“Это как Красная площадь в Москве” или Город, не вернувшийся с неизвестно какой войны

356

О проекте Худсовета “Спорная территория”. Переход из одной системы восприятия и, соответственно, эстетического режима в другой, из бытия художником – к бытию зрителем, и обратно – одна из игр, предлагаемых современным искусством. Предлагаемых тому, кто готов участвовать в процессе раздвигания границ дозволенного и в увеличении степени эстетической (а значит, и человеческой) свободы, про которую, впрочем, до конца не ясно, является ли она безусловным благом.Другая игра – остановка, возможная лишь на мгновение, на пограничной полосе, взгляд с нейтральной территории в две стороны одновременно.То есть современное искусство – предприятие рискованное (тавтология, действие, предшествующее приятию, небезопасно по сути). Как бы ни хотелось здравомыслию сохранить разумные пропорции между жизнью и искусством, они уже безвозвратно нарушены. Огороженная территория “эстетического наслаждения” (тут живет зритель) и “профессионализма вкупе с талантом” (тут живет художник), столь дорогая сердцу как профессионала, так и любителя искусства, сделалась спорной территорией и переместилась в само их сердце. Сердце человеческое – это и есть самая, что ни на есть – спорная территория.Ничего нового, так было всегда. Просто раньше это покоилось в глубине и было тайной, сокрытой семью печатями философских апорий. Философия, например, всегда знала, что “не мы назначаем, чему быть чем”. Но мы все еще можем выбирать, чем наслаждаться. Как сказал Олег Аронсон, “в искусстве можно наслаждаться не тем, что в нем искусство, а тем, что в нем жизнь”. Вопрос только – как рассмотреть жизнь, не выходя за ее пределы? Где, собственно, эти пределы и что они такое?

А может наоборот – в нее, жизнь, придется зайти, нащупав “прорехи в застывшем и разделенном на сферы влияния мире”, террористически объявляя ее “спорной территорией”?

“Спорная территория” – так называется выставка, проходившая в сентябре – октябре в Севастопольском художественном музее им. М.П.Крошицкого.

Проект междисциплинарного кураторского объединения “Худсовет”, при участии художников из Испании, Албании, Швейцарии, России, Украины, исследует “живые участки, вариативно формирующиеся человеческим умом и безумием”, которые “дают надежду на перемены, притягивают возможностью сделать свои ставки, вступить в игру”. Ничего особенно провокативного, на уровне каждой из представленных работ – искусство, выполняющее частную, или даже – скромную функцию. Как, например, “Единства” – аудио-инсталляция – говорящая кастрюля Анны Звягинцевой, в которой кричат (читай – варятся) “конфликтующие группы, которые «подкармливают» друг друга энергией взаимной ненависти”, кипят националистические страсти.., но шум этот услышан художником “через окно кухни”. Орущая толпа, очутившись в кастрюле, становится одновременно, как более милой и безобидной, так и более страшной из-за своей бестелесности и зазеркальности.

Анна Звягинцева, Единства, аудио-объект, 2012

С говорящей кастрюлей разговаривает молчаливая книга в соседнем зале.

Эстер Кемпф, Марш Радецкого, объект, 2010

В работе “Без названия (марш Радецкого)” швейцарская художница Эстер Кемпф исследует “взаимосвязи значения слов с их расположением на страницах книги”. Там выделены два слова – «право» (внизу, с точки зрения книги, правой страницы разворота) и «лево» (вверху, с той же точки зрения, левой). Сама же книга является хроникой “упадка и падения Австро-Венгерской империи”. Книга-объект располагается так, что нет возможности ее/его читать “как книгу”, но есть другое – увидеть этот объект как все потенциальные “право” и “лево”, которые у книги и у смотрящего на нее – разные.

Если пойти направо (с точки зрения книги), то попадаешь в первый зал, где можно обнаружить под стеклом, в котором отражается шикарная музейная люстра, инсталляцию Никиты Кадана “Вчера, сегодня, сегодня” из гранита, мрамора, самоклеющейся пленки, музейных витрин и фотографий.

Никита Кадан, Вчера, сегодня, сегодня, инсталляция, 2012

Красивая работа, похожая на абстракцию и намекающая на супрематизм, говорит, однако, про метрополитен, советское прошлое которого было монументальным, идеологическим и символическим, а ныне он стал “еще одним из пространств, открывшихся вторжению освобожденных коммерческих интересов”. В каком-то роде его опять можно увидеть как символ, но – “вечного сегодня”, из-за снова и снова заклеиваемого сменными пленками реклам “спящего идеологического «вчера»”. Во время дискуссии от севастопольского искусствоведа поступило пожелание – убрать текст из работы, чтобы метрополитен не мешал “эстетическому наслаждению”. Сдвиг между текстом и визуальностью не позволяет успокоиться, показав пальцем на объект и сказав “это искусство”.

Евгения Белорусец, Портрет Амаль, фото, 2012

Автору “Портрета Амаль” – интерсексуального человека с диагнозом “истинный гермафродитизм”, который производит постоянный эксперимент над собой в поиске и реализации разнообразных социальных ролей, – Евгении Белорусец было, наоборот, предложено перестать фотографировать и сосредоточиться на написании текстов. Если кто-нибудь не может определиться – чем ему заняться, – езжайте в Севастополь: там знают, что вам надо делать и как. Можно даже начать немного завидовать безапелляционности этого знания. Как и категоричности в определении того, что является искусством, а что не является. Хоть сама необходимость такого определения представляется сегодня несколько не своевременной.

