Наталья Стручкова: «Власть в современном обществе принадлежит информации»

309        0       

В галерее «Риджина» открылась выставка Натальи Стручковой «Прокрастинация» — про то, как непрерывный и неконтролируемый медиапоток разрушает целостную картину мира, а вместе с ней и наше сознание. Aroundart поговорил с успешной художницей о том, как современные гаджеты порабощают мир и что искусство — один из способов этому противостоять.Елена Ищенко: Почему прокрастинация?

Наталья Стручкова: У меня постоянно — и в этой выставке и в предыдущих — присутствует одна довлеющая эмоция, которая, видимо, имеет очень важное значение в моей жизни. Она связана с тем, что я не могу контролировать медиапоток, который заставляет меня двигаться не туда, куда я задумала. В такой художественной форме я пытаюсь его переработать. Раньше меня больше волновали образы, связанные с моим ребенком — компьютерными играми, лего, телефонами и игрушками, которые он постоянно приносил в дом, и я никак не могла этот процесс контролировать. Поток информации, который он постоянно поглощал, был мне неподконтролен, и это было моим первым страхом — страхом за ребенка. Сейчас ребенок подрос, и я поняла, что сама нахожусь в такой же ситуации: информация захватывает меня помимо моей собственной воли. Хочу я этого или нет, но она меня настигает — в виде рассказов друзей, сообщений в компьютере, рекламы. Этот поток зловещий, неприятный и тотальный. Власть в современном обществе принадлежит информации . И чем быстрее течет поток тем сильнее он нас захватывает и подчиняет. Человек со слабым коннектом все более беспомощен и подвластен манипуляциям. И как раз это настроение, эту эмоцию мне хотелось передать в проекте «Прокрастинация». Любые мои занятия, особенно связанные с прикосновением к монитору, заставляют меня потреблять информацию: обязательно что-то всплывет и начнет маячить перед глазами. Но я попыталась перевернуть ситуацию наизнанку и собрать из этого информационного мусора такой пазл, создать некую мифологию.

Вообще, многие медийные мифы сейчас происходят из случайностей. Пишут: во время революционных событий в Москве погиб фотограф, но уже в другом блоге я читаю, что он просто упал с лестницы еще до начала митинга. Но и это — только версия, я не знаю, что произошло с ним на самом деле, потому что я не видела этого своими глазами, а значит, не могу этому верить. В своей работе я попыталась все агрессивные события, поступившие ко мне с экранов и из эфира утрамбовать в картину грандиозной странноватой медиафабрики.

ЕИ: Но из всего этого информационного потока все равно не получается целостной картины мира — мозаичность сохраняется. Между частями вашего произведения остаются пустоты.

НС: Да, ее никогда не будет. Всегда будут только осколки. В любом случае, что-то будет забыто.

ЕИ: Получается, что все новейшие гаджеты делают наше мышление еще более мозаичным?

НС: Думаю, да. В своей работе я использовала образы, напоминающие интерфейсы iPhone и iPad, на них изображены те новости, которые я невольно поглощала, когда занималась этим проектом. Это взрыв в Домодедово, волнения на Манежной, приказ об обязательных прививках, планета Нибиру. Новости — это первая часть образов, вторая — компьютерные игры. Весь информационный поток оседает в таких метафизических лего-головах и смешивается. И уже неясно: наши это головы или они превратились в высокотехнологичный пластик.

Courtesy of Regina Gallery, London & Moscow

ЕИ: Все-таки вам самой удалось победить этот информационный поток?

НС: Я сама пока нахожусь в таком фрустрированном состоянии, как, наверное, любой художник перед выставкой: удалось или не удалось, произведение или нет, нужно ли это вообще кому-то?.. Все-таки это картина, собранная из медийного мусора.

ЕИ: Вы критикуете то, о чем говорите в своих работах. Но они такие яркие, красивые, что, на мой взгляд, невольно лишь доказывают мощь того, на что направлен ваш критический взгляд.

НС: Я знаю, что у моих работ есть это двойное прочтение. Например, мои работы очень нравятся детям. Они тоже думают, что это просто веселенькие картинки. Но мне кажется, что при более внимательном взгляде становится понятно, что это не так. В них очень тревожная цветовая гамма: золото в сочетании с черным — это вообще сигнальная, опасная окраска, как у пчел, например. И в промышленном дизайне такое сочетание используется, чтобы предупредить об опасности.

