Непитерский видеоарт

Конечно, «Новые тупые» прославились акциями и перформансами, что само по себе предполагает прямое действие. А здесь — видеоарт, искусство созерцательное, вдумчивое, исследовательское, оперирующее не к действию, а к мысли и внимательности. Но что ни говори, а на выставке «От тупости к паразитизму» изо всех углов кричало «питерское» — ироничное и самоироничное, наивное и брутальное, выбивающееся из колеи, плюющее на все каноны и стандарты, — нонконформистское. Молодые художники, наоборот, изо всех сил пытаются нащупать какой-нибудь канон, стандарт, которому бы можно было следовать, и находят его не в петербургском искусстве, а в западном.Хотя традиции видеоарта можно найти и на родной земле, и самое больше достижение питерского видеоискусства — это «Пиратское телевидение», в начале 90-х основанное Юрисом Лесником, Тимуром Новиковым и Владиславом Мамышевым-Монро. Была и целая плеяда выходцев из параллельного кинематогарафа: Иветта Померанцева, Константин Митенев, Игорь Безруков. Но новое поколение питерских видеоартистов упорно тянется к стилистике то Нам Джун Пайка, то Яна Брейквелла, то Анны Ермолаевой. Последняя хоть и родилась в Петербурге и раз в пятилетку приезжает поснимать в питерской подземке, но выучилась, сформировалась и прославилась именно в Европе.Антон Хлабов, РезонансВозможно, причина кроется в том, что почти все художники (четыре из пяти, представленных на выставке: Татьяна Ахметгалиева, Вероника Рудьева-Рязанцева, Юлия Застава и Антон Хлабов) изучали искусство новых медиа в институте «ПРО АРТЕ», основанном некогда двумя фондами — Сороса и Форда, где всегда ставился упор на изучение западного. Возможно, в том, что это поколение выросло на MTV и клиповой культуре. Возможно, дело в самой молодости: Веронике Рудьевой-Рязанцевой, самому старшему художнику и куратору выставки, 31 год. Во время Перестройки они были очень молоды и не могли осознать крушения СССР, а значит, они не несут на себе ту мощную социальную рану, которая так или иначе считывается у всех, кому за 40. Искусство молодых интернационально: приемы и методы, которые они используют, темы, которые они затрагивают, уже не имеют географической привязки. (Другой тому пример — выставка молодого китайского искусства, проходящая сейчас в ММСИ на Петровке).

Татьяна Ахметгалива мастерит масштабные инсталляции из телевизоров. Каждый из экранов в видеоинсталляции «Фон» показывает интерьер обычных гостиных, в центре каждой — телевизор. Зритель оказывается в роли телезрителя. Но до Ахметгаливевой об этом говорил еще и Ян Брейквелл, видеоинсталляции которого «ПРО АРТЕ» привез в Петербург к своему 10-летнему юбилею. Юлия Застава исследует тему искажений и деформаций. Ее работа «Triangles are my shape», представленная на вставке, демонстрирует переходное состояние формы, доказывая, что форма — это всего лишь угол зрения. Видео Заставы отлично смотрелись бы по соседству с работами видеохудожницы Анны Ермолаевой, которая, в принципе, говорит о том же самом — опроцессе деформации. Работа Максима Свищева «Карусель» под песню-манифест Джонна Леннона «Imagine» больше всего походит на клип: из-за музыки, все происходящее на экране (лошадки на карусели, всадники), воспринимается как олицетворенная утопия Леннона. В своей двухэкранной инсталляции «Резонанс» Антон Хлабов противопоставляет колебательные движения светильников и анимацию, изображающую что-то типа маятника Ньютона из нарисованных человечков. Становясь между двумя экранами, зритель оказывается частью этой цепи.

Татьяна Ахметгалиева, Фон

Единственным исключением из этой серии «интернациональных» работ выглядит видеоинсталляция Вероники Рудьевой-Рязанцевой, которая, в отличие от своих коллег, все-таки работает с постсоветским пространством. «Маски» — это веселое видео, показывающее гастрономическую вечеринку (или пир на обломках СССР): люди в масках Маргарет Тэтчер, Михаила Горбачова, Рональда Рейгана и других политиков (на деле, питерская арт-тусовка) поедают ностальгическую «селедку под шубой» и бутербродики с красной икрой. Все это под музыку питерской группы «Нож для фрау Мюллер». Видео Рудьевой-Рязанцевой выбивается из холодного, гладкого строя вставки, возможно, даже не вписывается в контекст развития современного искусства, но это именно то, чего ждешь от питерского искусства, живущего и развивающегося где-то в закрытых полуподвалах, мастерских или не менее закрытых академиях, сознательно выстраивающего границу между собой и Москвой, собой и всем остальным миром. Ждешь наивности, брутальности, нонконформизма. Но, видимо, у нового поколения свои идеалы, и главный из них – стать органичной частью глобализованного мира. Хотя глобализация часто оказывается сильнее личной воли художника. Так что, ленноновское «and the world will live as one» грозит осуществиться, пусть и в молодом искусстве.