Адриан Пачи, Centro di permanenza temporanea, видео, 5’30”, 2007
Работа предоставлена галереей «Kaufmann Repetto», Милан

Работы крымского (по происхождению, киевского – по работе) художника Юрия Соломко, которые выглядят как искусство, вызвали живой интерес посетителей и заслужили наибольшее (не считая перформанса “ТанцЛабораториум”) число нареканий севастопольцев, обороняющих свой город, и городских медиа:

“К примеру, фотография Юрия Соломко из серии «Планета людей» под названием «Севастополь», как и все фото этой серии, представляет из себя искалеченное тело, на которое наложена географическая карта. По очевидному замыслу автора, тела инвалидов, служащие как бы рельефом для географической карты, должны символизировать страдание представляемой территории, людей, на ней проживающих. Но, если другим многострадальным точкам Земли довелось расположиться на лицах, руках людей с уродствами, то городу-герою Севастополю нашлось место в районе… женской промежности”.

Не будем упоминать о недостаточной внимательности того, кто описывает эту работу. Как известно, кто где что захотел, тот там то и увидел. Выставка, похоже, показала, как спорную, еще одну территорию – восприятия.

Юрий Соломко, Нью-Йорк, из серии «Планета людей», 2000

Пространство экспозиции выстроено так, чтобы было возможно видеть не только объекты, но отношения между ними, их споры, порождающие динамику и ритмы. То есть само пространство двух залов музея, вместе с люстрами, подоконниками с цветами и т.д., является произведением, включающим в себя и наблюдателя.

Но пока не придумано специальное устройство, помогающее так смотреть…

дискуссия в Художественном музее им. М.П.Крошицкого

Реакция на выставку, “посвященную освобождению и завоеванию социальных и политических пространств”, сопровождаемую интервенцией в публичное пространство и интенсивной дискуссионной программой, засвидетельствовала точность попадания кураторов и художников в точку схождения силовых линий наслаждения от “преступления подчинительных связей”, прорыва “сквозь плотину идеологического реквизита туда, где из чувства потерянности и дискомфорта образуется надежда”. Это другой тип наслаждения – не от созерцания прекрасного образа, но – к предложению раскрыться собственному неизвестному будущему.

группа «TanzLaboratorium», «Безголовые», перформанс-интервенция в публичное пространство, 2010

Кто 27.09 приезжал на лимузине на пл. Нахимова??? – этот вопрос из блогосферы наилучшим образом описывает реакцию жителей Севастополя на перформанс группы “ТанцЛабораториум”, проходивший в рамках проекта. “Существа с руками и ногами, и все же не похожие на людей, потому что у них нет голов, не воспринимаются как «нормальные люди», хоть они вежливы и следуют правилам. Их нельзя арестовать за нарушение закона, но само их присутствие вызывает одновременно тревогу и смех, и может быть, в определенном смысле нарушение общественного порядка”.

интервенция в интервенцию: севастопольские художники вмешиваются в перформанс «TanzLaboratorium»

Прохожим, наблюдавшим появление в центре города белого лимузина, из которого выходили несуразные существа в сопровождении “людей в черном” и несли цветы к памятникам, хотелось только одного – идентифицировать этих существ, назвать их, превратить в понятных для себя и, следовательно, безопасных. Сделать собственное будущее известным – таким, в котором не может быть никаких странных существ, идущих с цветами к памятнику, пусть и применив к этому насильственные методы. Интервенция в публичное пространство “Безголовые”, была встречена акцией “Оборона Севастополя” в исполнении местных художников, которые, по заранее рассчитанной схеме, появились возле памятника Нахимову и “в жесткой форме потребовали прекратить это глумление не только над искусством, но и над городом”.

группа «TanzLaboratorium», «Безголовые», перформанс-интервенция в публичное пространство, 2010

Севастополь – крепость, бастион воинской славы, справедливости и красоты. Этому городу, похоже, не о чем спорить, он завораживает непогрешимой уверенностью своей любви к ЧМФ РФ, который тут занимает место почти что бога. Некоторое время назад переставший быть закрытым городом Севастополь, кажется, передал закрытость своим жителям. Те, кто не согласился с этим, или уехали, или пытаются бороться, двигаясь “вдоль взрывоопасного края”, там, где находится “постоянный сдвиг линии конфронтации”. Необходимо, в связи с этим, отдать дань смелости, мужеству и стойкости (на этот раз не комсомольцев) севастопольского организатора проекта “Спорная территория” Марии Тумаковой и Музея им. М.П.Крошицкого, который разрешил современному искусству начать дискуссию, продолжавшуюся в городе и после закрытия выставки.

дискуссия в Художественном музее им. М.П.Крошицкого

Дискуссию, которая потенциально могла бы быть средством “вырваться из всепоглощающей власти пародии и новых вероучений с их спокойной совестью – в действительность, где оспариваемые пространства все еще подлежат политическому освоению и готовы стать для человека жизненным пространством”.