Если хорошо поискать, то Ленин окажется дома у любого человека

187        0       

Человек всегда желает недостижимого. Благо, сознание позволяет обрести все, что придет в голову. Каждый из нас существует параллельно в двух мирах — реальном и воображаемом. И жизнь здесь и сейчас отличается от жизни там и тогда. В фантазиях ты поступаешь, как хочешь, а не как должно. Ты — главный герой, только ты решаешь, когда взойдет и сядет солнце.

Московский музей современного искусства совместно с Японским фондом представляют выставку «Двойная перспектива: Современное искусство Японии». Два куратора — Елена Яичникова и Кэндзиро Хосака, две площадки — Ермолаевский переулок, 17 и Гоголевский бульвар, 10, две части — «Реальный мир/Повседневность» и «Воображаемый мир/Фантазии», два месяца — с марта по май. Все желающие смогут познакомиться с загадочным миром Японии, увидеть произведения более 30 художников, работавших с 70-х годов XX века до настоящего времени, оценить полотна, фотографии, скульптуры, инсталляции и многое другое.

В здании музея в Ермолаевском переулке, где расположился «Реальный мир», художник Ёсинори Нива создал инсталляцию «В московских квартирах разыскивается Владимир Ленин». Его проекту отведена отдельная комната, где на одной стене транслируется видеоинтервью с жителями и гостями Москвы, на другой — развешаны фотографии, плакаты, изображающие Ленина, брошюрки с анекдотами; на полу расположились два бюста, под стеклянной витриной документы, книги, альбомы — особо ценные экспонаты.

Aroundart побеседовал с Ёсинори Нива о работе, искусстве и политике, а ассистент художника, Елена Тутатчикова, поделилась впечатлениями о загадочном японце.

Мария Гурова: Лена, что ты можешь сказать о Ёсинори Нива. Что это за человек, каков он в общении, работе?

Елена Тутатчикова: Работать вместе было легко. Каждый четко понимал, что надо делать, так что в этом отношении у нас было полное взаимопонимание. Насколько я могу судить по трем месяцам совместной работы (сами съемки в Москве заняли примерно месяц, остальное же время — это переписка во время подготовки к проекту и редактирование материала после съемок), Нива-сан — человек с высоким чувством долга и справедливости, привыкший работать четко и осознающий свои цели. Отличный друг, которому можно доверять и с которым можно говорить на важные для тебя темы. При внешней эксцентричности, в душе он большой романтик.

МГ: Какая у него реакция на Россию на московскую жизнь?

ЕТ: У нас много того, что невозможно объяснить с точки зрения здравого смысла и логики, на что мы постоянно натыкались в процессе наших путешествий по Москве, в процессе работы. Существует много таких вещей, к которым мы привыкли и которые просто не замечаем в повседневной жизни, но, когда ты постоянно находишься с человеком из другого пространства, они не могут ускользнуть от взгляда. Это касается и устройства нашего пространства в целом и человеческих отношений. Как правило, мы говорим об этом так: «Это же Россия, ничего не поделать». Нива-сан все это подмечал и реагировал с юмором.

МГ: Расскажите немного о современном японском искусстве? Какое оно, быстро ли меняется, используются ли в работах новые технологии, чем отличается от европейского, американского?

Ёсинори Нива: По моему мнению, сейчас в современном японском искусстве не так много художников, которые работают в прогрессивной области новых медиа. Само понятие «современное искусство» в свое время было импортировано в Японию с Запада. Не так мало художников, которые стремятся к активной деятельности на Западе — среди них есть и те, кто переезжает за границу. Есть художники, которые стараются нащупывать пути «азиатского», «японского» современного искусства. Я думаю, нет необходимости искать большего доказательства принадлежности к японскому искусству, чем собственно просто быть японцем. Также я не считаю, что необходимо отличаться от западного современного искусства. По крайней мере, я осознаю, что невозможно отрицать нынешнюю глобализацию, мой интерес — в том, как дальше действовать в этой ситуации.

