Love Machines и кризис концептуализации

589        1       

В ЦСК «Гараж» Екатерина Деготь и Давид Рифф открыли цикл видео- и кинопоказов работ с первой Бергенской ассамблеи, кураторами которой они выступают. На первом вечере показали фильм Love Machines Кети Чухров. Об этой драматической поэме – Елена Ищенко.

На полу в белой сорочке лежит девушка и нараспев читает печальные стихи. Две другие девушки удивляются: либо она ненормальная, либо слишком чувствительная. Склоняются ко второму – все-таки здесь не психушка, а абортарий. С этой сцены начинаются Love Machines Кети Чухров – видеоистория про корову, девушку и двух киборгов (один – в обличии художника Арсения Жиляева). Девушка едет в Москву учиться и работать, любящая корова следует за ней. С девушкой что-то стрясется, она убьет своего неродившегося ребенка, будет грустить, чуть не наложит на себя руки, но в итоге убьет свою корову. Глядя на эту дикую кутерьму, киборги будут доказывать, что они – высшие существа, разводя людей на секс под предлогом удовлетворения их амбиций (love machines – отсюда). Животные – люди – киборги. Гуманизм – постгуманизм.

Жанр Love Machines трудно поддается определению, но выглядит это так, словно Кети Чухров сняла поэму Брехта в декорациях Театр.doc или Ларса фон Триера с его догмой и «Догвилем». Все действие происходит в черном помещении (некая обратная сторона галерейного white cube) на единственной скамейке и строится на условности. Больше всего Love Machines похожи именно на инсценировку поэтической пьесы (ее написала сама Кети, которая, в первую очередь, поэт и филолог, а уже потом все остальное). Но пьеса хорошо смонтирована (монтаж – Виктор Алимпиев) и отлично, очень продуманно снята, с двух точек зрения – героев и зрителей. Последние почти постоянно присутствуют в кадре, ломая пресловутый эффект четвертой стены, все еще существующей в кинематографе. Но в Love Machines есть моменты, когда камера будто соскальзывает, теряет видимость окружающего, черный куб сужается, зрители исчезают, вырастает четвертая стена. Зрители (не те, что в произведении, а те, что в выставочном зале) начинают чувствовать себя подглядывающими, вуайерами. В этом момент Love Machines становится фильмом. Но через секунду этот магический киноэффект рассыпается, снова выводя это произведение в пространство дистанции.

Этот момент соскальзывания, пожалуй, самое интересное, что присутствует в Love Machines с точки зрения формы. Он задает произведению особый ритм, заставляя зрителей постоянно переключаться с дистанции по отношению к героям и произведению на сопереживание и сочувствование. Похожим образом действует и первооснова, пьеса со своеобразным «эффектом отчуждения». Во-первых, здесь нет главного героя как такового. В равной степени значимы все четыре персонажа, представляющие три стадии развития (вертикального или горизонтального – это уже другой вопрос) – корова, девушка и два киборга. Во-вторых, есть ремарки, которые в фильме иногда произносит сама Кети, иногда они выводятся на экран. В-третьих –сюжет, отлично подходящий для какого-нибудь комикса: два киборга совращают людей, чтобы доказать их никчемность. Кому – тоже отдельный вопрос. Кроме того, в пьесе есть подобие интермедий – в форме стихов и песен. Например, тех, что читает героиня в самом начале фильма. Только стихи, которые, казалось бы, должны действовать как зонги у Брехта или в фильмах группы «Что делать?», начинают играть обратным образом. Они создают вокруг героя, который их читает, замкнутое пространство, и в итоге, вместо того, чтобы прорываться наружу, они обращаются внутрь. Поэзия становится для пьесы тем же, чем «соскальзывание» камеры – для фильма, – лазейкой для бессознательного, для эмоционального и чувственного. Для такого, чему в современном искусстве, в принципе, места нет. Love Machines – это история не об объектах (субъектах), а о пространстве между ними.

(Еще одна, уже сценическая, попытка такого выпада из условности, попытка обратиться к личному – это видимая кровь на лице коровы, выступившая из-за удара невидимой дубиной ее хозяйки. Но в отличие от стихов и соскальзывающей камеры, выглядит она слишком откровенно и потому – немного несуразно).

Love Machines, HD-видео, 42 мин, 2013 // Кадр из видео, киборги

В этом, собственно, и кроется смысл Love Machines – в моментах, когда зритель превращается в вуайера. В моментах, когда за теорией постгуманизма вдруг проскальзывает бессознательное, которое та исключает. Когда на безэмоциональном лице Арсения Жиляева появляются тоскующие по чему-то большему, чем суперинтеллект и неустающее тело, глаза. На территории современного искусства эти глаза выглядят почти пошлостью, на территории театра – едва ли не единственным театральным жестом. В современное искусство нельзя допускать тоску, нельзя допускать элементы массовой культуры, каким уже давно стала личная трагедия, в театр – чистый дискурс. Кети Чухров балансирует между двумя этими темами, пытаясь вырулить на новую формальную территорию и сказать, что нечто объективное, непредвзятое может в то же время быть личным и прожитым (тут в ход идет история о том, что когда пишешь пьесу, неизменно проживаешь ее с героями).

Кети иронизирует над левым дискурсом, обнажая его лицемерность: левый активист готов отсосать за учебу в Голдсмитс – это ли не гримаса капитализма? Но эта ирония не только над левыми, но и шире – над любым строгим дискурсом, не берущим во внимание человеческие аффекты. Кети поднимает тему феминизма. Но развивает ее отнюдь не в ключе абсолютного равенства. Ее девушка-кибор, по идее – воплощение победившего феминизма, выглядит как стерва. (Интересно, что в другом фильме, показанном на Бергенской ассамблее, в «Пограничном мюзикле» группы «Что делать?» феминистская тема тоже подана неоднозначно).

В этой попытке поиронизировать над тем, что, казалось бы, утверждено и не подлежит сомнению, кроется робкая попытка вопроса: а можно ли сейчас говорить о чем-то однозначно? Разве объективный значит безэмоциональный? Время манифестов прошло, искусство устало от навязчивой концептуализации и требует малейшей лазейки для чувства.

Love Machines, HD-видео, 42 мин, 2013 // Кадр из видео, киборг Пако и девушка