Елена Селина: «Мне интереснее любая наша выставка, чем отличная, но продажа»

279        0       

В преддверии открывающейся 13 декабря выставки «Remix», которая будет представлять из себя art-battle между Борисом Орловым и Сергеем Шеховцовым, Елена Селина, глава галереи XL, рассказала Aroundart о том, как пережить кризис, на чем должны строиться взаимоотношения художника и галериста и почему пресс-релизы оказываются негативным явлением. 

Сергей Гуськов: Недавно совместно с художником вашей галереи Алексом Булдаковым мы делали беседу с одним любителем современного искусства, который далек от тусовки, лично не знаком с художниками. Говоря о том, откуда у него появился такой интерес, он указал два источника знаний: журнал «Птюч» и галерею XL. Как человек извне художественного сообщества он дал несколько оценок: XL для него знак стиля и при этом очень удобное место, в котором, например, удобно назначать свидания.

Елена Селина: Собственно, почему бы и нет? Нравится ему назначать свидания в галерее — и на здоровье, заодно и выставку посмотрят… Я совершенно не слежу за тем, что люди делают в выставочном пространстве галереи. Что касается стиля, то приятно слышать. Я сделала себе такую внутреннюю установку, что мы не будем гнаться за модой или огромным количеством коллекционеров. Для меня первичен профессионализм. Я надеюсь, что наши выставки можно любить или не любить, но нельзя сказать, что они непрофессиональны. Конечно, я знаю, какие у нас были неудачи, и веду им подсчет, но могу честно сказать: их не так много. Хотя, может, это мое обольщение.

СГ: Когда в течение некоторого времени галерея располагалась в Подколокольном переулке, там не было никаких указателей, туда приходили те, кто знал об XL. Сюда на Винзавод приходит гораздо больше людей, прежде всего, студенты. Был ли расчет на этого нового зрителя, когда вы переезжали сюда?

ЕС: Основным был денежный вопрос. Маленькое пространство в Подколокольном было меньше в два раза, чем это, а стоило в два раза дороже. К тому же, цена каждый год повышалась. Вторая причина: после опыта «Стрелки» мне было интересно сесть рядом со своими товарищами и увидеть, что они делают, — не менее важный момент. Я вынуждена ходить на все выставки постфактум, а не на открытия, которые я воспринимаю драматично, так как масса художников начинает предлагать свои проекты, а это не то место, где я готова их слушать, потому что пришла на выставку определенного художника и просто хочу ее посмотреть. Получается, что открытие для меня чревато невероятным стрессом. Находясь рядом с другими галереями, я могу прийти на любую выставку не только в день открытия, благодаря чему я в курсе того, что происходит. Уже не говоря о том, что я рада, что на Винзавод приходит много молодежи. По большому счету, это популяризация современного искусства, которое в этом все еще нуждается. Мы делаем свое дело и, безусловно, делать его легче, когда рядом с тобой твой коллеги.

СГ: С другой стороны, вы также сотрудничаете с Музеем современного искусства, делаете ретроспективные выставки художников галереи XL…

ЕС: …когда есть деньги. А когда их нет, не сотрудничаю, потому что это затратные проекты. Безусловно, кризис нас подкосил. В этом году была только одна выставка — Виктора Пивоварова. Что будет в следующем году, не знаю.

Виктор Пивоваров, «Они», выставка в ММСИ (в сотрудничестве с галереей XL), фото: Александр Иванюк

СГ: А с какой целью это делалось?

ЕС: С той же самой — популяризация. У галереи уже скопилось несколько художников музейного уровня. Никто не будет отрицать, что Пивоваров, Орлов, Звездочетов, Корина заслуживают того, чтобы их показать, хотя бы для того чтобы подвести некий итог и сделать большой каталог. Они все прекрасны, умеют осваивать пространство. Я очень рассчитываю показать и Макаревича с Елагиной, и «Синий суп», и Шеховцова, и Петра Белого, с которым мы недавно стали сотрудничать, и того же Булдакова. Мне жалко, что у меня не так много денег, чтобы делать подобные выставки. Пока моих мощностей, увы, не хватает.

