Россия – не исключение

231

18 декабря в рамках Международного дня мигранта по всему миру прошла серия художественных акций, организованная кубинской художницей Таней Бругерой. В Москве в Сахаровском центре Екатериной Лазаревой и Хаимом Соколом были организованы видеопрограмма «Me-gration» и круглый стол «Как работать с мигрантами? Этика и политика изображения» (на этом видеоканале есть документация выступлений). Одновременно в Петербурге в кафе-клубе Artek прошла презентация настольной игры «Россия — страна возможностей» Ольги Житлиной и показ видеоработ группы «ФНО». Участники художественных инициатив в рамках Международного дня мигранта ответили на вопросы Aroundart.

Ольга Житлина

Сергей Гуськов: Почему вы решили участвовать в мероприятиях, связанных с Международным днем мигранта?

Ольга Житлина: Я довольно давно работаю с темой миграции. На это есть и личные причины – почти вся наша семья (в еврейском понимании этого слова) в девяностые годы разъехалась по всему миру, а на смену им приехали люди из бывших союзных республик, которых здесь гнобили и гнобят жестче, чем моих уехавших родственников во времена самого махрового советского антисемитизма.
Когда Хаим Сокол позвал меня участвовать в московской акции, где будет показана документация моего перформанса «Заговор», я естественно согласилась. Одновременно мы с группой художников «Что делать?» начали думать, что можно сделать в Питере. Совершенно независимо от Дня мигранта в мои планы входила презентация игры «Россия – страна возможностей», которая была реализована и впервые опубликована в газете «Что делать?» №09–33 «Против рабства». Мы решили приурочить ее к этому событию. Помимо игры, мы собираемся показывать видео коллектива художниц «ФНО» (Глюкля и Цапля).

СГ: Каков, на ваш взгляд, потенциал этого события – в Питере, России, мире? Каковы его плюсы и минусы?

ОЖ: Последнюю неделю мне кажется, что сейчас в России, и в Питере в частности, наступил момент весьма богатый потенциальностями. Но во что он выльется, во многом зависит и от нас, художников. Например, на митингах на Болотной и на Пионерской много людей пришло под желто-черно-белыми флагами, и было несколько попыток откровенно нацистских провокаций. Думаю, сейчас вся эта дурновкусная и дурно пахнущая велико-имперская и титульно-националистическая риторика может и должна быть вытеснена за рамки приличий, даже в том случае, если она озвучивается Навальным (при всем уважении).
Про мир в целом мне судить сложней, поскольку пока мне удалось побывать всего в нескольких его точках, но мне представляется важным заявить о проблеме миграции как о явлении глобальном, пусть и со своими локальными особенностями. Надо заметить, что Россия занимает второе место в мире по приему трудовых мигрантов после США (впечатляющий факт, неправда, ли?), и крайне нуждается в их труде. Но никакой внятной концепции того, как и на каких условиях, они должны приезжать и работать, не озвучивается. Мигрантов выгодней прятать за заборы, в строительные вагоны, подвалы, распоряжаясь их зарплатой, временем, здоровьем, правами и чувством человеческого достоинства по своему усмотрению. И тут Россия – не исключение. Это довольно милая идея мирового арт-сообщества как такого усовершенствованного ООН в миниатюре, которое собирается и пытается придумать, как организовать миграцию с человеческим лицом, мне бы хотелось верить, что она хоть частично сработает.

Ольга Житлина, «Заговор», 2011

СГ: Вы представите проект «Россия – страна возможностей». Это своего рода «монополия» для бедных. Почему вы выбрали такой способ рассказа о происходящем в России? Каким языком нужно говорить о проблемах трудовых мигрантов, а какой язык, наоборот, недопустим?

ОЖ: Думаю, здесь действуют все те же правила, что и всегда в искусстве. Наивность, лишние сопли не сделали лучше ни одно произведение. Могу это заявить компетентно, так как сама наступала на эти грабли. Пару лет назад, мне казалось, что главное – говорить об этом, и мы с московскими мигрантами-строителями издали газету «Труд и мигрант» с их текстами от первого лица. Как показал опыт, стратегия «просто пойти и дать голос угнетенным» как художественное произведение не работает. Я до сих пор чувствую, что подставила людей, показав их в глупом свете, так как заставила заниматься непривычным занятием.
Настольная игра – это, с одной стороны, веселое времяпрепровождение, а, с другой стороны, обучающее средство. Играющий не просто получает информацию, он вживается в роль мигранта.

СГ: Современные художники пользуются широким инструментарием в своих проектах, но все равно этого оказывается недостаточно. Каковы иные практики, способные изменить положение дел в сфере трудовых отношений? Каков ваш личный опыт коллабораций с активистскими, правозащитными и прочими организациями?

ОЖ: Игра «Россия – страна возможностей» – и есть результат такого сотрудничества. Мы разработали ее вместе с сотрудником Антидискриминационного центра «Мемориал», Андреем Якимовым. Это один из самых уважаемых мною людей, который ежедневно вызволяет мигрантов из самых адских ситуаций. Например, ему звонит один человек и говорит: «Меня арестовали пять дней назад и заставляют работать бесплатно, я даже не знаю, где я нахожусь». Андрей ходит по мрачнейшим инстанциям, общается с совсем не любезными полицейскими, пишет заявления, делает звонки, еще кучу тяжелой, скучной работы и, в итоге, помогает множеству человек. Без лишней патетики и кидания грудью на амбразуры. Меня это восхищает. Я верю в сотрудничество с такими людьми.
И я очень надеюсь, что эта игра, помимо того, что будет рассказывать гражданам России об условиях труда, которым мы ежедневно пользуемся, сможет стать эффективным обучающим пособием для самих мигрантов, потому что, как говорит петербургский урбанист Дмитрий Воробьев: «Еще никто не говорил мне, что искусство должно быть бесполезным».

