Нужен автобус

155

8 сентября на территории Дизайн-завода «Flacon» пройдет благотворительный художественный аукцион «Sothebus», организованный Творческим бюро «Как это работает?» совместно с Фондом содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея Рылькова. Свои работы предоставили более 30 художников. Полученные средства пойдут на покупку микроавтобуса в рамках программы «Мобильное здоровье для потребителей наркотиков в Москве». Подробнее о проекте рассказал один из организаторов аукциона Денис Мустафин, а также участники аукциона Мария Арендт и Николай Олейников.

ЕлиКука. Из серии «Усы». 2007. Искусственный мех, бархат, рамы. 40х30 см.
Предоставлено авторами. Стартовая цена $500

Сергей Гуськов: Когда ты решил организовать благотворительный аукцион, учитывал ли ты опыт подобных мероприятий последнего времени, например, аукциона в помощь жителям Крымска? Насколько эффективными являются такие инициативы?

Денис Мустафин: Я со своим Творческим бюро с самого начала поддерживал кампанию Фонда им. Андрея Рылькова по сбору средств на автобус. Счет был открыт 1 апреля на сайте globalgiving. Название исследовательского проекта ТБ «Как собрать 60 000 долларов за полгода на больных никому не нужных людей?», предполагался мониторинг и различные стимулирующие мероприятия. Так, например, мы с Сашей Дельфиновым в разное время и в разных местах (у Минздрава и ФСКН) проводили одиночные пикеты. Были еще какие-то идеи, но они по тем или иным причинам не были реализованы. Идею благотворительного аукциона мне подсказал Ваня Бражкин еще, кажется, в апреле и тут же предложил свое участие.

Когда готовился к аукциону, я консультировался главным образом с Машей Кравцовой, она делилась опытом по проведению аукциона в поддержку Натальи Самковой. Кроме того, я имел минимальное отношение к организации аукциона в поддержку «Узников 6 мая», который проводил Бериллий (Виталий Шушкевич, политический активист — ред.) на свой день рождения в клубе Zavtra. Сделал для себя важные организационные выводы, попытался учесть некоторые моменты, которые показались мне не проработанными. Аукцион в помощь жителям Крымска «разобрать» не удалось, поскольку Владимир Овчаренко неохотно шел на контакт.

Что касается эффективности, то аукцион в помощь Натальи Самковой, как я понял, оказался очень эффективной поддержкой. Аукцион, организованный Бериллием, ставил четкую задачу — собрать 150 000 рублей на дачки, электрические чайники и другие необходимые в заключении предметы. Собрать удалось даже больше (последняя цифра 180 000 с чем-то рублей).

Александр Сигутин. Без названия. 2005. Холст, масло. 100х100 см.
Предоставлено автором. Стартовая цена $1500

СГ: Сложно ли привлечь художников к участию в аукционах? Многие из них уже отдавали работы для такого рода инициатив, но наверняка организаторам удалось мобилизовать и новых участников.

ДМ: Раньше мне никогда не приходилось просить художников бесплатно отдавать свои работы. Некоторые мои знакомые не верили, что кто-то вообще захочет помогать наркоманам, зная, насколько это сложная тема. Мы были поражены, с какой готовностью художники откликнулись на наше предложение. Кто-то отдавал работы прямо из галереи, кто-то снимал со стены у себя дома, некоторые, услышав о нашей инициативе, предлагали свое участие сами. Отказов было очень мало. Я не сомневался, что удастся собрать какое-то количество работ, но такого живого участия и желания помочь не ожидал.

СГ: Ты давно занимаешься темой наркотиков. Был проект «Наркофобия», посвященный репрессивным инструментам силовых ведомств, которые подбрасывают наркотики и шантажируют обвиняемых. Теперь — поддержка наркозависимых. Это достаточно темная, мало обсуждаемая сфера, но при этом размах проблем, связанных с наркозависимостью, огромен. Можешь обрисовать проблему, как ты ее видишь?

ДМ: К проекту «Наркофобия» я подключился не с самого начала. В принципе, с него и началось сотрудничество ТБ с Фондом Андрея Рылькова. Идея проекта принадлежит Ане Саранг, Артему Лоскутову и Александру Дельфинову. До старта проекта такого слова, как «наркофобия», в русском языке фактически не существовало.

