То же самое, только под другим углом

297

Новая выставка Ирины Штейнберг «Мир», недавно открывшаяся в Зале Оливье ПRОЕКТА_FАБRИКА, очень близка ее предыдущей выставке «То же Самое», проходившей в июне прошлого года в галерее «Ателье № 2». Та же структура из четырех работ, расположенных в галерейном зале разрежённо и неприметно, столь же серьезный концептуальный прицел и те же, уже узнаваемые минималистичный жест и почти маниакальное усердие в работе с повторяющимися структурами.

В комментарии Ирины Штейнберг к выставке в «Ателье № 2» можно отметить начало смысловой нити, приводящей к выставке нынешней: «…если Мир — это целое, существующее до любых наших представлений о нем, тогда все, с чем мы сталкиваемся в мире — части этого целого. Не метафоры, не образы, не символы, а именно части, осколки. Каждый такой осколок — это не мир, но кроме мира в нем ничего нет! Это то же самое и то же Самое одновременно. И чем больше такой осколок не похож на Мир, тем больше он говорит о недостающей части, о целом, в котором он укоренен». В то время, как предыдущая выставка концептуально акцентировала тавтологичность, чтобы различить в «том же самом» не то же Самое, в нынешней экспозиции Ирина Штейнберг с помощью нарочитых повторов пытается собрать целое из разрозненных и почти — но не до конца! — идентичных частей.

Вот есть угол, даже обозначенный в экспликации как составная часть работы и средство исполнения, вот есть изображение этого угла на экране и камера, подключенная к монитору, будто бы точно передающая изображение угла «здесь и сейчас», однако чего-то не хватает! Того, что мы видим, уже в действительности не сущестует, но одновременно оно очевидным образом присутствует на экране и в реальности.

Видеоинсталляция называется «то же Самое». Именно от нее получила свое название выставка в «Ателье № 2». Теперь эта работа, с поправкой на свой характер site-specific, «переехала» в Зал Оливье. И вот в чем магический смысловой зазор этой видеоинсталляции: зритель, словно вампир, не видящий своего отражения в зеркале, пытается войти в пространство работы — увидеть свою руку, выставленную перед объективом, или другого зрителя, вставшего в поле зрения камеры, но тщетно! Изображение угла, словно «вещь в себе» — не поддается проникновению и, даже несмотря на очевидность и простоту технического фокуса, кажется каким-то нездешним.

Автор как будто берется материально воплотить прием феноменологической редукции или, если быть точнее, только заигрывает с ним в своем стремлении, с одной стороны, сделать угол предметом «чистого наблюдения», вводя опосредующий аппарат и включая временную дистанцию, и, с другой стороны, переводя наше внимание от конкретного угла к самому восприятию работы. Только само это восприятие, как будто вынесено наружу, зафиксировано на цифровом носителе и опять «не принадлежит» зрителю.

По примеру этого угла Ирина Штейнберг берет в скобки и сам «Мир», заставляя зрителей вступать в зону интеллектуального напряжения и обживать холодное пространство концептуального высказывания. Как и в работе «то же Самое», в другой site-specific инсталляции «Зал Оливье» посетитель выставки не находит себя в изображении: сферической 3D-панораме зала, смонтированной из черно-белых фотографий хорошего разрешения. Сперва механический глаз фотокамеры, а затем экран присваивают себе роль зрительского взгляда (панорама сделана как раз из той точки, где на выставке расположен экран), а в изображении, неслучайно черно-белом, нам опять предоставляется возможность видеть то, что мы не можем видеть, хоть и находимся в этом же зале. Предлагая такую дотошную виртуальную симуляцию помещения художник, в то же время, смутно намекает, что мир-то продолжает существовать и за стенами этого выставочного пространства (за пределами панорамы). Еще один аспект работы, касается восприятия самой выставки, расположенной в зале, и взаимосвязи элементов выставки между собой.

Создается ощущение, что выставочный замысел Штейнберг — фракталообразен. Только принцип pars pro toto все-таки здесь не совсем работает. Предлагая разглядеть каждую иголку одной елки в инсталляции «Плюс-минус один», Ирина Штейнберг напоминает, что елка — не сумма всех ее иголок, как и мир не сводится к сумме его частей. Но для того чтобы навести нас на эту мысль, художник с большим усердием и аккуратностью располагает каждую иголку елки на листах фоточувствительной бумаги по 288 штук на листе. Словно сороконожка из анекдота, задумавшаяся над тем, как она ходит, зритель «застревает» в необозримом множестве единиц, из которых складывается целое. Причем то, что мы видим, это даже не сами иголки, а лишь — и опять мы оторваны от самого предмета — их тень, оставленная на светочувствительном слое. Кстати, с техникой фотограммы Ирина Штейнберг работала и до этого, в частности, в одной из работ на выставке в «Ателье №2»: тогда это были разные фотоотпечатки одного полиэтиленового пакета.

Самая противоречивая работа на выставке — «Штейнберг-Кошут», в которой художница буквально воплощает работу Джозефа Кошута 1965 года «Any Five Foor Sheet of Glass to Lean Against Any Wall».

Остроумно использующий особенности английской грамматики, этот, одновременно и скромный и претенциозный жест можно, с одной стороны, расценивать как эстетскую шутку, а, с другой, особенно в прихотливой логике концептуализма, как уже самостоятельный художественный объект, повествующий об осуществлении. В расширенном контексте выставки «Мир» его можно понимать и как наглядную демонстрацию принципа осуществления мира через действие. Работа Кошута сама провоцирует бесконечность своих реплик в понимании одних или инкарнаций, аватар — для других. В дискуссии, разгоревшейся вокруг этой работы, сама Ирина Штейнберг сказала, что подступиться к смыслу работы ближе всего можно в ее сравнении с гипотезой и доказательствами гипотезы.

По словам художника, ее работы в рамках выставки взаимодополняют и комментируют друг друга. В случае с работой «Штейнберг-Кошут», из-за солидной опоры на классика, уводящей к внутренним идейным коллизиям самого концептуализма, работа кажется вполне герметичной. Другие объекты на выставке, хотя и в меньшей степени, но тоже довольно самодостаточны. Однако именно огромная смысловая валентность произведений Ирины Штейнберг, безусловно, близких по духу западному концептуализму 70-х годов. Общее направление мысли и характерный стиль, позволяют ей, преломляя угол подачи, варьируя оптики, создавать единое силовое поле. Даже если выставка повествует о «Мире», она все равно не обходит стороной вопрос об отношении искусства с миром, его специфической роли, способности абстрагировать явления и реконструировать целое, а также о его особых полномочиях в восприятии мира и взаимодействии с ним. Несмотря на упомянутую самодостаточность, общие точки соприкосновения так или иначе возникают при соположении этих работ, даже в разных выставочных проектах, другое дело, какой смысловой стороной художник поворачивает к нам свои работы на этот раз, и эманации каких смыслов мы будем способны уловить.