнамент? Это защитный текст. Заклинание – вот что такое орнамент!
И как говорил мой друг Тупицын, «дело художника – это камуфляж, а дело ученого – это декамуфляж». То есть, декамуфляжем должны заниматься искусствоведы!

Н.С.: В таком случае — мы должны восстанавливать пробелы в тексте…

- Не знаю. Надо подумать. Надо ли… Текст-то говно! По большому счету не гениальный же текст!

Итак, текст, состоявший в первоначальном виде из множества глав-коробок-стопок-свитков, содержал ссылки – явные (звездочки, номера) и «тайные». Явные ссылки смогут работать, если в реконструкции произведения примут участие криэйторы из архива ФСБ, а некоторые «тайные» раскрывает автор (но неохотно).
- Я против того, чтобы зритель – во-первых, это невозможно и не нужно – адекватно воспринимал художника. Художник жизнеспособен, его слова имеют смысл, когда за него уже все переврали …
Будут писать по этому поводу диссертацию, уводящую совершенно в другую сторону. В этом и есть интеллектуальная, культурная деятельность – нагромождать одну химеру на другую.

Н.С.: Почему такой снобизм по отношению к будущим исследователям? Вы словно немного издеваетесь.

- Издеваюсь, да… Потому, что по большому счету я же Савонарола. Я отношусь к этому как к суете. Все это фантики… По существу, все искусство вокруг фантиков. 

Беседовала с Константином Звездочетовым Наталья Сидорова.