Петербургское искусство: от тупости к минимализму

676        4       

Саша Подобед, Начала, Галерея Культпроект, Москва, 2013

Через несколько дней в галерее «Культпроект» закроется выставка «Новые основания — от концептуализма к минимализму», последняя в рамках масштабного сезона петербургского искусства в Москве под названием «Невидимая граница». Всего девять выставок, охватывающих период с конца 90-х до современности, должны были представить полную картину питерской арт-сцены.

Отсюда, из Москвы, кажется, что куратору проекта Петру Белому и его помощникам (у каждой выставки были свои кураторы) удалось рассказать о современном питерском искусстве все. Или почти все. Причем, удачно избежав тирад в адрес Тимура Новикова, фигура которого способна затмить все остальное. Что, собственно, и произошло с петербургским искусством: Новикова дружно называют «последним выдающимся художником Петербурга», не замечая никого другого. Правда, возведение «невидимой границы» — дело рук самих петербуржцев. Андрей Хлобыстин, художник и куратор первой выставки сезона «Шизореволюция», в интервью AroundArt говорил о «чердаках и подвалах» как свойстве петербургского искусства. Но заключительные выставки в «Культпроекте» говорят как раз об обратном: молодые художники разрушают «невидимую границу», предъявляя свое искусство Москве и миру (последнему — даже чаще), теряя при этом какую-то особую питерскую витальность и нонконформизм, за которую это искусство так ценили, в том числе и в Москве, и в чем Тимур Новиков сближается с «Митьками».

При этом современное петербургское искусство многообразно и плодовито, так что привести все выставки, прошедшие в «Культпроекте», к общему знаменателю, не получится. Зато можно проследить, как это искусство развивается и откуда самые молодые художники черпают вдохновение и идеи. Собственно, поэтому кураторам и понадобился небольшой ретроспективный взгляд в 80–90-е, к тяжеловесам типа того же Тимура Новикова (единственное упоминание — в рамках первой выставки «ШИЗОРЕВОЛЮЦИЯ, Архив ПАиБНИ»), Виктора Цоя, Олега Григорьева, Вадима Панова или Товарищества «Новые тупые».

Выставка «От тупости к паразитизму», вид экспозиции, галерея Культпроект, Москва, 2012

«Я хотел бы показать, как небольшая группа людей, просто занимаясь собой, произвела такое впечатление на молодежь страны, что жить по-другому стало невозможно», — говорил Андрей Хлобыстин, основатель Архива ПАиБНИ, для которого он тщательно собирал вещной мир героев «шизореволюции», культурного переворота, произошедшего в 80-е. На первой выставке в «Культпроекте» показывали трусы Свина, лидера первой советской панк-группы «Автоматические удовлетворители», пальто Георгия Гурьянова, художника и участника группы «Кино», знаменитый цилиндр Тимура Новикова и множество фотографий, запечатлевших каждодневную жизнь этих героев. Эта вещная среда — неотъемлемая часть того художественного дискурса, который создавался не столько произведениями вышеупомянутых художников, сколько их образом жизни.

Такой подход породил своеобразный «петербургский акционизм» — перформативную среду, в которой любой жест художника воспринимался как акт искусства. Эту линию продолжили члены арт-группировки «Новые тупые», которым была посвящена вторая выставка «Невидимой границы» «От тупости к паразитизму». Художники из «Новых тупых» (Вадим Флягин, Сергей Спирихин, Игорь Панин, Владимир Козин, Александр Ляшко) делали перформансы — безумные, абсурдные и отчаянные, типа «Ваньки-встаньки» (1993), когда Вадим Флягин методично пытался улечься и прикорнуть на пяти стульях, которые регулярно под ним разъезжались и роняли художника на пол. Их брутальный экспрессионизм противостоял «Новой академии», с ее успешностью и рафинированностью, которую Тимур Новиков сумел выдать за чистый образ Петербурга.

