Роман Мокров: «Моя жизнь – один большой перформанс, который я записываю на камеру»

628        3       

Вчера в «Манеже» открылась выставка «Пастораль» художника Романа Мокрова – первая в цикле «Большие надежды», посвященном молодым художникам, работающим с видео. Елена Ищенко встретилась с Романом Мокровым на Курском вокзале и поговорила о лирическом герое его видеоработ, недостатке реальности, бытовой магии и работе свадебного фотографа – необходимом для многих средстве выживания. 

ЕИ: Рома, у тебя сложился такой достаточно определенный образ парня из Электроуглей. Этот человек – это действительно ты или это просто лирический герой? 

РМ: Конечно, это я. Слушай, мне кажется, что бы я ни сказал, это все равно будет неправдой.

ЕИ: Почему?

РМ: В каждом человеке много субличностей, где-то мы показываем одну личность, где-то – другую, где-то – третью. То есть одновременно это я и не я.

ЕИ: Ты снимаешь свадьбы, причем иногда используешь полученный материал в своих художественных целях. Ты показываешь штампы этой церемонии, ее пошлость. Но ты сам участвовал в достаточно пошлом телешоу на канале «Ю», где в прямом эфире делал предложение своей жене. Зачем тебе это нужно?

РМ: Мне предложили поучаствовать в этом шоу, ну а я подумал – почему бы нет? Мы, правда, к тому моменту были уже полгода женаты, но это большой секрет! Для всех девочек 14-ти лет, которые являются основной аудиторией телеканала «Ю», это будет страшным разочарованием.

ЕИ: Для тебя участие в этом проекте было определенным художественным жестом?

РМ: Слушай, я не делаю искусство. Я занимаюсь вещами, которые мне нравятся. Я бы так сказал. Я не люблю загонять то, что я делаю, в строгие рамки – перформанс, акция… Я делаю вещи, которые мне интересны в данный момент.

ЕИ: В таком случае, получается…

РМ: … что моя жизнь – один большой перформанс, который я записываю на камеру?

ЕИ: Да.

РМ: Наверно. Мне кажется, я этим занимался еще в школе, но у меня просто не было камеры, чтобы снять, и я не знал, как это разложить по полочкам.

Роман Мокров, видеодиптих «Пуститься в путь», видео, 2013 // Вдохновлено работой Дмитрий Гутова «Оттепель», видео, 2006

ЕИ: А как ты пришел именно к этой форме, этому выражению? На твоем сайте есть потрясающий артефакт – вырезка из местной газеты, где пишут про твою выставку: «Отражения – это пятая выставка Романа за 2006 год. Процесс становления фотохудожника был достаточно стремительным и закономерным». Ты же на выставке «Отражения» не «Бесконечную историю» показывал? 

РМ: Мне кажется, этой статьей можно гордиться! Вообще, это были и объекты – «фотодизайн выставка». И проходила она в музейно-выставочном комплексе города Электросталь. Тогда еще не было ни Винзавода, ни «Гаража», ничего такого, а мне было интересно, хотелось учиться, развиваться. Я не знал, куда мне податься, у кого про это можно спросить. Вот я и пошел в музейно-выставочный комплекс, в местные галереи. Мне там помогли – сказали прочитать Фаворского про композицию, Иттена про цвет. Я прочитал, здорово. А что дальше делать? Так я оказался в Союзе художников.

ЕИ: Как это произошло?

РМ: Я познакомился с одним фотографом, он посмотрел на мои фотографии, сказал, что они хорошие и посоветовал пойти в Союз. Я пошел. Там заседали такие олдовые чуваки, которые рассказывали, что правильно, что нет, говорили, что настоящая фотография черно-белая и пленочная. Ну они посмотрели на меня, сказали, что могу вступать. Мне тогда было 18.

ЕИ: То есть ты до сих пор состоишь в Союзе художников? 

РМ: У меня осталась внушающая доверие корочка, правда, просроченная – я не платил взносы с 2009 года. Не платил – значит, не состою. Но корочка иногда помогает – показываю ее полицейским. Потом, через ММСИ, я узнал про школу «Свободные мастерские». Для меня это было потрясением: неужели этой ерунде, которой я там занимаюсь, еще и учиться можно!

