Виктория Бегальская:

441        2       

«Я дико не люблю всяческие иерархии, резко отрицательно отношусь к соревнованиям и присуждению мест; не люблю, когда говорят, что вот этот художник плохой, а вон тот — хороший. Мне бы не хотелось вписываться в иерархическую пирамиду нашей арт-сцены. Мне вообще кажется, что иерархические отношения возникают, когда у тебя есть предрасположенность встраиваться в иерархию, когда ты уважительно относишься к такого рода взаимодействию. Если же ты внутренне их не приемлешь, то ты просто не позволяешь встроить себя в иерархию», — так отвечает Вика Бегальская на мое коварное, расплывчатое предложение определить свое место в художественной системе, сложившейся в России. Мы сидим в кафе и начинаем разговор о ее творчестве. Вика говорит, что идентифицирует себя как художницу, находящуюся на территории современного искусства и занимающуюся им в самых разных медиа:живопись, видео, социальные исследования. Чтобы не быть голословной, она приводит в пример проект, к которому она вместе с Оксаной Саркисян только приступила: «Мы зарегистрировали сайт Feminkitchen.org, посвященный гендерным исследованиям. В рамках этой платформы мы запускаем коллективный проект “Профсоюз секс-работников”. Мы еще не нашли реальных секс-работников, но есть много сочувствующих, и мы приглашаем всех желающих вступить в этот профсоюз. В дальнейшем я планирую снять видео митинга секс-работников. Все желающие высказаться по этому поводу приглашаются с лозунгами к участию в съемках. Также будут проведены одиночные пикеты». К сожалению, многие читателей среагируют на такое предложение остротами, ведь «феминистки хахаха», «они серьезно?!..» и прочее. Сама мысль, что можно вставать на сторону изгоев и тех, чей статус «не престижен», заставляет многих нервно шутить. Надеюсь, что ошибаюсь.

Вика Бегальская, ДИАЛОГ_ЧЕ, 2011, видео, 7′

Свою роль, как и роль Саркисян, Вика определяет, особо не раздумывая, — модераторы. У нее уже есть опыт именно модераторской работы, и, судя по демонстрируемой ей уверенности, опыт успешный. Где-то год назад Бегальская и Саркисян сделали серию выставок в чебуречной, рядом со станцией метро «Сухаревская»: «Мы как модераторы предоставляли полную свободу художникам, которым предлагали там выставляться, никак не ограничивали их предзаданными схемами или рамками». Сам я побывал на трех из пяти выставок в чебуречной. Вот кто там был за всю историю места: Никита Алексеев, группа «ЕлиКука», Вячеслав Колейчук, бельгийские художницы Аннук Тис, Дебби Хьюсманс и Маайке Лейн, а также группа «МишМаш». Мне нравится приводить этот проект, не переоценивая, но и не недооценивая его, в пример небольших, нонпрофитных инициатив, которые делались раньше, когда все финансы и возможности еще не сконцентрировались в руках небольшого количества организаций. С одной стороны, слово «чебуречная» довольно весело звучит в тексте о культурной политике и институциональной критике. С другой стороны, это возможно лучший пример, когда искусство оказывалось там, куда сейчас его, скорее всего, не пустит ни перепуганный и осторожничающий собственник, ни внезапно ставшее таким озлобленным общество или те, кто себя за таковое выдают. Впрочем, несмотря на то, что вряд ли получится повторить «чебуречную», можно увидеть и прочувствовать, как это было, поскольку Вика документировала происходящее: «Я снимала фильм об этом проекте. Мы интервьюировали посетителей чебуречной, чтобы узнать, как они относятся к современному искусству».