Уже в этой выставке был намечен мостик к современности — из «Новых тупых» выросла галерея Parazit (потому что паразитируется на других культурных институциях). Из Parazit’а, который многие молодые художники используют как стартовую площадку, уже вышли группы «Протез» и «Мыло». Эта своеобразная школа старательно охраняет свой маргинализм и учит относиться к искусству легко и с юмором. «Эзистенциальный трэш» Гриши Ющенко из «Протеза», бредовые перформансы, «мыльные» коллажи и портреты «великих русских» поэтов и писателей Сергея Мотолянца и Дмитрия Петухова из «Мыла», — это молодое искусство продолжает нонконформисткую, хулиганскую линию 80–90-х. Они мало заботятся о мировом контексте, о стандартах и правилах, об успехе и прибыли, и поэтому выдают очень «питерское» искусство, наполненное живой энергией. Их паразитизм проявляется не только в «присасывании» к другим культурным институциям, он распространяется шире, и речь здесь идет о своеобразном паразитировании на хламе, на остатках жизнедеятельности. Большинство своих произведений «паразитовцы» делают из всякой дряни — мыла, старых шин, разбитых или целых бутылок из-под пива. (эта линия особенно четко проявилась на недавней выставке петербургского искусства в «Культурном альянсе» Марата Гельмана). По сути, это искусство, которое возводит бедность, отсутствие денег (хотя бы на материалы; их произведения недорогие), в художественный принцип и реже — в принцип жизни. (Здесь можно вспомнить еще об одной питерской арт-группе — о «Войне»).

Выставка «3х2», вид экспозиции; работы Татьяны Ахметгалиевой, Вероники Рудьевой-Рязанцевой, Антона Хлабова, Максима Свищева; галерея Культпроект, Москва, 2013

Но уже на третьей выставке «3х2» стало понятно, что такое следование локальной традиции для современных петербургских художников скорее исключение, чем правило. Молодые ищут другие пути, и находят их чаще всего в традиции западного искусства. «Молодежь здесь изучает московское искусство, американское искусство. Призывают варягов объяснять, что такое искусство. Наши арт-бюрократы, музейщики считают, что здесь ничего своего не было и не будет, поскольку нет рынка, а в иных формах искусство якобы существовать не может, хотя все ровным счетом наоборот», — так резко высказался об этом явлении Андрей Хлобыстин, приверженец той самой локальной традиции. С ним можно поспорить, в частности, об этом «наоборот» — молодое искусство, как показывает современный опыт, прекрасно существует в рамках рынка и вне локального дискурса. Взять хотя бы двух художниц, видеоработы которых были показаны в «Культпроекте» — Татьяну Ахметгалиеву и Веронику Рудьеву-Рязанцеву. Обе известны в Москве (в Петербурге, возможно, даже меньше), обе встроены в систему арт-рынка, обе продаются (на недавнем аукционе Vladey работу Ахметгалиевой «Море дождей» (из серии «Моя комната») продали за 7 тыс. евро), обе участвуют в выставках, в том числе и в музейных.

В их работах практически ничего не говорит ни об их малой родине, ни о большой — они интернациональны. У них нет той иронии и самоиронии, которые есть и у «паразитовцев», и у «Новых тупых», и даже у «Новой академии». Здесь все серьезно и по правилам: молодые художники (особенно те, кто занимается видеоартом) ищут для своей работы какой-то канон, какие-то критерии оценки, и находят их не в родной питерской традиции, а в западной. Их работы напоминают то о Нам Джун Пайке, то о Яне Брейквелле, то об Анне Ермолаевой. Возможно, причина кроется в том, что почти все художники (четыре из пяти, представленных на выставке «3х2»: Татьяна Ахметгалиева, Вероника Рудьева-Рязанцева, Юлия Застава и Антон Хлабов) изучали искусство новых медиа в институте «ПРО АРТЕ», основанном некогда двумя фондами — Сороса и Форда, где всегда ставился упор на изучение западного искусства. Возможно, дело в молодости: в культуре MTV и в отрыве от тех социальных и политических ситуаций, с которыми пришлось столкнуться художникам старшего поколения.

Верноика Рудьева-Рязанцева и Татьяна Ахметгалива — выходцы из «Непокоренных», так называется объединение мастерских на проспекте Непокоренных, 17 в Петербурге. Его основатели — художники Иван Плющ, Анастасия Шавлохова и Илья Гапонов. Помимо них, здесь работают Ирина Дрозд, Андрей Горбунов, Кирилл Гордеев. Всего в объединении 12 мастерских, которые сдают разным художникам, пока те делают какой-нибудь проект.