СГ: То есть организация этих выставок ложится на плечи XL, а не музея?

ЕС: Музей бесплатно предоставляет помещение, помогает повесить работы, предоставляет рабочих и дополнительный PR. Остальное делает галерея.

СГ: Поскольку галерея включена в большое пространство Винзавода, пространство массового зрителя, то ее воспринимают как некую нейтральную зону, почти как кафе. Зрители заходят посмотреть несколько бесцельно. Алекс Булдаков был смотрителем на выставке «Проверка на прочность», которую он курировал, и заметил, что посетители не видели никаких границ, воспринимали как общее пространство. Например, не видели границ выставочного зала и хранилища. Их приходилось постоянно одергивать.

ЕС: Мне кажется, что это его иллюзия. Люди везде ведут себя так. В любом выставочном зале, в любом музее. Это закон восприятия: если человек видит дверь, он хочет ее открыть. Человек вообще существо любопытное. Со своей стороны я могу сказать, что редко кто из зрителей заходит в кабинет. Редко кто лезет в запасник, если там натянута цепочка. Может быть, поскольку это было в рамках молодежной Биеннале «Стой! Кто идет?», там было много молодых людей, не очень хорошо воспитанных, что и задело Алекса?

СГ: У Алекса другая гипотеза. Он говорит, что сама сущность современного искусства такова, что непонятно, где оно кончается, и начинается что-то другое.

ЕС: Мне кажется, что это — такое возвышенное объяснение. Мой опыт показывает, что все проще. Другое дело, что современное искусство более демократично. Человек не оказывается в состоянии трепета, дрожания перед, как правило, картиной. А у нас в галерее, в основном, инсталляции, редкий случай, когда по стенам развешана исключительно живопись или графика. Человек, в пространстве инсталляции, естественно, чувствует себя свободнее: он ничего не может разрушить, не перед чем трепетать. Потом у нас довольно демократичная галерея. Я не сижу в кабинете наверху, как небожитель, которого невозможно увидеть. При желании, если зрителю очень захочется, он может задать мне вопрос. Такое бывает. И я обычно отвечаю.

Алексей Подкидышев & Игорь Чиркин, «Шепот», выставка в галерее XL, фото: Александр Иванюк

СГ: Недавно на сайте «Артгида» был опубликован ваш текст. Там была фраза, привязанная, правда, главным образом к арт-ярмаркам, что нельзя постоянно удивлять. Один раз это получается, но потом — уже нет.

ЕС: Это правда. Очень трудно быть все время и «удивительным» и «удивляющим».

СГ: При этом если посмотреть ретроспективно на историю галереи, видно, что вы постоянно занимаетесь экспериментами, то есть пытались все время удивлять, показывать: «Вот оно новое».