Аннук Тис, Дебби Хьюсманс, Маайке Лейн, выставка «Кстати о птичках», 2011, чебуречная «Дружба», модераторы Вика Бегальская и Оксана Саркисян; фото: Вика Бегальская

У меня сложилось впечатление, что то, чем занимается художница, является в большей степени и в широком смысле документацией. Отсюда во многом и происходит обращение к модераторству. Вика имеет на этот счет иную точку зрения: «Я не настолько общественно активна, чтобы посвятить себя этому полностью и исключительно активистским или модераторским практикам. Все-таки мне хочется иметь свое личное пространство и свободное время, когда я могу отстраниться от всего — от документации и модераторства, выпрыгнуть на другой уровень, когда можно заняться сюрреалистичной, оторванной от жизни живописью и, таким образом, в творческой сублимации найти отдых, раскрепощение. Но заниматься чистым, рафинированным искусством на территории искусства без активистской и модераторской деятельности я бы не смогла. Я не могу никак не реагировать на события, которые происходят вокруг меня, не общаться с людьми…» Я напоминаю Вике, что модераторство и активизм — несколько разные вещи. Активизм предполгает твой собственный голос, твое заявление, тогда как в модераторстве, как и в интервью, важен не твой вопрос, а ответ того, у кого спрашивают, то есть тут задача предоставить голос другому. Вика поясняет: «Я связала два понятия, потому что впервые задумалась об этом на открытом форуме фестиваля “Медиаудар”, когда его куратор Таня Волкова объявила себя модератором. Таким образом, выстраивается горизонтальная площадка, куда каждый может вписаться, встроиться, прийти со своим проектом. Но я согласна, что активизм и модераторство — совершенно разные практики. Мы с тобой не спорим, просто акцентируем внимание на разных аспектах». Мы еще довольно долго беседуем о модераторстве, потому что тема благодатная. Модератор выглядит нейтральной фигурой, во всяком случае — на первый взгляд. Сложно сказать, может ли кто-либо быть идеальным модератором, но в любом случае, подобная позиция позволяет довольно легко взаимодействовать с разными художниками и не только художниками. К тому же, в таком случае, замечает Бегальская, можно не просто бесконфликтно сосуществовать с другими людьми, но и получать от них полезные творческие импульсы.

Это лето Вика провела в крымской резиденции, организованной галереей «Artzebs», а потом, уже в сентябре, у Азовского моря, в другой резиденции на полуострове Бирючий: «Я в М была ограничена в новостях, события доносились до меня через ленту фейсбука: ОккупайАбай, невероятно активные Собчак, Навальный и Удальцов. Все эти имена, которые были у всех наслуху, проникали в мои синапсы и там накапливались, но все равно, мысли были обращены к происходящему в Москве, несмотря на море, расслабленность и приятное времяпрепровождение». Вернувшись осенью оскву, художница открыла выставку в галерее «pop/off/art» на «Винзаводе». Там она представила результат своих погружений в интернет: «Я пыталась проанализировать, что у меня получилось. Мне показалось, что самым разумным было бы обратиться к психоанализу. С одной стороны, все это было навеяно новостной лентой и протестным движением, а с другой, получившиеся образы были достаточно сюрреалистичны и носили инопланетный характер, не были привязаны к реальности, при этом фигуративные, они изображали сказочных героев с такими именами: Крыха, Геба, Флюс, Брюль — такие анонимусы. Первым появился — я не думала о нем заранее — Зигмунд Фрейд. Его визуальным прототипом был мой друг Кузя Киевский, а получился герой по имени Зиги. И было очевидно, что это Фрейд, после чего я поняла, что остальные это Собчак, Навальный и все остальные герои нашей политической сцены». Я заметил, что новостная лента сама по себе была, да и остается по большому счету, настолько сюрреалистичной, что из нее только и могут рождаться психоделические образы. Хотя в последнее время было сделано много проектов, которые были, грубо говоря, документацией новостной ленты или документацией событий, дублированием массмедиа. И возникал вопрос: зачем нужно такое удвоение реальности?

Вика Бегальская, выставка «Зиги», 2012, галерея «pop/off/art», виды экспозиции; фото: Юлия Юсма

