Виктор Скерсис: «Одним из препятствий для развития искусства является сам формат того, как искусство выставляется»

633

Арт-группа Бестиарий, Ароморфоз, вид инсталляции, выставка «Облако» на «Фабрике»

В пространстве ЦТИ Фабрика представлен кураторский проект Виктора Скерсиса «Облако» на «Фабрике» с участием в основном самых молодых художников московской сцены. Скерсис, активный участник арт-процесса с 70-х годов, в рамках выставки-эксперимента решил поразмышлять на тему принципов объединения художников. Ольга Широкоступ, один из участников, поговорила со Скерсисом о трансформациях художественной среды в последние десятилетия и искусстве как дисциплине.

Виктор Скерсис в рамках своего проекта изучает как среду социальную, в которой работают молодые художники, так и среду собственно выставочную, доказывая, что формат «чисто сделанной выставки» безвозвратно уходит в прошлое. Первая часть названия описывает ситуацию, в которой работают молодые художники: нестабильные группы с изменчивым составом участников — они как облака собираются вместе для реализации конкретных художественных задач. Вторая часть — место экспонирования — отличные от стерильных пространств музеев и галерей цеха «Фабрики» как нельзя лучше подчеркивают независимый и экспериментальных характер работ. Скерсис не любит, когда его называют куратором. Хорошо знающий западную ситуацию, он занимает критическую позицию относительного роли куратора как такового. Он влияет на процесс не направленно, а давая свободно рождаться неожиданным и спорным явлениям. Для всех участников Скерсис — наставник, способный помочь обрести молодому художнику веру в себя и поддержать в решении действовать. «Облако» — не групповая выставка, не выставка на заданную куратором тему — скорее экспериментальная площадка, демонстрирующая плоды этой самой свободной деятельности.

Ольга Широкоступ: Виктор, ты изнутри наблюдаешь ситуацию в российском искусстве последние 40 лет. Расскажи, как она менялась?

Виктор Скерсис: На моей памяти ситуация внутри искусства кардинально менялась несколько раз. Первый раз это было в 70-х, когда стало ясно, что искусство — это гораздо больше, чем живопись и скульптура. В это время появляются такие блестящие произведения как «Рай» Комара и Меламида, «Кубики» Риммы Герловиной, «Пушка» Монастырского. Наиболее ярким примером этой смены на мой взгляд стала наша совместная работа с Донским и Рошалем «Гнездо». Эта работа была показана на выставке нонконформистского искусства в ДК ВДНХ СССР. На той выставке были представлены десятки блестящих работ, но на девяносто семь процентов это была живопись. Ещё два процента — «Пальто» Одноралова и «Флаги» группы «Волосы» — были объектами, очень круто для того времени. Мы свили огромное гнездо и под лозунгом «Высиживайте яйца!» сидели в нём — это была акция, вторжение в реальность, это был знак смены парадигмы. Смена завершилась, как мне кажется, в 1978 году. Появилась возможность эмигрировать и большинство художников-нонкоформистов уехало, а оставшиеся уже не делали погоду.

С начала восьмидесятых погоду уже делали такие группы как «СЗ», «Мухоморы», «Коллективные действия». Позднее подключились «Чемпионы мира», «Детский сад», ранний Кулик, Осмоловский… Это разные группы, разные люди, но для меня они объединены удивительным внутренним драйвом, восторгом, жаждой преобразований.

Арт-группа Бестиарий, Ароморфоз, вид инсталляции, выставка «Облако» на «Фабрике»

Следующая смена наступила где-то в районе 2009. Прошла чистенькая, западная, подготовленная на хорошем уровне, умытая тёплой водичкой Московская биеннале в «Гараже». Появились кураторы, которые знают, какое искусство хорошее, а какое плохое. Молодые художники опять учатся, как правильно делать искусство. Стало понятно, что мы интегрированы, мы в тренде, мы делаем всё как все. Сейчас в фонде Екатерина проходит выставка «Реконструкция», посвящённая русскому искусству 90-ых годов. Очень поучительно сравнить её с Основным проектом биеннале — набором курьёзных объектов и сладких видеороликов.

ОШ: Как ты оцениваешь состояние искусства сейчас?

ВС: Можно сказать, что ситуация с искусством в настоящие время стабилизировалась, оно находится в состоянии «академизма» — это то, чем оно было в конце XIX века. У нас есть «классические» образцы авангарда для подражания, появилась даже специальная группа людей, называемых кураторами, которые точно знают, что есть хорошее искусство. Исходя из этих знаний, они отбирают художников, работы, делают выставки. Они предполагают, что знают, как искусство должно выглядеть. Это очень важный знак — он показывает, что искусство созрело для перемен.