***

Екатерина Лазарева, фото: Мария Рожкова

Сергей Гуськов: Почему ты решила участвовать в мероприятиях, связанных с Международным днем мигранта?

Екатерина Лазарева: Дело в том, что совсем недавно сразу несколько современных российских художников обратились к теме рабочих мигрантов (гастарбайтеров), причем каждый пришел к этому самостоятельно и почти одновременно. То есть, когда я снимала своих «Мигрантов», я не подозревала о фильме «Мусорщик» Ольги Чернышевой, о видео Хаима Сокола. И все это неожиданно сошлось на выставке «Аудитория Москва»: Олина работа была в экспозиции, у Хаима был показ, мое видео крутилось в экспозиции воркшопа. Тогда и возникла идея представить все работы вместе, обсудить разные стратегии и подходы к этой теме, а у Хаима была идея некого коллаборативного проекта с мигрантами. Так что Международный день мигранта показался нам подходящим поводом, и мы с Хаимом решили сами организовать такой показ и обсуждение, хотя найти место в Москве для этого оказалось непросто. Если задуматься, нам очень не хватает чего-то вроде постоянно действующей «Аудитории».

СГ: Каков, на твой взгляд, потенциал этого события – в Москве, России, мире? Каковы его плюсы и минусы?

ЕЛ: Возможно, из-за того, что я не вполне точно знаю, что за институции это событие инициировали, кто их финансирует, какая политика за этим стоит, пока мне очевидны только плюсы. Это событие позволило объединить в глобальном масштабе усилия разных художников, которые работают с этой темой. Мы редко соглашаемся действовать сообща, но чувство солидарности у нас есть. На наше обсуждение пришли люди далекие от современного искусства, и они всё поняли, включились в дискуссию, не отмалчивались. Собственно, получилось то, что всегда декларируется, но редко возникает – некий диалог в общественном (не только художественном) пространстве. Конечно, приходится отдавать себе отчет в очень скромной возможности что-то таким образом изменить и кому-то помочь. Но вообще говоря, для отмены крепостного права в России, за которую ратовал мой нынешний герой Радищев, потребовалось более семидесяти лет. Это, возможно, наивно, но я верю в освободительный потенциал искусства.

Ekaterina Lazareva. Le Peuple Migrateur. 2011 from Ekaterina Lazareva on Vimeo.

Екатерина Лазарева, «Мигранты», 2011

СГ: Твой проект – фильм «Мигранты». Чем объясняется такой выбор медиума? Каким языком нужно говорить о проблемах трудовых мигрантов, а какой язык, наоборот, недопустим?

ЕЛ: У меня нет никакого рецепта – как нужно, а как недопустимо работать с этой темой. Существует проблема репрезентации угнетенных в искусстве, связанная с так называемой эксплуатацией взгляда (двойной эксплуатацией), а также невозможности говорить «за Другого». И в определенный момент моя идея снять видео про женщин-мигранток, работающих в Москве нянями, натолкнулась на это противоречие. При этом как-то интуитивно я нашла способ поднять волновавшую меня тему не показывая собственно угнетенных, но так, что зритель немедленно понимает, о чем речь. «Мигранты», конечно, не о конкретных людях, скорее о проблеме современной российской ксенофобии, о крушении поэтики номадизма, свободного передвижения через границы стран и континентов, о кризисе идеалов интернационализма и мультикультурализма. О последних в работе напоминает звуковая дорожка фильма «Le Peuple Migrateur» Жака Перрена и Жака Клузо, который в российском прокате был переведен как «Птицы». Она накладывается на визуальный ряд – наблюдение за «мусорным» материалом — тополиным пухом в городской среде, как будто живущим своей жизнью. Это столкновение как бы вопрошает о нашей способности сопереживать тому, что, как может показаться, очень мешает нам жить.

СГ: Современные художники пользуются широким инструментарием в своих проектах, но все равно этого оказывается недостаточно. Каковы иные практики, способные изменить положение дел в сфере трудовых отношений? Каков твой личный опыт коллабораций с активистскими, правозащитными и прочими организациями?

ЕЛ: На мой взгляд, мы находимся в самом начале пути за освобождение этих «новых крепостных», и ни художественными, ни активистскими или правозащитными средствами этого не сделаешь «быстро и эффективно». Это не значит, что не нужно и пытаться. И, как мне кажется, «эффективность» и «достаточность» не связаны с отказом от авторского произведения в пользу коллаборативных общественных проектов. Практики взаимодействия, на которые еще недавно возлагалось так много надежд, сегодня также подвергаются критике как недостаточные и симулятивные. Вообще для меня идея «пользы искусства» связана скорее с динамичным пребыванием на границе между искусством и неискусством, нежели с требованием реальной пользы, которое провозглашает Артур Жмиевский. То есть я все-таки верю, что положение дел можно изменить, не меняя профессию.

Ольга Житлина, «Россия — страна возможностей»