Вика соглашается: «Работать с голой документацией дико скучно. Даже если я что-то делаю в документальном жанре, я все равно пытаюсь вытащить на первый план не совсем зримые вещи — те, которые не бросаются в глаза. Например, мой первый документальный фильм под названием “Любовь” рассказывает о паре толстых, похожих на двух бегемотов людей на маленьком кусочке асфальта на пляже в Балаклаве. Они купались, ели, переодевались, болтали на фоне других постсоветских отдыхающих, тоже далеко не прекрасных тел, которые все время были заняты своей физиологией. Казалось бы, это дико скучно и некрасиво, но мне удалось заметить, что отношения главных героев, двух толстяков, были пронизаны нежностью и любовью друг к другу. Я стала развивать эту тему, и получилось, что нежность и любовь сгладили все неприятное. Поэтому когда ты смотришь фильм, перестаешь замечать уродливую физиологию и наполняешься чувством, что эти два пожилых человека смогли сохранить свою нежность и пронести ее сквозь время». Да, я понимаю, говорю я Вике, но посмотри: в новостной ленте есть самые популярные посты, в которых фигурируют знаковые имена. Они заставляют быстрее смотреть, что же там написано. Практически бессознательно кликаешь на эти ссылки, нужна недюжинная сила воли, чтобы этого не делать. Я предполагаю, что художница пытается вернуть эту новостную ленту в ту самую горизонталь, чтобы просто показать, что там есть много чего еще, что огромный объем реальности не то чтобы выпадает из информационного потока, но просто-напросто теряется в нем. Вика снова соглашается, и меня на мгновение пугает наше единодушие, но дальше она переводит тему в иную плоскость: «В этом моем последнем проекте мне и хотелось акцентировать свое внимание на некой анонимности. Провести параллель с анонимусами, с героями, которые посещают митинги, участвуют в протестах. Это окружающие нас с тобой молодые люди, без громких фамилий. Тогдашний момент присоединения Собчак и захват инициативы с ее стороны, такой оккупай всего, просто поразил меня». Художница говорит, что ей хотелось несколько нивелировать впечатление от всей этой шумихи вокруг громких имен. Я замечаю, что многие люди, участвующие в протестной активности, может и кажутся неразличимой массой на фотографиях, смазанные лица и фигуры в расфокусе, но они ведь не сознательно анонимны, просто так выходит, что мы зачастую не знаем ни их имена, ни о чем они думают. «Мне вообще кажется, — говорит Вика, — что если человек чем-то серьезно занимается, в том же протестном движении, то он далеко не всегда стремится афишировать свою фамилию и делать себя известным. У него нет на это времени и сил. Он занят делом. Если что-то такое и происходит, то независимо от его воли».

Вика Бегальская, Любовь, 2004, видео, 10′18″

Я шучу, что моя собеседница также скрытна и пытается быть анонимусом. Я знаю многих художников, которые крайне озабочены медийной историей вокруг своего имени, работают как собственный пиар-агент, тогда как Вика просто занимается своим искусством. Она спокойно отвечает: «Еще когда я только начинала заниматься художественной деятельностью в Москве, Костя Звездочетов сказал мне, что недооцененных и незамеченных художников нет. Если художник делает что-то важное и хорошее, его деятельность в любом случае будет оценена и замечена». Звездочетов всплывет в нашем разговоре и дальше. Я интересуюсь, какие ощущения от работы в совершенно разных пространствах — у Сергея Попова на «Винзаводе», на полуострове Бирючий, в Гридчинхолле. Вика замечает, что не перестает сотрудничать с Сергеем Гридчиным после выставки «Стыд» и считает, что привязана к нему технически и эмоционально, хотя это, естественно, не галерея: «В Гридчинхолле небольшое пространство. Несмотря на то, что оно далеко от Москвы, мне повезло: хотя было лето, было много народу, все с удовольствием приехали. Получился уикэнд на открытом воздухе. Одно время он был уникален со своей площадкой, удаленной от Москвы, а сейчас вроде бы еще что-то появилось». Я немного упрощаю и заостряю, говоря, что бывают площадки, где ты ограничен в возможностях чисто материального плана, но чувствуешь себя свободным в остальном, и «жирные» площадки, где, с одной стороны, ты оказываешься не всегда в приятном соседстве, в окружении неизвестно чего, но с другой стороны, там есть финансовые и технические возможности что-то сделать. Вика принимает подачу и отвечает, постепенно разгоняясь: «Наверное, любому художнику хотелось бы иметь в своем распоряжении большую площадку, большой бюджет, чтобы дать разгуляться своей фантазии. Куча бабла, куча ассистентов. Ух, развернусь! Но вообще меня поразил случай с Костей Звездочетовым. Пару лет назад у него была выставка в Ермолаевском переулке у Васи Церетели. Костя перед этим долго страдал, говорил, что наверное откажется, но все же не отказался. Он завесил три этажа картинками с практически одним и тем же изображением: на голубом фоне черненьким нарисован силуэт домика. Он еще расследование провел в этой области. Я не помню, в чем фишка, но там все было как-то концептуально завязано на Зураба Церетели и вокруг этого домика. Все было по-хитрому сделано. А на последнем этаже было что-то типа ретроспективы, инсталляции разных лет, видео, мешки картошки — такое все живое, хорошее. Все были поражены. Сам факт такого обращения с пространством, заполнения его одной левой и при этом с таким хорошим результатом восхитил меня. Но нужно быть настолько умным человеком, как Костя, чтобы так легко с четырьмя этажами расправиться. Обычно художники начинают стараться, много-много работают, в поте лица создают, строят, все заставляют». Полностью согласен. Главное не поддаться огню, воде, медным трубам, золоту, серебру и слишком серьезному мнению о собственной миссии. Ну это понятно, говорит Вика, хотя, добавляет она: «Я бы тоже хотела сделать большую выставку». Есть такая задумка.