Выставка «Здесь художник один я», вид экспозиции; работы Ивана Плюща, Семена Мотолянца, Ирины Дрозд, Влада Кулькова, галерея Культпроект, Москва, 2013

Большинство «непокоренных» заканчивали «Муху» (Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию им. А. Л. Штиглица), причем монументальное отделение, поэтому имеют академическую выучку; «ПРО АРТЕ» дал им представление о том, что такое современное искусство. Добавить к этому огромную работоспособность (говорят, что «непокоренные» работают с утра до ночи) и получается основа питерского художественного экспорта. Выставки Ильи Гапонова, например, за границей проходят даже чаще, чем в России. Его любит галерея «Триумф», но в «Культпроекте» его показали единственный раз и маленькой работой — в рамках выставки Navicula Artis, посвященной одноименной галерее, которая примечательна тем, что не противопоставляет московский концептуализм и «Новых художников» (шире — московское искусство и петербургское), а также открывает публике новые имена, и Гапонов входит в это число. В его работах проявляется огромная амбициозность: это масштабные, фактически станковые холсты в землисто-нефтяной гамме и с намеками на христианскую метафизичность, — грубо, жирно, про людей. Гапонов хочет нравится, хочет продаваться, к чему, собственно, успешно идет.

Даже странно, что его не показали в рамках выставки «Здесь художник один я», где каждый из участников апеллирует к той же кричащей индивидуальности (кроме, пожалуй, Семена Мотолянца, который хорошо чувствует себя и в группе «Мыло»). Остальные, несмотря на все еще прикрепленный к ним эпитет «молодой», уже состоявшиеся художники с выработанным стилем и собственным узнаваемым лицом. Это Иван Плющ, Ирина Дрозд и Влад Кульков. Гапонов в эту когорту не вписывается лишь своей слишком коммерческой ориентированностью.

И если Влад Кульков имеет более интернациональную направленность (тут сказываются абстрактный экспрессионизм, который фактически не имеет достойных примеров в российском искусстве), то об Ирине Дрозд и Иване Плюще всегда говорят как о «петербургских» художниках. Дрозд прошла путь от довольно примитивной живописи, изображающей современных детей или пустынные питерские пейзажи, к сложным инсталляциям (часто с участием самой художницы) про взаимоотношения людей и виртуальное пространство («Стерильное пространство», 2012). Теперь именно их — целые инсталляции («Другое измерение», 2012) — она посвящает Петербургу, размышляя над жизнью человека в современно городе.

Выставка «Новые основания: от концепции к минимализму», вид экспозиции; работы Игоря Панина, Саши Подобеда, Александра Теребенина, Петра Белого; галерея Культпроект, Москва, 2013

Пожалуй, единственное, что объединяет всех перечисленных выше художников (кроме некоторых представителей Parazit’а), — это индивидуализм, понимаемый как равнодушие и невнимательность к обществу (это качество, конечно, не стоит воспринимать как магистральную питерскую линию, оно достаточно распространено в художественном мире). Говоря языком литературной критики, их лирический герой — это единичный человек, который остался наедине со своими фобиями и формами или со своей бесшабашностью. «Слово „общество“ до самого последнего времени вызывало у питерских художников не интерес исследователя, а ужас и отвращение», — пишет Марина Колдобская в статье «Молчание ягнят». В таком контексте невнимания или и вовсе отвращения к обществу выделяется художник Иван Плющ. Общество и социум составляет для него главный интерес, и это как раз то, чего не хватает вообще всему питерскому искусству. Его интерес — это не стороннее наблюдение, не презрительное любопытство, но интерес исследователя, вовлеченного в процесс. В отличие от того же «Мыла» или «Новых тупых», он не отстраняется от социальной среды. «Иногда я специально включаю телевизор и смотрю, например, рекламу на Первом канале — это важно, чтобы понимать коллективное бессознательное», — говорит Плющ.