МГ: А что вы знаете про русское искусство, в том числе современное? Известно ли оно в Японии среди художников и обывателей?

ЁН: Я практически ничего не знаю о русском искусстве. Более того, я думаю, что в Японии больше известен русский кинематограф, нежели искусство. В особенности известен Андрей Тарковский, а среди тех, кто разбирается в кино, возможно, и Дзига Вертов. Я, пожалуй, знаю не больше того.

МГ: Вы слышите «Россия», первая ассоциация — Ленин? Расскажите, как возникла идея создать инсталляцию, посвященную Владимиру Ильичу?

ЁН: Не могу сказать, что, когда японцы слышат о России, Москве, то первым делом всплывает фигура Ленина, скорее Советский Союз и социализм — эти образы сильнее. Естественно, идея организовать пространство, где все напоминает об этом человеке, родилась не сразу. Сначала я хотел сделать что-то связанное с бункерами, старыми советскими бомбоубежищами, но потом идея отпала. Мысль о Ленине показалась мне интересней, тем более, в России многое напоминает о нем. Сейчас уже 2012 год, Советский Союз распался уже довольно давно, и любопытно, что Ленин — исторический персонаж, с которым никто из ныне живущих не встречался, но он по-прежнему везде: на открытках, плакатах, в метро, памятниках, сознании людей. Есть даже двойники.

МГ: В Москве вы прожили около двух месяцев. Все это время шла подготовка к выставке?

ЁН: Впервые я приехал в Москву в августе 2011 года — специально, чтобы понять, какая тема будет мне интересна, в общем, в поисках материала. Тогда мысль о Ленине еще не пришла мне в голову, я вернулся в Японию и продолжил исследовать источники о России, советовался с людьми, искал что-нибудь интересное, необычное. Позже я задумался об образе Ильича и решил сделать его главным героем инсталляции. И в первых числах января прилетел в Москву уже для реализации проекта.

МГ: Здесь представлены бюсты, значки, книжки и т.д. Как осуществлялся поиск и отбор вещей?

ЁН: Это была работа в несколько этапов. Сначала я придумал и распечатал огромное количество листовок с просьбой о помощи! Разыскивалось все, что каким-либо образом связано с Лениным. Эти листовки раздавались на улице, в метро. Еще мы публиковали объявления в интернете и газетах.

МГ: Многие откликнулись? Какой была реакция москвичей?

ЁН: Да, на удивление, довольно многие люди звонили, писали, говорили, что у них есть то-то. Мы старались посетить всех, кто с нами связался, насколько это было возможно. В процессе поисков обнаружился один и тот же визуальный образ, стандартное изображение Ленина в разных форматах. Реакции были совершенно разные. Кто-то делал вид, что нас не замечает, кто-то недовольно фыркал, иногда даже наблюдались раздражение и агрессия, другие смеялись, охотно рассказывали истории о Ленине.

ЕТ: И правда, многие смеялись, воспринимая его чудаком. Кто-то реагировал довольно агрессивно, причем по разным причинам: это были пожилые, в основном, люди, которые либо обижались на эксплуатацию имени Ленина, идеям которого остались верны, либо были против обращения к ленинской памяти как к злу, которое «нам не нужно». Конечно же, все было иначе, когда мы шли снимать к людям домой — все, кто помог этому проекту, были радушны и с охотой показывали нам ленинские артефакты, обо всем подробно рассказывали. Это были самые разные люди, в основном в возрасте двадцати-тридцати лет, у которых по тем или иным причинам оказался дома Ленин — кто-то собирал открытки или марки, а кому-то эти вещи достались по наследству от бабушек и дедушек. Я думаю, если хорошо поискать, то Ленин окажется дома у любого человека.

МГ: Кем для вас стал Ленин за время подготовки к выставке? Остался человеком с фотографии?

