I f j u s t f o r f u n

217        0       

Недавно мне предложили поучаствовать в проекте бельгийского художника, который создал систему на подобие «письма счастья». Речь идет о дополнении его рисунка людьми, к которым рисунок попал. Он выбрал десять участников, которые в свою очередь, дополняя его картинку, рассылают свой вариант следующим десяти людям и так далее. Проект бесконечен.

Мне всегда нравились проекты, которые запускаются и продолжают жить своей жизнью уже без автора. Чаще всего художник создает работу, которая фактически существует естественным образом, но больше «не работает». Процесс создания, публичное представление, реакция, запись в историю — фактический ряд «существования» проекта.

В случае «письма счастья» запускается механизм, который, благодаря воле и решению конкретных людей продолжать его, воспроизводит идею без видимого завершения. Каких-либо результатов художник не ждет, для него главное — процесс, при чем совершенно не контролируемый и даже не отслеживаемый. Несомненно, автора больше не существует, границы размываются.

Когда художнику предлагают внести свою лепту в «чужой» проект, он мучительно думает. Даже если это всего лишь «f o r f u n». Почему? Художник серьезен. Он всегда должен отдавать отчет в своих действиях, как будто он несет ответственность перед зрителями, которых нет, перед историей, которой тоже нет, перед собой, образ которого он потихоньку выстраивает.

Совершенно очевидно, что художнику необходимо задумываться о том, в чем участвовать, а от чего отказываться. Это касается скорее групповых проектов — тех, которые записываются в CV. Но что же происходит с проектами, которые, возможно, пройдут незамеченными?

Первая причина отказа — нежелание вписываться в неясную инициативу и тратить свои творческие ресурсы. Вторая возможная причина — лень (кстати, мощный двигатель внутреннего потенциала художника). Наконец, страшная занятость, которая, честно говоря, довольна комична, если учитывать, что в конкретном примере с письмом счастья — дело на 5 минут. Прошу заметить, редкий художник поверхностно отнесется к любому своему действию. Дело на 5 минут для обывателя может быть для художника сложным «хитро выдуманным» ходом, требующим гораздо большего времени.

Все просчитывают свои действия, берут в расчет затратность, результат и необходимость. У художника есть, помимо прочего, учет невидимых показателей среды, как будто любое действие отслеживается неосязаемой общественностью. Вот он уже видит историю искусств, в которой, словно на камне, выбито его имя, в нее записан каждый жест, каждое движение. Все важно.

На мой взгляд, именно так строится мифология. Создание образа себя — непростая вещь. Границы, в которые мы намеренно, а местами неосознанно вписываемся. Это подобно структуризации. Так художник уберегает себя от рассеивания. Если для масскультуры это окей, может даже плюс — как можно глобальнее размножить свои образы, включить в головы, в человеческие программы, распространиться повсеместно. Для художника — n o w a y. Четкая стержневая основа, максимальная продуманность высказывания, сосредоточенность и собранность. Даже самая развязная позиция, скажем, провокация, крайне последовательна и, в результате, записывается как четкая линия, которой следовал художник. Все всплывает.

Допустим, я соглашаюсь на участие в проекте с «письмом счастья», я не смогу элементарно дорисовать картинку, не подумав, кто я во всем этом. Осознанность, граничащая со скрупулезной вовлеченностью, просчитывание любого своего акта на дни вперед каждый раз рождает художника заново. Очередное рождение после очередной смерти. Это необходимо, как перелетным птицам надо лететь на юг. Это природа.

Слишком рано ушедший художник Дэш Сноу сопровождает мои рассуждения.

Алина Гуткина