Юфит о некрореализме

419        0       

Мысль, которая приходит в голову абсолютно всем, вне зависимости от пола, национальности, социального статуса. Она приходит неоднократно и сопровождает нас в течении жизни. Кто-то отгоняет её со злостью и страхом, а кто-то, наоборот, любит смаковать мысль в своей голове. Для кого-то она далека, а для кого-то рецепт от избавления мук. Это мысль о смерти.
Некрореализм — это такое же парадоксальное течение в искусстве, как и сам термин, сочетающий в себе одновременно и смерть и жизнь. Если смерть для представителей направления имеет вполне понятное и обыденное значение, то жизнь — это смех. Здесь одно вытекает из другого: без жизни нет смерти, а без смерти нет и жизни. Наш мир цикличен. Люди могут быть уверены лишь в одной вещи, жизнь конечна. Многие бояться смерти и гонят эти мысли, пытаются заглушить свой страх. В этом им помогут художники-некрореалисты, которые исследуют тему смерти и показывают, что страх это иллюзия, навеянная многовековыми предрассудками. На смерть, по их мнению, нужно взглянуть через призму смеха. Только он поможет развенчать ореол, который создали многие поколения. Окончания жизни не стоит бояться, это естественно. Ведь как сказал немецкий писатель Иоганн Зойме: «Кто смерти боится, тот уже не живет».
Направление некрореализм появилось в 1984 году в Ленинграде. Изначально оно возникло как протест против советской идеологии, в нем было много от соцреализма 80-х годов, но по прошествии времени некрореализм стал самостоятельным и окончательно отошел от традиций соцреализма. Теперь тема смерти человека стала превалирующей и в течение 25 лет изменялось лишь понимание её художниками и манера изображения. По мнению некрореалистов, в борьбе со смертью и идеологией может помочь саркастический и черный юмор.
Основателем некрореализма считается Евгений Юфит. Он ответил на вопросы АroundАrt. 

Мария Гурова: b>Что такое некрореализм?

Евгений Юфит: Я буду говорить в первую очередь про кинематограф, так как вся остальная творческая активность – живопись, фотография, для меня является производными от кинематографа. Для меня оригинальность некрореализма в парадоксальном синтезе традиций немого кино с социальными мотивами, присущими советской-российской действительности, – черный юмор, социальный гротеск, жесткий абсурд. Парадокс существует и в самом термине, столкновение двух противоположных по смыслу корней некро – смерть, отсутствие, реализм – жизнь, присутствие.

МГ: Знаем, что он возник в середине 80-х годов в Питере и что это был некий протест против советской идеологии и его долгое время связывали с соцреализмом. Но как все это началось, как направление обрело свою форму, как собрались люди, которые стали заниматься и развивать течение?

ЕЮ: Все началось с постановочной фотографии, сюжетами которой были сцены из жизни военных, врачей, ученых и прочих персонажей из советской действительности, эти сцены носили искаженный гипертрофированный характер, часто с элементами садомазохизма. Облик этих социальных типов явно не соответствовал их действиям. Потом все эти персонажи перекочевали в мои ранние короткометражные фильмы, к примеру «Санитары-оборотни» (1984), «Лесоруб» (1985). На съемках тех лет, как правило, царила атмосфера радости и веселья, это была полная импровизация, где никто не знал, где будет начало и конец и что вообще происходит. Этот авантюризм привлекал многих молодых людей, по Ленинграду распространялись противоречивые слухи о необычных киносъемках. Количество актеров стремительно росло, в «Лесорубе», например, участвовало до 50-и человек, поэтому чтобы избежать непредвиденных обстоятельств мы уезжали загород, в леса.

МГ: Некрореализм имеет два корня некро — смерть и реализм — жизнь. Почему смерть получила больше отражения в работах художников, чем жизнь?

ЕЮ: Это не совсем так, за дискредитацией образа смерти возникает смех. Недаром многие люди которые видели выставку некрореализма в ММСИ, (это имеет в большей мере отношение к первому залу с ранними работами 80-х годов), говорили что в жизни не видели ничего более смешного. Это напоминает мне реакцию на мои ранние фильмы 80-х годов.