ОШ: Ты говоришь о ситуации российской или глобальной?

ВС: Мы в России достигли определенного уровня и это очень хорошо, с одной стороны. С другой — это катастрофа, потому что произошла глобальная унификация искусства. То, как современное искусство мыслится, делается, манифестируется, развивается, — слишком схоже в разных частях мира. Такая ситуация, на мой взгляд, губительна для искусства. Траектория развития такого искусства предсказуема и тавтологична.

ОШ: Какие пути выхода из сложившейся ситуации ты видишь?

ВС: На мой взгляд, искусство — это дисциплина, как математика, или биология, или физика. Искусство состоит из фундаментальных исследований и прикладных разработок. При оценке работ мы должны иметь ввиду, к какой из этих двух областей мы относим данную работу, потому что критерии оценки будут разными. Если это фундаментальные исследования, то они необязательно понятны или приятны обычной публике. Если же это прикладные вещи, то удовлетворение каких-то нужд общества необходимо: социальных, статусных, декоративных — в общем, есть то, зачем эти вещи сделаны. Ситуация стабильности, в которой находится искусство сегодня, важна для прикладных разработок, но нежелательна для фундаментальных. Для развития искусства нам необходимы дальнейшие открытия.

ОШ: Что ты имеешь в виду под фундаментальными открытиями и почему называешь искусство «дисциплиной»?

ВС: В своей работе «Аспекты метаискусства» я говорил о парадоксе и назвал его, с большим удовольствием, парадоксом Скерсиса. Этот парадокс говорит о том, что для развития искусства нам необходимо постоянно выходить за пределы искусства. Парадокс базируется на так называемом Фундаментальном критерии Кошута (ФКК). В работе Кошута «Искусство после философии» есть такие строки: «Ценность конкретных художников после Дюшана может быть установлена в соответствии с тем, насколько глубоко они исследовали природу искусства. Что в других словах означает „что они добавили к концепции искусства“, или другими словами „чего там не было до того как они появились“». В купе с тезисом независимости искусства от эстетики это суждение образует ФКК. Когда мы говорим о работе, что она похожа на уже существующую работу, или сами отказываемся делать ту или иную работу, потому что она повторяет что-то, уже реализованное до нас — мы пользуемся критерием Кошута. Но если мы сократим масштаб его суждения, если мы будем говорить не о художнике, а о конкретном произведении — то ФКК становится парадоксом: «важнейшая часть создаваемого произведения есть то, что искусством не является», по крайней мере, не являлось им на момент создания произведения. Это как раз то, где находится инновация. Иными словами: если мы хотим развития искусства, нам необходимы механизмы, помогающие выйти за границы искусства. И с помощью логики мы этого сделать не сможем, так как система логична только в том случае, если она фундаментально замкнута, тавтологична. Мы же как раз ищем открытые системы, поэтому нам нужны несводимые к логике инструменты, позволяющие это сделать.

Полина Москвина, Виктория Малкова, Выжимаем и вешаем, 2013, вид инсталляции (1 — 3); Павел Акимов, Дракон, скульптура, 2013 (4 — 5); Игорь Баранчук, Яша Веткин, Фотомусор, вид инсталляции (6 — 7); Евгения Баланцева, Лисичка, 2013 (8); выставка выставка «Облако» на «Фабрике».

ОШ: Современная ситуация в России — благотворна для появления новых интересных художников и идей?

ВС: Произведение искусства — это не просто некий объект или явление, это манифестация более глубоких процессов, находящихся в сознании художника, в сфере интерракции, взаимовлияния различных индивидуумов. Вот тут-то мы оказались, как ни странно, в гораздо более продвинутой ситуации. Здесь и сейчас, именно в России мы можем выйти на другой уровень, заниматься проблемами более глубокими.

Сейчас искусство принципиально сводится к конечному продукту — произведению искусства. Произведение — это то, чего требует рынок, что можно продать, купить, коллекционировать. С другой стороны, в России нет рынка искусства, нет достаточного количества коллекционеров, нет государственной поддержки, нет учреждений, которые непосредственно помогают художникам, нет грантов. Мы находимся в сравнительно худшем положении, нежели наши коллеги из других стран, но это положение спасает нас от многих проблем. Например, от влияния институций. Художники на Западе атомизированы, они находятся под постоянным принуждением встроиться в существующую систему — либо через частную монетизацию искусства посредством галерей и фондов, либо через государственные гранты и программы. Институции существуют не для того, чтобы искусство развивать, а чтобы его интегрировать в существующую социополитическую систему.

