Интервью: Альберто Гарсиа-Аликс

254        0       

Self –portrait. My femenine side. 2002

Альберто Гарсиа-Аликс родился в 1956 г. в Леоне (Испания). В двадцать лет он получает в подарок свой первый фотоаппарат, бросает колледж и покидает отчий дом. С этого момента начинается его фотографическая карьера, совпавшая с рождением новой эпохи в Испании, наступившей после смерти диктатора Франко в 1975 году. Именно в этом социо-культурном контексте ослабления тоталитарного режима зарождается испанское движение «Ла Мовида», охватившее музыку, фотографию, поэзию, живопись, кино. «Ла Мовида» — это расцвет альтернативного искусства, пронизанного духом долгожданной свободы. В унисон новой эпохе Альберто Гарсиа-Аликс изучает границы дозволенного, запечатлевая на пленке ночную жизнь Мадрида, байкеров, распутников, наркоманов и порнозвезд. Отныне всю жизнь его будут привлекать невоздержанные натуры – такие, как он сам.

Ранее запретная чувственность, интерес к темным сторонам жизни, отголоски революции 68-го и идеология хиппи, захлестнувшие постфранкистскую Испанию и получившие национальное преломление в Мадриде и Барселоне – все это формирует уникальный и узнаваемый художественный стиль Гарсиа-Аликса, который он позже назовет «одиночеством бреда». Он балансирует на тонкой грани вседозволенности в стремлении как можно глубже, сполна исследовать силу человеческих эмоций и ощущений. Он не просто снимает жизнь на камеру – он ее проживает, предлагая зрителю повествование от первого лица. Творчество Гарсиа-Аликса чрезвычайно автобиографично. Люди, изображенные на портретах, тесно связаны с фотографом личными отношениями: это его друзья, рокеры, поэты, музыканты и художники, любовницы, писатели и просто случайные попутчики. Его портреты отмечены высоким уровнем экспрессии и эротизма, а потому считаются скандальными и провокационными. Но за телесностью и артикулированностью форм скрывается нежность и редкая человечность. Прямолинейный, фронтальный характер его портретов с редкой выразительностью отражает сущность людей, жизнь которых находится на грани, чьи чувства обострены до предела. Мгновения съемки фотограф называет волшебными, для него они являются самыми прекрасными в жизни: «Каждая фотография – это встреча. Когда я фотографирую людей, мне хочется наделить их достоинством. Фотографии – это документальные свидетельства моей любви к человеку на снимке», — говорит он. Существенную роль в его творчестве играют автопортреты, в каждом из которых заложен определенный образ, всегда разный по своей идее – в них фотограф пытается найти себя и открыть неизведанные грани своей личности.

Сегодня Альберто Гарсиа-Аликс – «прототип вечного хулигана», как он сам себя называет – признан одним из выдающихся испанских фотографов нашего времени. В 1999 году он удостоен испанской Национальной Премии фотографии, его работы находятся в коллекциях лучших музеев Испании, Европы и Америки, а выставки путешествуют по миру.

- Что заставило вас взять в руки фотоаппарат и начать фотографировать?

- В 1975 году родители подарили мне камеру и мало-помалу я начал фотографировать. У меня был друг, который тоже занимался фотографией и организовал небольшую фотолабораторию. В то время я принимал наркотики, и однажды мне стало плохо после приема ЛСД. Ко мне вдруг пришло осознание того, что я не занимаюсь в жизни ничем полезным. Чтобы как-то организовать, дисциплинировать себя, я начал чаще заходить в лабораторию и работать с негативами. Так я начал заниматься фотографией всерьез.

- Вас считают одним из наиболее ярких представителей течения la Movida. Отождествляете ли вы себя с этим течением или предпочитаете держаться обособленно?

- Я сын своего времени и беспокойства, порожденного этой эпохой. Когда я покинул отчий дом, я был еще очень молод и полон сомнений. Умирает диктатор, и перед нами открывается мир надежд. Конечно, то, что происходило вокруг, оказало на меня сильное культурное влияние. Уже в 1982 году, еще до появления течения la Movida, зарождается некое молодежное движение. Его еще нельзя назвать четким и сформированным, так как нет официального манифеста, нет каких-то утвержденных принципов — пока это лишь всплеск молодежной энергии. И я оказываюсь среди этой бунтующей молодежи, я причисляю себя к ней.

- Расскажите, чего в вашем творчестве больше – радости и грусти?

- Меланхолии. Душа фотографии всегда меланхолична.

- А в жизни? В каких тонах вы видите жизнь?

- Я вижу жизнь, какая она есть. Она не радостная и не грустная – это просто жизнь. Я человек радостный снаружи и меланхоличный внутри.

- Создается впечатление, что все люди на ваших снимках несут печать некоей душевной травмы. Так ли это на самом деле, и что это за травма?

- Все мы носим в душе какие-то травмы. Я просто умею разглядеть их в человеке.

- Считаете ли вы свое творчество провокационным?

- Нет. Я никогда не стремился быть провокационным. Фотограф всегда сам определяет, как и с какой точки смотреть на то, что он снимает. Здесь важен именно взгляд. Камера учит видеть. В рабочем процессе нет места мыслям о провокационности. Если я вижу обнаженное тело, я воспринимаю его как архитектурный объект, я наблюдаю, как оно существует в пространстве. Камера также заставляет нас думать. Я всегда снимал то, что непосредственно меня окружает. Когда я был молодым, меня окружал мир наркотиков, и для меня это было нормой. Это не было провокационным — это было частью моей повседневной жизни. Просто я не мог свободно показывать эти фотографии, их могли видеть только мои друзья. Я всегда фотографировал людей, которые были рядом со мной – близких мне людей. Вообще, магия жизни – это встреча. И то же самое – с фотографией. Магия фотографии именно во встрече. Я могу придать портрету любые оттенки, но первична именно встреча. Когда я смотрю сквозь объектив, я тщательно обдумываю каждую деталь.

- Вы отдаете предпочтение постановочным кадрам или спонтанным? Много ли времени занимает процесс подготовки кадра?

- Когда смотришь сквозь объектив – нет спонтанности. Я могу попросить модель изменить позу, и это абсолютно естественно. Каждая фотография требует тщательной работы. Когда мы смотрим сквозь объектив, мы вынуждены делать остановку. Остановка необходима, чтобы понять, что же мы на самом деле видим.

- Как в этом случае, при тщательной постановке кадра, вам удается добиться такой напряженности, эмоционального надрыва у модели?

- Я заставляю. Портреты, которые я делаю, требуют определенной концентрации, это сложные портреты. Необходимо время. Оно может быть долгим или не очень, но это время всегда принадлежит только нам – мне и модели. Именно я режиссирую взгляд человека на снимке – ведь это я выбираю, в какой момент сделать кадр. Именно я слежу за интенсивностью взгляда модели. Этот процесс провоцирует мой внутренний диалог с самим собой.

- Чье творчество вдохновляет вас?

- Меня вдохновляет все, что заставляет меня видеть, сосредоточиваться. Я не очень много времени посвящаю просмотру чужих работ, и чужое творчество никогда на меня не влияло. В молодости я увлекался классическим кинематографом, позднее стал интересоваться литературой. Литература оказала на меня большое влияние, ведь она учит душу смотреть, а точнее видеть. Глаза могут смотреть, но лишь душа способна увидеть.