ЕС: В этом есть драйв. Я ужасно это люблю. Но опять же я не могу не понимать, что, во-первых, я не сама делаю выставки, а выбираю проекты художников. Иногда бывает счастливое время, когда художники фонтанируют идеями, часто — такого не бывает. Подспудно я ловлю себя на том, что мне нравится делать ставку на удивление, мне нравится эксперимент, когда художник выходит за свои берега, за очерченные границы. Это здорово.
Следующая выставка будет такой. Будет art-battle между Орловым и Шеховцовым. Я предложила им договориться между собой, с точки зрения человеческой или эстетической, и показывать то, что родилось в процессе разговора между ними, когда одно прорастает в другое. Мне кажется, это будет любопытный проект, который они сами назвали «Remix». У нас есть несколько таких пар, которые могут высечь искру: Корина и Звездочетов, Кулик и Салахова (забавная пара), и, возможно, Булдаков и Макаревич, может и еще кому-нибудь это будет интересно… Моя задача не вмешаться в их диалог, а показать результат. Посмотрим, что получится, но то, что уже получается, мне нравится.
Это тоже, безусловно, попытка удивить, но знаете, это «удивление» другого рода. Я совсем не люблю пиар-ходы. Мне нравится удивление внутри ситуации, а не когда орешь: «Сейчас я вас удивлю!» или «Этого художника больше всего любит Роман Абрамович — приходите ко мне!» Мне больше нравится зашифровывать, когда ты пишешь название выставки и указываешь автора — и все. И только придя на открытие, люди понимают, что это офигенская выставка. В этом мой кайф. Скоро на сайте «Артгида» выйдет мой текст «Пресс-релиз как проклятие». Основная идея там такая: раньше, практически все 1990-е, вначале была выставка, а потом — ее анализ. Где-то с середины 2000-х годов пришла такая мерзкая вещь как «пресс-релиз», а «анализ» постепенно сходит «на нет»… За несколько недель до открытия — ты должен разослать по всем изданиям пресс-релиз, на основании которого пишется анонс, а если ты не успел подать этот самый пресс-релиз, то анонса не будет, и никто не узнает о твоей выставке. Что делать нам, занимающимся искусством как процессом, когда в процессе создания инсталляций может меняться или корректироваться основной посыл, содержание? Ежедневно переписывать-переписывать-переписывать этот пресс-релиз, причем он никогда не будет соответствовать истине? Появился такой отдельный жанр, который развивается и существует уже в отрыве и от художника, и от галереи. Один человек сидит и пишет пресс-релиз, другой на основании этого пишет анонсы, а что на самом деле будет на выставке — уже и не важно… В принципе, если все уже написано — галерею можно в этот день не открывать, по факту выставка есть, так как есть публикация. А художнику можно не мучиться, а зарабатывать раздачей интервью. Пришли журналисты, заплатили ему, а он им рассказал, над чем работает. Не нужно париться, заниматься изготовлением… К чему я это говорю? Любой пресс-релиз программирует такой примитивный тип пиар-удивления, который я, честно сказать, просто ненавижу. Сама я люблю прийти на выставку и изумиться, поэтому я не читаю ни анонсы, ни пресс-релизы, а только названия. Идешь на выставку «Невозможное сообщество» или «Некрореализм» и думаешь, что там может быть? Приходишь — какие-то вещи тебе нравятся. Получаешь удовлетворение, когда видишь их. Или я пошла на «Новую Академию» (в фонде «Екатерина»), после которой у меня было страшное, кладбищенское ощущение, но и эта выставка меня удивила. Вот удивления такого рода мне нравятся и совершенно неважно, кто и за что любит этого художника.

СГ: Вы сказали, что предпочитаете не вмешиваться в то, что делают художники…

ЕС: Нет. Вы меня неправильно поняли. В art-battle я не вмешиваюсь, но нет не одной выставки, которую бы я не откорректировала и где бы я не вмешивалась на уровне проекта. Попробуйте покажите здесь проект, который меня не устраивает. Мое невмешательство скорее можно назвать мягким вмешательством. После долгих размышлений я так сформулировала свою задачу. У меня были случаи в 1990-е, когда художник приносил идею, а мы с Серегой (Сергей Хрипун — прим. СГ) ее увлеченно исполняли. В какой-то момент у нас появилась художница, на которую мы, по сути, работали, и как только мы сделали шаг в сторону, ее не стало. Этот путь оказался тупиковым… Главное, чтобы проект изначально был интересным, и, в зависимости от его готовности, ты можешь либо корректировать его, либо полностью соглашаться. Мне очень нравится «русская пьяная борьба» — когда, для того, чтобы достигнуть интересного результата — ты долго следишь за человеком и проникаешь в него или его логику посредством повторения его жестов или понимания его мыслей… Важно — не просто почувствовать художника (если переложить принципы этой борьбы на нашу деятельность), а сделать так, чтобы то, что ты ему рекомендуешь, исходило из него, чтобы это было для него органично, условно говоря, чтобы он воспринимал наши изменения как свои. Кстати, половина художников даже не врубается, что у меня была сверхзадача и я пыталась им помочь. Но моя помощь не как у хитрого куратора, который что-то там высекает из художников, а другая — когда вы оба, вместе с художником — работаете на то, чтобы проект стал лучше, объемнее. Моя задача — усилить положительные качества проектов, которые мы показываем. Мне кажется, что нам часто это удается, а если нет, если мы вступаем в некое конфликтное состояние, то я больше с этим художником не работаю. Нет смысла никого ломать или переделывать.