ОШ: У тебя есть возможность договориться с разными площадками — почему ты выбираешь «Фабрику» в качестве партнера?

ВС: На мой взгляд, «Фабрика» — самое свободное место сейчас, здесь можно сделать практически любой проект, не опасаясь чрезмерного давления. Кроме того, сейчас одним из препятствий для развития искусства является сам формат того, как искусство выставляется. Повсеместна парадигма «белого куба» для выставки искусства и «черного куба» для кинематографа — они не случайны, от этого зависит то, как мы воспринимаем искусство или кино. Белое пространство выбирается именно потому, что то или иное произведение должно быть абстрагировано от внешнего реального мира. Работа специально располагается таким образом, чтобы кроме нее по возможности ничего лишнего не попадало в поле зрения. Мне нравится насыщенное артефактами жизнедеятельности, истории и индустрии пространство «Фабрики». Каждая работа, которая здесь выставлена, интегрирована в среду, энергетика места подпитывает эти работы.

ОШ: Почему ты выставляешь только молодых художников, но стесняешься называть себя куратором?

ВС: Проект «Облако» на «Фабрике» — манифестация различных процессов, поэтому я не куратор. У куратора другие инструменты — он так или иначе отбирает работы, соответствующие поставленной задаче. Влияние куратора всегда направлено на унификацию и интеграцию искусства в некий более «общий» контекст. Нам же важно, чтобы ситуация росла изнутри, когда каждый художник или группа художников развивает свои идеи, которые считает фундаментальными. Эти идеи могут не оказаться таковыми, но шанс на появление сто́ящих идей гораздо выше. Ситуация должна быть разнородной — только тогда появятся те вещи, которые я как куратор не могу себе представить. Поэтому моё отношение к работам художников, которые здесь выставились, — это отношение такого же художника. У меня достаточно широкий диапазон для того, чтобы понимать, что происходит; в то же время я понимаю, что не мог бы с самого начала придумать или сделать эти работы просто потому, что они сделаны другими сознаниями. При обмене идеями происходит искажение смыслов. Главное, что я старался сделать, — это понять, что каждый из участников хотел сказать, и подбодрить его. Это работало гораздо лучше, чем жесткий кураторский отбор.

Арт-площадка Периметр, Больше искусства, вид инсталляции, выставка «Облако» на «Фабрике»

ОШ: Почему ты не приглашаешь к участию интересных тебе более зрелых коллег?

ВС: Зануды.

ОШ: Ты часто говоришь, что поучаствовать в биеннале молодому художнику необходимо. Что дает им, на твой взгляд, это участие?

ВС: Мне кажется наиболее важным в работе с молодыми художниками организация среды, кондуктивной появлению новых идей и произведений. Существуют точки во времени, когда просыпается интерес к искусству — и одной из таких точек является Московская биеннале. Ребят легче заметить в это время, люди вокруг смотрят внимательнее на то, что происходит в современном искусстве.

ОШ: Почему ты изучаешь именно структуру взаимоотношений, организацию работы художников? Почему ты назвал эту выставку «Облако» на «Фабрике»?

ВС: Облака — это структура сообществ. И эта структура — феномен современности. Когда мне было 20–25 лет, я работал в группе «Гнездо» со своими соавторами Геннадием Донским и Михаилом Рошалем. Мы работали вместе, потому что наши учителя Комар и Меламид тоже работали вместе. Мы были группой, небольшим коллективом, постоянно работающим вместе. Мы были устойчивой структурой, которая могла успешно работать много лет. Но сейчас поле, в котором работают современные художники, стало более динамичным. Целый ряд процессов организации работы и коммуникации упростились настолько, что перестали быть процессами, требующими приложения усилий. Интерракция — взаимодействия сознаний — стало гораздо более пластичным, свободным. Это важно и для персонального общения, и для нашей дисциплины — искусства. Сознания художников существуют как облака: когда необходимо собраться вместе для реализации какого-то события, они сгущаются, и оно происходит. Составы участников постоянно изменяются, но все более-менее остаются на связи. Эти группы пластичны, пластично их отношение к ситуации, к идеям. Это позволяет креативнее относиться к работе. Это новое качество, которое группы обрели — оно очень активно используется и в других продвинутых областях, это crowdsourcing, фриланс, удаленная работа — все это печать времени. Развитие искусства требует новых методов. И мы их разрабатываем!

Фото предоставлены ЦТИ Фабрика