ЕИ: А вы можете назвать свое искусство социальным?

НС: Даже не знаю. Но скорее да, хотя я сама — антисоциальный элемент. Но так получается, что, да, я живу в этом обществе, и неизменно становлюсь камертоном, хочу я этого или нет. Я затрагиваю те проблемы, о которых сейчас так или иначе думают все.

ЕИ: А сами вы пользуетесь этим гаджетами?

НС: Да, я даже на дачу спокойно не могу уехать без компьютера. Сейчас, конечно, появляется все больше дауншифтеров, но я думаю, что это не мое.

ЕИ: Как, по-вашему, этот постоянный поток информации влияет на мышление, на людей, на искусство, в конце концов?

НС: Он еще больше дробит наше мышление. Как я уже говорила, сейчас очень легко возникают новые мифы, именно благодаря интернету. И я, как обычный пользователь, совершенно не могу в этом потоке информации разобраться, не могу ничему верить. Могу верить только личным впечатлениям, как буддист, — осязанию, слуху и зрению. То, что приходит с экрана, может быть интерпретировано как угодно. У меня есть ощущение полного вранья и лжи, я не знаю, кто прав, кто виноват. Я вообще не могу понять, что происходит. Могу понять только человеческий контакт. Даже люди, которые находятся по ту сторону экрана, кажутся мне ненастоящими. Я с большей готовностью поверю рассказу своего друга, чем сообщению в социальных сетях.

ЕИ: Вы используете ту же технику, что и раньше — пиксель-арт. Почему?

НС: Потому что пиксель-арт — это способ передачи экранной информации. Вообще, самые агрессивные идеи обычно приходят с экрана.

ЕИ: Но, несмотря на такой экранный жанр, вы все равно используете кисти, краски, холсты — такие классические инструменты, бережно, тщательно, вручную раскрашиваете каждый пиксель.

НС: Мне кажется, что этим методом — живописным, прикосновением к нецифровым технологиям, я как бы забираю энергию у этих дигитальных вещей и перевожу ее в другую, натуральную, материальную плоскость. Возможно, таким образом я пытаюсь уйти от этого непрекращающегося информационного потока и превратить его в жесткую, стабильную медиа, какой является картина. Кроме того, здесь есть еще и элемент некоторого соревнования с принтером. И человек неизбежно выигрывает! Например, в моей работе есть золотой цвет, который при цифровой печати вообще невозможен.

Courtesy of Regina Gallery, London & Moscow

ЕИ: Вам не кажется, что популярность пиксель-арта, и прошедшая, и настоящая, это признак инфантилизации общества?

НС: Да, безусловно. Я иногда с удивлением наблюдаю за людьми в метро, которые либо читают что-то с экрана, либо играют в Angry Birds. У человека должен быть культурный иммунитет. Если у него есть образование, то компьютер будет для него только инструментом. Если образования нет, а мозги совершенно пусты, то можно подсесть на тех же Angry Birds как на наркотик и заниматся только этим. Должна быть дистанция, и ее может дать только образование. Компьютер — это не самоцель. В этом вопросе я, даже неожиданно для себя, оказалась на стороне традиционалистов. Совсем немного людей, которые могут использовать компьютер для создания чего-либо, большинство его просто потребляет. Вообще, компьютер все сделал для того, чтобы его можно было легко потребить: посмотреть фильм, выложить куда-нибудь фотки. Все это — потребление. А для того, чтобы он стал инструментом производства, как например, кистью для меня, или музыкальной дорожкой для музыканта, нужно сделать скачок. И этот скачок возможен только для образованных людей. А для большинства людей он так и остается предметом потребления.

ЕИ: Мне кажется, о том, что наше общество — это общество потребления, говорит и то, что одним из главных искусств сейчас стал дизайн.

НС: Дизайн — это прикладное искусство. Оно приложено к продукту и товару. Горшки и шкатулки расписывали и раньше, а сейчас это называется дизайном. Я около семи лет работала web-дизайнером, оттуда, кстати, истоки пиксельной графики, но потом ушла из этой профессии.

ЕИ: Устали?

НС: Да. Мне захотелось изменить медиа, оторваться от машинки и вернуться к базовым вещам, которым меня учили в институте — кистям, краскам, к чему-то более правдивому. Эта утекающая реальность создает ощущение большой нестабильности, все меняется: сегодня — одно, завтра — другое. А краски они более постоянны, более надежды, им можно доверять.