группа «Electroboutique» (Аристарх Чернышев, Алексей Шульгин), «С нами BUG!», выставка в галерее XL, фото: Влад Чиженков

СГ: Для того чтобы подобным образом сотрудничать с художниками, нужно плотно общаться, даже дружить с ними.

ЕС: Да, мы плотно общаемся, и практически со всеми художниками начинаем дружить в большей или меньшей степени. У нас, как правило, довольно тесные отношения. Это моя карма, и я должна научиться быть настоящим помощником. В жизни я вообще мало женщина, а с художниками мне приходится вести себя, как настоящая женщина. Незримая помощь, которая оказывается художникам, очень женственна. В творчестве, в искусстве такое мягкое понимание очень важно. Мне очень некомфортно, если у меня с художником нет доверия. Я думаю, что художнику — тоже. Вообще хороший комплимент, когда они приходят, сами легко наливают себе кофе, рассказывают про жизнь. Иногда, конечно, это бывает тяжело, потому что иногда этого слишком много, но, по большому счету, это мне органично. Я теплый человек, мне нравится общаться.

СГ: Они чувствуют себя как дома?

ЕС: Я надеюсь. Я ненавижу тех, кто при виде меня начинают трястись мелкой дрожью, такие тоже есть. Это не отношения. С теми, кого мы показываем в XL — подчеркиваю, я не считаю XL галереей, — идет внутренний обмен энергиями, а не то, что один руководит, а другой трепещет. Важно, чтобы люди чувствовали себя на равных, и объективно так мы и чувствуем. Не бывает, чтобы я смотрела сверху вниз на художника или отечески похлопывала его по плечу. Так выходит органически, хотя, может, в ряде случаев и стоило бы прикрикнуть. По-моему, я абсолютная жертва Стокгольмского синдрома, потому что получается, что иногда мне художники на голову давят, а я им это прощаю…

СГ: Вы сказали, что XL не совсем галерея.

ЕС: Объясню. Объективно галерея — это место, где не только показываются выставки, но и продается работы с данных выставок. У нас эти две составляющие разорваны. Если вы посмотрите внутренним взором на нашу программу, то поймете, что продать то, что мы выставляем, невозможно. Это инсталляции или видео, которое в ряде случаев, конечно, можно продать, но далеко не всегда. В основном, мы продаем работы этих же художников, но из запасников. А выставку понимаем как высказывание без оглядки на то, сможем мы это продать или нет. С другой стороны, XL — галерея, потому что мы живем от продажи работ, и больше нам нечем зарабатывать, к сожалению или к счастью. Когда работа не продается, мы становимся бедными, но, в основном, нашей галерее не важно, продастся работа, которую мы показали, или нет. Важно, что хотел сказать художник. Поэтому я крайне мучительно воспринимаю любую ярмарку, потому что стенд — это, как правило, набор произведений разных художников, которые нужно сгармонировать, а не цельное высказывание… Я писала, что Frieze для меня единственная драйвовая ярмарка, где не только продают работы, но где я могу еще что-то узнать. Но вообще ужасная мука. Первый день ты приезжаешь и радуешься, что твой стенд получился, работы покупают. Но дальше: лично мне мучительно слышать: «А скажите лучшую цену», или когда просят скидку. Воспринимаю это как неизбежное зло. В ряде случаев очень симпатичные люди покупают искусство, среди коллекционеров есть масса хороших людей. Но все же мне интереснее любая наша выставка, чем отличная, но продажа…

СГ: Известны случаи «non-profit gallery».