МГ: Сергей Серп в своих работах дает зрителю надежду на жизнь после смерти, выражая это яркими цветами. Почему вы, Евгений, придерживаетесь строго черно-белой гаммы? Вы не верите в бессмертие души?

ЕЮ: Для меня черно-белая гамма более выразительна, я сторонник черно-белого немого кинематографа с его визуальным приоритетом над сюжетно-смысловым единством.
Мне не интересно смотреть современные фильмы, их гораздо интересней слушать закрыв глаза. А бессмертие слишком зыбкая материя, это бессмысленно обсуждать.

МГ: А как у вас отношение с церковью? Не звонят ли вам верующие, религиозные фанатики с угрозами?

ЕЮ: Никакого отношения, никто никогда не угрожал. Мне даже сложно вообразить какого рода могут быть претензии, разве что в последних фильмах меньше стало прямолинейного черного юмора.

МГ: Почему в фильмах так много природы, особенно деревьев? На мой взгляд уже мертвые леса, сухие и безжизненные.

ЕЮ: Деревья, особенно сухие, меня привлекают прежде всего в изобразительном плане. Они хорошо помогают создать и поддерживать атмосферу фильма. А атмосфера это самое главное и самое сложное в кинематографе.

МГ: Что сейчас происходит с параллельным кино?

ЕЮ: Я не знаю точно, но похоже ничего не происходит.

МГ: С чем связано, что вы давно не снимали фильмов? Последний вышел в 2005 году.

ЕЮ: Просто с тех пор кинематографический процесс подорожал раз в десять, не могу найти таких средств.

МГ: Олеся Туркина сказала: «С тех пор, как не осталось никакой ценности, кроме нефти, до сих пор, Юфит отважно утверждает, что главная ценность это не нефть, не золото, не власть и не олигархия, а СМЕРТЬ.» Почему вы считаете, что главная ценность это смерть? А как же жизнь? Без неё не было бы и смерти.

ЕЮ: Да, это же поэзия, свободные ассоциации. Каждый вкладывает свое в этот образ, кто-то ужас, кто-то радость преображения, кто-то смех.

МГ: У вас никогда не возникало чувство отвращения к вашей деятельности или деятельности соратников?

ЕЮ: Как к смеху может возникнуть отвращение.

МГ: Многие художественные направления пытались уйти от канонов искусства: красота, изящество. Но, на мой взгляд, у вас это получилось лучше всех. Вы радикальны. И в параллельном кино и в художественной деятельности (картины) всё очень страшно, неприятно, мало что вызывает благостные чувства. Что вы скажете на это? Считаете ли вы себя революционером в искусстве?

ЕЮ: Нет, не считаю, даже никогда не думал об этом.

МГ: Раньше какое-либо направление в искусстве могло существовать целый век или больше(эпоха Возрождения, Барокко, Классицизм). А начиная с ХХ века все очень быстро появлялось и также быстро угасало. Что вы думаете по этому поводу? Может ли некрореализм, затрагивающий такую вечную тему, как смерть, просуществовать в течении века или более?

ЕЮ: В том виде в котором он сейчас существует, очень сомневаюсь. Тем более последователей у нас нет, их не может быть, слишком все индивидуально.

МГ: Ваши дети не хотели продолжать традиции?

ЕЮ: Я бы не хотел. Они относится хорошо к моей деятельности, смотрит мои фильмы, посещает выставки.

МГ: Сейчас у вас есть проекты над которыми работаете?

ЕЮ: Да, есть новый сценарий, он называется «Городомля» – это фантастическая драма о стремлении Человека в Космос. В основе сценария – переплетение исторических событий и вымышленной истории деревенского мальчика. Одержимый любопытством, мальчишка попадает на Остров, где впервые узнает о космосе, других планетах, возможности человека покинуть пределы Земли.

Материал подготовила Мария Гурова

Евгений Юфит — Весна, 1987

Евгений Юфит. Убитые молние (фрагмент)