Владимир Потапов: «Фиксация накопленного, а не аванс в счет будущих свершений»

207

12 апреля в ЦТИ «ПRОЕКТ_FАБRИКА» при партнерской поддержке Агенства Арт.Ру откроется выставка «Checkpoint», в которой примут участие Вика Бегальская, Алексей Васильев, Юля Застава, Тимофей Караффа-Корбут, Таисия Короткова, Егор Кошелев, Влад Кульков, Диана Мачулина, Иван Плющ, Александр Погоржельский, Владимир Потапов и Валентин Ткач. Вдохновитель, участник и куратор проекта Владимир Потапов ответил на вопросы Aroundart.

Владимир Потапов

Сергей Гуськов: «Checkpoint» — не первая выставка, которую вы курируете. До этого была большая выставка на «Винзаводе» — «От противного». Оба проекта это разговор о живописи, причем в обоих случаях прямо говорится, что живопись, скажем так, живет после смерти. С одной стороны, разговоры о том, что живопись, несмотря ни на что, жива — кто бы это не говорил, пусть даже Дэмиен Херст, — несколько утомляют и кажутся либо чудачеством, либо коммерческим расчетом. С другой стороны, когда говорят, что да, живопись умерла, но давайте поговорим о ее посмертном существовании, возникает ощущение, что, в принципе, это то же самое завуалированное заявление: живопись жива. Зачем это нужно?

Владимир Потапов: Состояние живописи сегодня, которое мы можем наблюдать — это данность, к которой можно по-разному относиться: оно может утомлять, вводить в депрессию или восхищать, но от этого никуда не деться, это часть современного искусства и истории искусства, причем не самая маленькая. Данный вид искусства имеет самую богатую родословную и именно по этой причине окружен таким вниманием. Вопрос: «Жива или мертва живопись», — лишь характеризует временное состояние застоя. Такие периоды были всегда. Заявления о ее смерти возникали неоднократно в течение всего ХХ века, но, как мы помним, воскрешений было слишком много, чтобы серьезно относиться к таким заявлениям. С другой стороны, если взять и отказаться от этого вида искусства и просто ампутировать его от остального тела совриска, мне кажется, это было бы поспешным решением, ресурс еще есть, но его открытие требует серьезной интеллектуальной работы, а вот предпосылок тому пока нет. Мы ведь с вами понимаем, что одного умения рисовать и живописать недостаточно. Поэтому любой, кто сегодня пытается заняться живописью, сразу попадает в зону риска и по причине того, что может быть обвинен в архаичности (как следствие сегодняшнего застоя), и по причине того, что может не потянуть, влипнув в повторы или «салон».
А нужно это все по той же причине, по которой нужны и скульптура, и фотография, и перформанс, и любое другое медиа. Другой вопрос, насколько сложно и вообще возможно отражать современность данным медиумом. Для этого нужно всестороннее теоретическое исследование, просто так пальцем в небо не попадешь.

открытие выставки «От противного» на «Винзаводе»

СГ: В кураторском тексте название выставки объясняется как «контрольная точка маршрута, точка сохранения». Но у слова «checkpoint» есть еще одно значение — это КПП, контрольно-пропускной пункт, или застава. Если понимать так, то название выставки можно интерпретировать как нечто вроде «В будущее возьмут не всех», а это посыл, прямо противоположный «точке сохранения». В этом случае ваша выставка становится местом, куда приходят, но через которое не все смогут пройти. Была ли такая мысль при подготовке проекта, особенно если учесть, что среди участников совершенно разные художники и их объединение через общий медиум достаточно условно? Можно ли увидеть в этой группе людей очередь из ожидающих пройти сквозь ваш КПП?

ВП: Очень символично, что вы вспомнили название работы Ильи Кабакова «В будущее возьмут не всех». Такое разночтение нельзя назвать случайным, это было заложено в название. Отсев и выбор — естественные процессы при подготовке любой выставки. В моем случае это условное продолжение выставки «От противного», только теперь фильтрация более тщательная. В первом случае было намерение исследовать все возможные практики молодых художников, поэтому и формат был open call, во-втором — выделить самые яркие примеры, здесь уже было персональное приглашение.
Надо сказать, и я уже продолжу повествование через свое значение «checkpoint», что это именно фиксация накопленного, а не аванс в счет будущих свершений, — то, что уже сейчас невозможно не замечать.

Александр Погоржельский, «Атомный взрыв»

СГ: Все же не совсем понятно, какими соображениями вы руководствовались, когда отбирали участников выставки. Речь идет о ярких индивидуальностях и их персональной истории, о творческом своеобразии, или выбирались такие художники, которые могли бы идеально иллюстрировать те или иные актуальные явления?