ЕИ: Расскажите о своем участии в «ABC group». Вы еще работаете с этой командной?

НС: Мы с ними дружим, но совместные проекты прекратились, пока мы находимся в состоянии анабиоза, хотя у каждого из нас идет работа. Миша Косолапов сделал свою выставку, я — свою, а у Макса Илюхина сейчас своя галерея «Офис» на Артплее. У каждого есть какое-то индивидуальный проект, которым он на данный момент увлечен. Что будет дальше, не знаю, может, мы соберемся, чтобы сделать что-то вместе.

ЕИ: Во всех работах «ABC group» прослеживалась тема офиса и людей, которые работают в офисном пространстве. Вам эта до сих пор интересна?

НС: Мы в прошлом году сделали завершающую выставку («Галерея ABC группы ABC на кухне GMG» — прим.) на эту тему, в которой декларировали, что и время изменилось и мы сами изменились. Мы уже перестали быть сотрудниками офиса, хотя каждый из нас лет по десять отработал в офисе на какой-нибудь должности. Сейчас в эти офисы уже пришли работники из Подмосковья и российской глубинки, и рабочая офисная сила сейчас очень изменилась. Москвичи изменились: стали больше думать о жизни, заниматься собой, уезжать в Таиланд и на Бали, их больше не очаровывает тема капитализма — белые стены, прекрасная офисная техника, регулярные хождения на работу. Сейчас это очарование прошло, поэтому Миша ударился в яхтинг, я — в живопись, а Максим — в собственную галерею. Пока офис находится от меня очень далеко, и как художник я не могу переживать эту тему. Возможно, если мой сын пойдет работать в офис или я туда вернусь, то появится некая почва для новых работ. Пока ее нет.

ЕИ: А что вам сейчас еще интересно?

НС: Сейчас меня все больше интересует психология, а в частности наука психосоматика. Мне интересно как информационная среда нашего обитания, здесь я имею в виду помимо цифровой информации также информацию экологическую — пищу, воду и психическую — мысли, внимание, влияют на наше тело. Осенью я сделала работу «Синапс» — это не живопись, а достаточно близкий к офисной теме объект, сплетенный из проводов. Эта работа была на выставке «Космическое пространство трансцендентальных переворотов», организованной Андреем Приговым и Наташей Мали. Я сплела такую огромную конструкцию, похожую на лампу, из телефонных и разных других проводов, и эта штуковина была призвана передавать нам космические сигналы. Вообще синапс — это контакт между нервными клетками, через который проходят нервные импульсы. Так что, кроме живописи меня еще интересуют провода и устройство нервной системы. Мы и с «ABC» много занимались старой офисной техникой, всячески издевались над ней: плавили, склеивали, разбирали. Я думаю, что можно продолжить в этом духе: начать плести из проводов ковры, салфетки, научиться заодно вязать. С одной стороны, это вторсырье, а с другой — оно используется женщиной в таком странном виде, превращается в предмет домашнего обихода.

Courtesy of Regina Gallery, London & Moscow

ЕИ: Вопрос на злобу дня: сейчас прекратили коммерческую деятельность сразу несколько галерей, которые в нашей стране были пионерами галерейного бизнеса. Вы как успешный, хорошо продаваемый художник как к этому относитесь?

НС: До кризиса мои работы и правда хорошо продавались, что будет сейчас — посмотрим. Галерея «Риджина», с которой я работаю, не закрылась, и меня это радует. И я безусловно хочу, чтобы она продолжала функционировать, иначе становится непонятно, что делать художникам, куда бежать. Вместе с группой «ABC» мы работали с галерей «XL», и в этой ситуации мне не совсем понятно, что значат эти заявления. Вероятно, выставки там будут продолжаться и прекращение коммерческой деятельности — это просто политический ход. Галереи хотят заручиться поддержкой государства.

ЕИ: А как вы относитесь к политике? Это еще одна тема, от которой сейчас не скрыться.

НС: У меня позиция такого хомячка-интеллигента, я считаю, что каждый должен делать свое дело. Если все будут петь хором, то непременно наступит разруха, и я предпочитаю заниматься своим делом. Мой личный дауншифтинг — это уход в медитативную пиксельную живопись.

Материал подготовила Елена Ищенко