Идеальный урок

265

Как хорошо и давно известно, лучшее художественное произведение – реалистическое. С одним уточнением: оно не принадлежит «просто реализму». Такая работа передает определенный опыт, который вскрывает схематическое переживание реальности вне искусства. И это не значит, что освобожденный взгляд получает для себя свежую истинную реальность. Скорее, возникает осознание еще более противоречивой, сопротивляющейся, находящейся в постоянном становлении ситуации. Открывается политика Реального, которую, как доказывает все реалистическое искусство, нельзя представить в отрепетированной форме.

Восемь школьников Полины Канис поднимают синий бархат занавеса на сцене одной чрезвычайно важной и невозможной репрезентации. В проекте «Идеальная фотография», выставленном в галерее «Paperworks», мы видим, как старшеклассники частной Европейской гимназии, приняв игровое предложение Полины, пытаются найти положения в пространстве, полностью совпадающие с идеалами их самовыражения и согласованные между собой на общей групповой фотографии. Обладательница Премии Кандинского в своем фирменном стиле неприукрашенной документации показывает фото и видеоотчет некоего саморазвивающегося процесса (на этот раз – почти без автора в кадре). Разворачивается лаконичная драма постепенного проявления нарциссических воображений участников, которые, сталкиваясь между собой и постоянно наблюдая за другими, совершенствуются в самопредставлении. Преодолевается трехчасовой путь от дисциплинированного сидения на стульях к сверхэкспрессивной вакханалии все еще стереотипных индивидуальностей. Однако, неудивительно, что финальная картина законченного переплетения множества желаний никем не опознается идеальной. Это очевидно стороннему зрителю и, тем более, агентам исследования. Видеосвидетельство дискуссий, определявших каждый кадр съемки, ясно говорит, что компромисс явился результатом заговора производителей, откровенно признавшихся в нехватке ресурсов времени и терпения.

В истории искусства уже есть пример художественного произведения, созданного по диктату организованного голосования, итог которого также никем не может быть признан. Почти двадцать лет назад бесконечно ироничные Комар и Меламид опутали сетями заказных соцопросов тысячи граждан из стран обоих полушарий. С тех пор проект «Выбор народа» стал классическим. Дюжина «самых желанных» и «нежеланных» картин, тщательно изготовленных на основе подробнейших анкет о предпочтительных цветах, размерах, предметах и сюжетах, как бы закрепляет мифологию культурного космоса, сложенного из непересекающихся миров популярного китча и отталкивающего авангарда. Симптоматично, как в отечественной критике за это время смещался акцент в оценке задач коллектива КМ. В середине 90-х картины с «работающими детьми и Иисусом» еще считались разоблачением претензий к слишком далекому от народа современному искусству, где художник наконец стал объективным судьей массовому вкусу. Но уже в 2000-х все чаще стали обращать внимание на авторские моменты намеренной псевдонаучности опросника, где, к примеру, из любимых размеров картины предлагалось выбрать только между масштабами книги, телевизора или холодильника. КМ не могли разоблачить выбор народа, поскольку изобразили как раз его непредставимость.

КМ сымитировали авторитетную позицию экспертного института, который под видом объективной процедуры манипулирует результатом в угоду заготовленной идеологической картине. Полина честно пытается воспроизвести утопическую ситуацию, где метод соединения разных интересов изобретается самими голосующими, каждый шаг воплощения общей воли прозрачен и доступен мгновенной редакции. КМ живописали разоблачительную критику идеи представительной демократии, которая получила оглушительное развитие в собраниях движения Occupy (состоявшегося преимущественно в странах, граждане которых когда-то были опрошены КМ). Полина в свою очередь предъявляет потенциальные формы материализации коллективного желания и сложную границу текущих возможностей для реализации идей прямой демократии, экспериментально выращиваемой в тех же сообществах движения Occupy. Выясняется, что идеальный результат требует идеального процесса, равного по диалектической изощренности взаимопереплетению разочарований и революционных открытий.