ЕС: Да, но для этого нужно жить не с продажи работ. Объективно XL — коммерческая галерея. Если бы у нас был спонсор, не было бы никаких проблем. Мы бы могли стать «non-profit gallery». Это вообще моя мечта. Но, во-первых, я боюсь, что не дождусь этого, а, во-вторых, любой человек, который дает деньги, всегда вмешивается. Моя мечта — получить невероятно большое наследство, тогда бы я делала выставки, покупала бы у художников для поддержки их штанов работы, которые мне нравятся, формировала бы фонд, из которого делала бы выставки. Сейчас же я не до конца счастлива, конечно, потому что, когда был пик кризиса, который для меня по ряду причин пришелся на 2010 год, я в течение года не знала точно, хватит ли мне денег заплатить за аренду. Я напоминала себе «мать семерых козлят на низком старте», думала о том, где взять деньги, — это ужасно. Когда думаешь о деньгах, не думаешь об искусстве. Выставка Ирины Кориной «Показательный процесс» (сейчас ее можно увидеть на выставке Премии Кандинского) стоила дорого, и у меня был выбор — оплачивать ее или пустить деньги на другие нужды. Я выбрала Корину, но это было невероятно тяжело. В итоге, на тот момент мы потратили все наши средства на ту выставку. А наследства мне ждать, к сожалению, неоткуда…

Ирина Корина, «Показательный процесс», выставка в галерее XL, фото: Алена Лапина

СГ: В некоем гипотетическом будущем роль мецената вам более интересна?

ЕС: Да. Только не мецената, а активной единицы художественного процесса, потому что меценат дает деньги на проект, а сам не участвует в его создании. Я все-таки хочу сама делать выставки. Вот например, не знаю, что из этого выйдет, но я дала согласие на участие в молодежной Биеннале «Стой! Кто идет?» как куратор. Мне дают два зала, а моя задача — найти новые тенденции в молодежном искусстве. Я с трепетом жду этого. Может, конечно, не получиться…
Вообще я бы с большей радостью была куратором, а не владельцем галереи. Куратор — это такой рисковый вид деятельности, от провалов совсем не застрахованный. Но! — любая выставка требует финансирования. А финансирование извне всегда чревато утратой свободы… Поэтому галерея для меня — осознанная необходимость. В свое время Марат Гельман сказал замечательную фразу: «Мы с Леной Селиной были вынуждены открыть галереи, потому что любили делать выставки. Айдан реализовала себя как художник, открыв галерею, и только Овчаренко — правильный галерист: продает, показывает, делает международную программу». Абсолютно с ним согласна. Мне деваться было некуда, я любила делать выставки. Всю жизнь их делаю. До галереи я работала в Дирекции Выставок Союза художников СССР. Тогда моя должность называлось искусствовед. Четыре года я делала только выставки, ничего другого не умела, так что определенная логика в моих действиях была. Хочешь делать выставки, но не хочешь ни от кого зависеть — открывай галерею, а там как получится…

СГ: Я заметил такое явление. Я пришел на Старт, где Елена Яичникова как куратор сделала выставку. Сделала по-галерейному. Она подошла ко мне и сказала: «Я боюсь, что меня разорвут на части, скажут, что я развела тут галерейный формат». Мне же показалось, что сделано именно так, как нужно.