ВП: Выбор авторов для выставки был продиктован прежде всего тем, что многие из них успели заявить о себе как молодые художники, работающих именно с данным медиумом. Это состоявшиеся художники, которые крепко стоят на своих позициях, последовательно и планомерно осуществляют свои практики. Особенной близости между ними нет, они одиночки, каждый тянет свою лямку и поэтому каждый из них — самостоятельное явление. Если говорить о становлении каждого из них, то и здесь все очень индивидуально, несмотря на то, что некоторые из них заканчивали Суриковский институт.
Не могу сказать, что кто-то из них является иллюстрацией актуального явления, потому что сегодня в живописи нет актуальных явлений, кроме расплывчатого «возвращения к фигуративу», есть попытки быть актуальным или горячее желание выдать что-либо за актуальное, но это не имеет никакого отношения к живописи.

открытие выставки «От противного» на «Винзаводе»

СГ: Вы не только художник и куратор, но также и исследователь. Расскажите о фильме, который вы готовите.

ВП: Этот фильм называется «Ни возьмись», он состоит из ряда интервью кураторов, арт-критиков, искусствоведов и молодых художников, работающих с этим медиумом. Каждый участник отвечает на пять одинаковых вопросов. Этот фильм еще одна попытка исследовать состояние современной живописи. Такой формат участия позволяет шире раскрыть предмет исследования. Порой многие ответы диаметрально противоположны, что тоже красноречиво характеризует ситуацию. Подобный антагонизм любопытно проследить в интервью Андрея Ерофеева и Валентина Дьяконова. Весь этот материал находится в свободном доступе и представляет определенный интерес для тех, кто занимается живописью, является своего рода ликбезом, который так сложно сегодня получить в профильных художественных заведениях. Вообще тема художественного образования в нашей стране это отдельное переживание.

Иван Плющ, «Билет»

СГ: Среди участников выставки «Checkpoint» как раз есть те, кто работает в сфере художественного образования — например, Егор Кошелев. Кроме того, саму выставку можно рассматривать как часть такого образования — и как наглядное пособие и как дискуссионный материал. Что вы думаете о подобном использовании вашего проекта и об образовательном потенциале выставок вообще?

ВП: Да, давайте поговорим о художественном образовании. Пока оно не выдерживает никакой критики. Оно дико архаично, так и напрашивается сравнение со староверами, которые ушли в леса и до сих пор не знают, что царской России давно уже нет. Есть расхожая фраза «тупой как живописец» (если я не ошибаюсь, то первый ее произнес Марсель Дюшан), — вот таких художников у нас готовят. Это персонажи, в которых можно играть, и мы знаем такие практики наших заслуженных концептуалистов. Когда приходится слышать разговоры о прекрасном от этих представителей, так и хочется сказать: «Какой к черту Рембрандт, если у тебя iPhone в кармане?!» Люди застряли в другом времени, это в лучшем случае какой-то эскапизм или неспособность понять, что такое искусство в принципе. Есть примеры, как в этой консервативной системе возникают что-то вроде факультативов или даже обязательных дисциплин, связанных с историей современного искусства, но это все как декорации того, что мы вроде как обновляемся. На самом деле, результат нулевой.
То, что делает Егор Кошелев, а он ведет довольно серьезную просветительскую работу и как педагог Строгановки и как художник, это замечательно, но этого до боли мало. Нужен мощный образовательный ресурс. В каком виде он может быть, пока сложно сказать, но, чтобы менять ситуации в образовании, без него никак не обойтись. У нас есть школы современного искусства, но там живопись полностью игнорируется или скорее репрессируется, поэтому тем, кто получил классическое образование, в такие заведения идти, конечно, надо, но не нужно особенно надеяться, что тебе объяснят, что делать со всеми твоими навыками рисунка, композиции и живописания. Сам имею подобный опыт, он ценен, но не применительно к живописи.
Относительно будущей выставки, то ее можно рассматривать и как образовательный момент. Все участники выставки, получившие классическое образование, так или иначе преодолели его, пройдя через ломку, пересмотр, получив дополнительное образование или самообразование. Это повод задуматься для тех, кто собирается заниматься живописью, о том нужно ли им это. Сегодня заниматься живописью — дело неблагодарное: с одной стороны, нескончаемые заявления, что живопись как бы умерла, а, с другой, специфика нашего художественного контекста. Российская история последних десятилетий показывает, как живопись из сугубо идеологического инструмента во времена совка превратилась в изгоя, когда андеграунд стал мейнстримом. Это логичный реванш, расплата за прислуживание власти, но подобное снисходительное и порой уничижительное отношение сохраняется до сих пор. Вот с этим и приходится работать.