Проблема, если задумываться о ее решении, на мой взгляд, раскладывается на две подпроблемы. Первая: «есть более важные и близкие темы, сейчас необходимо заниматься именно ими». Вторая: «наркоману нельзя помочь». В первом случае сложно что-то возразить, тем более, что сегодня в России невероятно катастрофическая ситуация почти во всех сферах жизни. Если художник, активист, кто угодно не равнодушен к тому, что происходит вокруг и пытается участвовать в процессах, оказывает помощь, взаимодействует, это означает лишь то, что когда-нибудь у него найдется время и возможность помочь и наркозависимым. А вот «наркоману нельзя помочь» — является распространенным заблуждением, которое безусловно выгодно нашему государству в его нынешнем состоянии. Наркозависимые являются одной из самых ущемленных и незащищенных социальных групп, ими легко манипулировать, чем активно пользуются силовые структуры. Они аполитичны, они попросту лишены голоса. Защита наркозависимых в России неожиданно становится политической деятельностью: власть закрывает сайты, на которых лишь упоминаются названия наркотических средств и поднимаются вопросы заместительной терапии и снижения вреда, что уж говорить о легализации легких наркотиков. При этом бизнес многих представителей силовых структур строится именно на продаже наркотиков. Получается, что власти нужны слабые, больные люди, чтобы строить на них свое могущество. Поэтому без серьезных политических преобразований количество наркозависимых в нашей стране будет только расти, что подтверждается статистикой, но и сидеть сложа руки тоже нельзя. Аукцион не только собирает деньги на покупку одного автобуса, он привлекает внимание к проблеме тех, кто вообще на что-то обращает внимание. Чем больше людей перестанет закрывать глаза на ситуацию с наркозависимыми в России, чем больше людей, художников, активистов согласится с тем, что проблема наркозависимости это не личная трагедия каждого, а результат социального и политического кризиса в нашей стране, тем скорее будут возможны какие-то серьезные изменения.

Дмитрий Булныгин. Кусты / Bushes, Красноярск. 2011. Фотография, цифровая печать. 60х45 см.
Предоставлено автором. Стартовая цена $200

***

СГ: Участвовали ли вы ранее в подобных мероприятиях? Насколько они оправдывают заявленные цели? Будете ли вы следить, чтобы полученные благодаря аукциону средства были потрачены эффективно?

Мария Арендт: Я участвовала в аукционе в поддержку Наташи Самковой. Тогда собрали значительную сумму, которая позволила сделать Наташе операцию. Я была невероятно тронута, когда встретила Наташу на «Винзаводе» и она поблагодарила меня за участие в аукционе. Также участвовала в аукционе в поддержку девочки Насти, больной лейкемией. Кроме того, собираюсь принять участие в акции в поддержку приюта для бездомных собак, которую организует Дмитрий Каварга. Скорее всего, следить за тем, как потрачены средства, вырученные на аукционе «Sothebus», я не буду, так как привыкла доверять людям, и, как правило, интуиция меня не подводит.

СГ: Что дает художнику участие в благотворительных аукционах, помимо морального удовлетворения?

МА: Возможность увидеть свои работы со стороны, наряду с другими художниками.

СГ: Что вы думаете о проблеме, из-за которой организован аукцион? Что может сделать художник в сложившейся ситуации?

МА: Проблема сложная… Но есть желание сделать хоть призрачную попытку сделать нашу страну цивилизованнее.

Сестры Арендт (Мария и Наташа). Белила титановые. 2012. Хемп (ткань из конопли), холст/масло, вышивка. 35х60 см.
Предоставлено авторами. Стартовая цена $500

***

Николай Олейников: В подобных мероприятиях участвовал лишь однажды и, разумеется, не уверен, что аукционом можно решить проблему справедливого социального обеспечения уличных наркозависимых. Однако в этом проекте есть самое важное — решается конкретная локальная тактическая задача. Автобус нужен? Нужен! Нужен! Чего не хватает? Есть организация у которой есть стратегия и планы развития, а не хватает конкретно 40 000 долларов. Тут включается другой вопрос: чем я, будучи художником, могу помочь в этой ситуации? И тем фондом, и Денисом, и Дельфином, за которыми есть определенный бэкграунд, есть к ним доверие, уже проделана работа, чтобы попытатся запустить этот механизм. А художник — публичная фигура, и его публичность тоже становится инструментом. Если Клавихо-Телепнев, будучи плохим и дорогим художником, купит коленвал для этого автобуса, это не сделает его лучше как художника, но просто покажет его готовность помочь в данной конкретной ситуации при конкретном запросе, поступившем от конкретных людей. Вопрос же моего участия строится исключительно на солидарности, в этом нет никакого самоудовлетворения, это ответ на запрос. Каверзный конечно вопрос: а что еще может сделать художник в сложившейся ситуации? В нем звучит нота недоверия к жесту, что вполне оправдано, с одной стороны. Но с другой стороны, нужно смотреть на каждый отдельный случай, на каждую конкретную проблему. Художник вообще-то ничего не может, кроме как картинки рисовать у себя в роскошной мастерской на Арбате, запивая дорогим коньяком очередную подачку наркоманам или проституткам. Но на самом деле, есть художники, например, Тадей Погачар из Любляны, у которого уже не первое десятилетие есть проект P.A.R.A.S.I.T.E. Это проект реальной помощи, просвещения и соцзащиты уличных проституток. У нас в России таких проектов нет.

Николай Олейников. Тетрадь из цикла «Острая необходимость борьбы». 2010. Тетрадь, шариковая ручка. 34х42 см.
Предоставлено галерей PAPERWORKS. Стартовая цена $200