Такое исследование общества ценно еще и в сочетании с особой коллективной памятью, которая у Плюща хорошо развита, в отличие от многих других художников его поколения. «Вот мы с тобой молоды, но прекрасно помним Союз, фильмы, историю», — говорит он в интервью. Эта память нужна ему, чтобы почувствовать связь с собственным эпическим прошлым. Кроме того, без этой социальной памяти трудно понять и почувствовать художественную традицию, которая для работ Плюща очень важна — в них чувствуется сильная связь с концептуализмом, причем не только с московским (его инсталляции иногда сравнивают с работами Кабакова), но и с петербургским, которому, кстати, была посвящена последняя выставка в галерее «Культпроект». С петербургским концептуализмом его роднит и особая тяга к минимализму и отсечению лишнего (проявившаяся, правда, лишь недавно).

Утверждать при этом, что его работы направлены в прошлое, нельзя. В его знаковой системе прошлое сближается с настоящим и одновременно с будущим, которое предстает то волнующим, то пугающим, но всегда — неизвестным. В инсталляции «Вперед в прошлое» (совместно с Ириной Дрозд) бочки из-под нефти образуют олимпийские кольца, сквозь которые видится советский рай. Но даже в этой работе прошлое — это только основа для исследования, которая дает возможность поговорить об иллюзиях, которые формируют то самое коллективное бессознательное. Инсталляция «Процесс прохождения», получившая в этом году премию «Инновация» в номинации «Новая генерация», рассказывает о конвертируемости образов: красная, как будто советская дорожка, напоминает и о различных церемониях награждения, и шире — о пути к успеху и славе, который, как думает Плющ, неизвестен и запутан. Под другим углом та же тема развивается и в «Переезде»: объект представляет собой упаковку, в которую при переезде складывают скарб. Она упрощает очертания предметов, некой личной истории, и в итоге угадываются только очертания стула. «Осталось ли наполнение, не пустой ли муляж мыслей, слов, действий и вещей тащим мы на себе в новую жизнь?» — такими вопросами задается художник. Тонкая связь прошлого и будущего, связь памяти и истории; тема безвыходной, бездушной повторяемости и нового, неосязаемого будущего становятся для Плюща главными, но его работы смогут существовать и без контекста российской истории, эти образы хорошо конвертируемы.

Выставки «Ретромутанты» и Kinder, Küche, Kirche, виды экспозиций; галерея Культпроект, Москва, 2012

Конечно, Иван Плющ — не главный художник в Питере. Как показали выставки в рамках «Невидимой границы», современное петербургское искусство слишком разнообразно, чтобы выделить кого-то одного. Да и сам Плющ, вроде бы, не претендует на лавры Тимура Новикова. Важно другое: в петербургском искусстве чувствуется определенная провинциальность, выражающаяся в многочисленных заимствованиях и влияниях, и в то же время означающая, что в петербургской арт-тусовке все тесно друг с другом связаны. Этот момент удачно подчеркнул на выставке «Здесь художник один я» куратор Петр Белый: все четыре индивидуальных и самостоятельных художественных проекта были объединены невидимыми на первый взгляд связями. В объекте того же Плюща «Переезд» был спрятан транзистор, который вырабатывал энергию для того, чтобы воспроизвести видео Семена Мотолянца и дать силу электронной установке Влада Кулькова. Последний играет музыку, а подпевает ему из-за своего кокона Ирина Дрозд. Эта ситуация объясняет одновременное и желание коммуникации, и ее данность, подтверждая, что в искусстве и шире — в культуре, не существует фоновых фигур, а существует те, кто создает воздух. В этом смысле, была интересны выставки «Ретромутанты» и Kinder, Küche, Kirche, о художниках, которые делают что-то вне любых направлений и контекстов. Первые делают смешные портреты в стиле MTV, вторые — рисуют непривычную для привыкшего к современному искусству глаза живопись, женскую, тонкую, импрессионистическую. Но и это не фон, это воздух, при наличии которого только и могут появиться и развиваться большие таланты.

P.S. 5 июня в галерее Новой Голландии открылась выставка «Новый архив», состоящая из четырех частей, уже показанных в Москве, правда, в менее подробном и развернутом виде: «Шизореволюция», «Новые тупые», «Ретромутанты», «Navicula Artis». Со стороны куратора всего проекта Петра Белого — это символический жест, желание вернуть городу его же ценности.

Материал подготовила Елена Ищенко

Фотографии предоставлены галереей «Культпроект»