ЁН: До того как я приехал сюда, в Москву, у меня не было конкретного представления, что это за персонаж. Я не ставил себе задачу вникнуть в историю страны и выяснить, какое место Ленин занимал в политической жизни государства, какой у него был характер, нрав. Главное, что я понял в процессе подготовки проекта, что для россиян Ленин — это их прошлое, то наследие, которое невозможно забыть. Мне хотелось увидеть и запечатлеть реакцию прохожих на знакомое изображение, на мой интерес и понять их отношение. Главное в этой работе видео, а не буклеты, книжечки, фото.

МГ: Ёсинори по большей части занимается перформансами. Есть ли у него какая-то своя специфика, отличительная черта?

ЕТ: В основном, все проекты Ёсинори Нива технически состоят из двух элементов — собственно перформанса и его документации. Как он сам говорит, его интересует то, что заведомо невыполнимо или потенциально не может быть осознано — например, для него как человека из абсолютно иного пространства. В качестве чужака он вторгается в общественное пространство и заставляет людей идти на контакт. Хотя его работы не всегда предусматривают обязательную реакцию окружающих в процессе осуществления перформанса: само действие может являться целью, а реакция уже следует на работу в ее окончательной форме — видеодокументации. Тематически работы могут быть совершенно разными, но так или иначе Нива-сан исследует в своем творчестве важные на его взгляд социальные и политические вопросы, а также отношения — между выхваченными из общего потока, случайными людьми.

МГ: Если Ленина можно рассматривать как один из символов прошлого России, то что или кто является таким символом сегодня?

ЁН: На мой взгляд, сейчас такого символа нет. Хм, но наверное, всё же Путин является представителем государства и лицом, с которым ассоциируется Россия.

МГ: Как вы относитесь к политической атмосфере в Москве: оппозиция, митинги, концерты в честь Путина? Участвовали, были свидетелем шествий?

ЁН: Я частично видел антипутинскую демонстрацию сразу после нынешнего приезда в Москву для монтажа выставки, но сам в ней не участвовал. Видел, как полиция перекрыла дороги в центре. Если правительство Путина действует не по справедливости, то, думаю, оппозиционное движение необходимо, даже странно, если бы оно не возникло. Однако, это вовсе не значит, что из-за протестов в стране что-то изменится — это необходимо помнить. И действовать надо, не забывая об этом.

МГ: Участвуют ли японские художники в политической жизни своей страны?

ЁН: Художников, интересующихся политикой, в Японии немного. И художников, которые бы поднимали политические вопросы в своих работах, все меньше и меньше. Кроме того, важно помнить, что создание работ, связанных с политической тематикой, и участие в политических движениях — это два разных измерения. В Японии довольно много людей, которые, не являясь художниками, участвуют в политических движениях и занимаются акционизмом. Если говорить исключительно о моем опыте, то я, хотя и создаю работы, связанные с политикой, но совсем не участвую в таких движениях и не использую искусство как политическое оружие. Искусство для меня не является средством для продвижения своих принципов и убеждений. Благодаря занятию искусством я сохраняю нейтралитет.

МГ: Вернемся к выставке, можно ли судить о современном японском искусстве, посетив две эти площадки? Или это лишь небольшая часть?

ЁН: Само собой, художников в Японии гораздо больше, чем представлено на выставке. Но, несмотря на то, что эта выставка дает только общее представление, по ней можно проследить нынешнее состояние современного искусства в Японии.

МГ: Вы хотите создать еще какой-нибудь проект, связанный с Россией? Если да, то чтобы это было? Или у вас один проект — одна страна?

ЁН: На данный момент я не могу сказать будут ли в дальнейшем проекты, связанные с Россией. Я выбираю место для создания работ, обдумывая ситуацию в обществе и дух времени. Но я не ограничиваюсь концепцией «одна страна — один проект».

Фотографии предоставлены Ёсинори Нива
Материал подготовила Гурова Мария