Вика Бегальская, выставка «Стыд», 2011, Гридчинхолл, виды экспозиции; фото: Вика Бегальская

Наша беседа проходила до отъезда художницы в Австралию. А история такая: «С начала декабря я буду в Австралии, буду на берегу океана рядом с Сиднеем рисовать. Меня пригласила одна местная галерея, которая выделяет мастерскую и апартаменты, где можно жить, а потом делает две выставки, коммерческую и некоммерческую. Галерея получила от правительства грант, который позволил оплатить жилье и мастерскую, а сама оплатит остальные траты, которые они захотят погасить за счет моих работ. Но я дико рада, ведь окажусь во время неприятной московской зимы на берегу теплого океана. У меня будет совершенно свободна голова, чтобы уделять время нашему с Саркисян проекту. Потом моя мастерская располагается рядом с женской тюрьмой, достаточно известной в Австралии. Я надеюсь, что мне предоставят в этой тюрьме работать, и я смогу интервьюировать женщин-заключенных, сделаю видео по итогам. Но я не знаю, что из этого выйдет, просто интересно». Я спрашиваю Вику, связано ли это с Австралией как с другим государством, где действуют другие законы, или со страной, чья культура сильно отличается от нашей. Она поясняет, что дело не в стране и не в культуре: «Тюрьма это другая территория, государство в государстве. Важно не то, что она австралийская или российская, а то, что человека насильно заставляют жить в изоляции. Мне очень интересно, как он это переживает, насколько у него живая реакция в общении с другим человеком, насколько он желает вступать в контакт. Естественно, эти люди переполнены сильными эмоциями, которые определенным образом скажутся и на мне. Возможно, я получу новые импульсы к работе». Работаю Капитаном Очевидность и напоминаю, что очень часто художник словно заражается какой-то информацией, не может критично к ней подойти, абстрагироваться и как-то ее отрефлексировать. Интересуюсь у Вики, не боится ли она потонуть в чужих эмоциях. Говорит, что не боится, потому что как раз работает с эмоциями, и добавляет: «Я не холодный концептуалист, типа Юрия Альберта. Для меня эмоции — источник творчества. Как только я чем-то загораюсь и вдохновляюсь, мне тут же хочется, чтобы это что-то трансформировалось в произведение или проект. Такое, конечно, не всегда происходит, а я, к тому же, также быстро охлаждаюсь. Иногда интересно только подумать, придумать, а воплощать становится скучно. Поэтому в принципе хорошо, когда тебя что-то захватывает и ты, не раздумывая, делаешь, а анализируешь потом. Сделал, охладел, можешь спокойно посмотреть, получилось или нет». Постепенно завершаем разговор, прощаемся, бежим каждый по своим делам. А теперь понимаю, что в Австралии особо не охладеть — там сейчас + 27 и совсем другие искушения.

1–2/ Никита Алексеев, выставка «CONSTANCE DU TCHÉBOURÈQUE (постоянство чебурека)»; 3–5/ группа «ЕлиКука», выставка «Человечная дружба», — обе выставки: 2011, чебуречная «Дружба», модераторы Вика Бегальская и Оксана Саркисян; фото: Вика Бегальская

Материал подготовил Сергей Гуськов