ЕС: Я знаю источник. Это вообще чудовищный бред, который несется из уст Кати Деготь и иже с ней. Понять не могу этот странный стереотип. Тип выставки может быть разным. Перекос в сторону текста или идеологии безумен. Мы занимаемся визуальным искусством. Если есть, что сказать с идеологической, философской или литературной точки зрения — пиши на OpenSpace. Есть что сказать в рамках диалога западных философов, так будь философом. У каждого художника есть потребность в визуальном воплощении своих идей, а у зрителя — потребность увидеть эти идеи в визуальной форме, иначе это не искусство, а литература, которую почему-то повесили на стену. Что значит по-галерейному? Елена Яичникова стояла и продавала работы? Она просто показала визуальные работы.

СГ: Мне как раз нравится такой выставочный формат. Во-первых, сделано аккуратно. Это отличительный знак галерей.

ЕС: Да. А вот нужно, чтобы все было неаккуратно, плохонько… Зато не «гламурно» и не похоже на «товар»… Бред какой-то, все что угодно может быть «товаром» в том числе… И этому есть много примеров.

Игорь Макаревич, «Дом Эрастовых», выставка в галерее XL

СГ: Во-вторых, в галереях, как правило, не добавляют отдельных надписей под работами, в отличие от музеев, которые таким образом часто разрушают выставку в целом.

ЕС: Иногда такие таблички добавляют нечто нужное. Существует минимальное уважение к зрителю. Мы не знаем, что хотел сказать художник. Есть художники, нуждающиеся в интерпретации. Если интерпретация выполнена хорошо, но чисто формально это выглядит так: работа, а под ней объяснение, — это не галерейный подход. Галереи никогда не делают пояснений под работами. Кроме того, есть множество художников, которые не требуют таких пояснений. Существуют разные стилистики. Кому-то подходит небрежное экспонирование, а кому-то — нет.

СГ: Насколько я понимаю, вы пытаетесь этого избежать в том числе при помощи буклетов под каждую выставку, в которых о выставке в поэтической манере пишет какой-нибудь другой художник.

ЕС: Да, но, как правило, если вчитаться в эти тексты, можно понять, что какую-то грань пишущий ухватывает. Мы действительно не предлагаем тотального объяснения того, что мы показываем. Качество выставки можно считать хорошим, если она шире, чем поясняющий ее текст. Во-первых, необходимо уважение к зрителю, потому что у него может быть масса своих интерпретаций. Мы все имеем свое мнение, надо его уважать. А, во-вторых, мне самой скучно, когда мне все до конца объяснили, и я в рамках этого объяснения тупо хожу по выставке.

СГ: Музейные экспликации и пресс-релизы очень часто можно объединить в жанр «позли критика».

ЕС: Да, но некоторые сведения необходимы. Я ничего не знала об Уильяме Кентридже, и, когда пришла на выставку, мне было важно узнать, что он из Африки, родился тогда-то, жил там-то. Если работа сделана по поводу какой-то театральной постановки, хотелось бы знать ее название. А вот интерпретация совсем не нужна.

СГ: Вы говорили, что важно издавать большие хорошие каталоги к выставкам. В России четко заметно, что есть академические издания, есть пресс-релизы, но нет популярных изданий по современному искусству, похожие на то, что делают издательства «Phaidon».

ЕС: Что здесь поделать! Можно только смириться.

СГ: Я понимаю, что это не дело галереи XL этим заниматься, но все же, когда вы издаете каталоги, вы учитываете этот момент?

ЕС: Нет, не учитываем. Когда мы издаем каталог, наша первая задача — максимально показать работы художника. Плюс статьи критиков, представляющие разные точки зрения на его творчество. Более того, делая эти каталоги, мы не ориентируемся на массового зрителя, только на профессионалов. Мы публикуем тексты без скидки, что человек может чего-то не знать. Но судя по динамике продаж, видно, что людям нужны эти каталоги. Часть публики очень любопытна. Если этим людям что-то непонятно, они переспрашивают или читают другие книги по теме. Замечательно, если это надо кому-то, кроме нас.

Проверка на прочность», куратор — Алекс Булдаков, выставка в галерее XL, фото: Алена Лапина

Материал подготовил Сергей Гуськов