ЕИ: Ты работаешь в основном в двух медиа – фотография и видео. При этом, на мой взгляд, в фотографии ты сохраняешь какую-то непредвзятость, тебя в ней нет, ты такой сторонний наблюдатель…

РМ: Почему сторонний наблюдатель?

ЕИ: Многие из твоих фотографий, в отличие от видео, сложно назвать личными, в них не выражен лирический герой, они, можно сказать, документальны. Как, например, эта знаменитая фотография с бабулей в панковском платке, которая пришла в нем в церковь.

РМ: Что значит «документальные»? Мне не нравится это слово.

ЕИ: Хорошо, а какое слово ты можешь предложить?

РМ: Непостановочные. И почему обязательно должно быть какое-то определение? Ты говоришь, что во многих фотографиях я словно сторонний наблюдатель. Но если я снимаю эту ситуацию, значит, я уже в ней, я уже заинтересованное лицо. Сторонними могут быть только камеры наблюдения. А вообще, я бы всем бабулям раздал такие платки.

ЕИ: Твоя работа «Домой» участвовала в выставке в рамках видеофорума Московского кинофестиваля, которая была посвящена мокьюментари и называлась «Реальности недостаточно». Мне кажется, тебе эти слова очень подходят – тебе не хватает реальности.

РМ: Да, да, реальности недостаточно.

ЕИ: Многие приписывают тебе искренность, но мне кажется, это не совсем так. Этот недостаток реальности проявляется в твоих работах в как конструирование на первый взгляд очень знакомых, но в то же время несуществующих ситуаций. Они построены на абсурде, они очень театральны, даже те фотографии, которые я называю документальными.

РМ: Я немного выправляю реальность, если можно так сказать. Например, в видео «Домой» история наполовину придумана – наши с Сережей родители не дружили. Почему я так делаю? Не нравится мне такая реальность.

ЕИ: Мне просто кажется, что твои фотографии изображают несуществующие ситуации. Ты как бы подлавливаешь своих персонажей на незнании культурных кодов: то есть, если бы эта бабушка в церкви знала, что это за группа Exploited, она бы этот платочек никогда не надела. 

РМ: Никого я не подлавливаю. Эта работа про то, что в разных контекстах разные штуки могут быть совершенно разными. «Красный Сартр» – это просто название из другого мира. Я не знаю, кто носит сейчас эти банданы, они из какого-то 1995 года.

Работа «Божий промысел» для меня лично – о том, что реальность могла быть другой. Мы могли бы пойти по какому-то другому пути, и станция «Ницшево товарная» в другой системе координат могла бы существовать. Как существуют, например, станции, связанные с коммунистическими деятелями. Причем эти названия уже оторваны от самого человека. Мои знакомые не знают, кто такой Киров. Не могут сказать, в чем его заслуги, почему после его смерти в 1934 году начался террор. Его фамилия стала символом без какого-либо внутреннего наполнения. То же самое, по-моему, произошло и со свадебными ритуалами: когда после революции религия оказалась под запретом, надулся мыльный пузырь из подобных традиций. Кто-нибудь из молодоженов может сказать, откуда взялись кольца? Ведь это очень древний обычай, это связано с кольцом царя Давида. В них уже нет изначального смысла, это просто штамп.

ЕИ: Как ты думаешь, зачем вообще людям нужны эти ритуалы-штампы?

РМ: У меня будет выставка, посвященная свадебным традициям, там я как раз буду говорить о таких бытовых ритуалах. Зачем они нужны? Чтобы не брать на себя ответственность. Не думать. Либо – чтобы справить религиозную нужду. Людям ведь нужно во что-то верить, но они не хотят искать. Они хотят верить: если сделаешь что-нибудь, у тебя появится богатство и счастье. Это бытовая магия.

Образ пруда в творчестве Романа Мокрова: «Домой», видео, 2012 (1), фотография, 2012 (2), «Остров», видеодиптих, 2012 (3), «Пастораль», видео, 2013 (4)

ЕИ: А ты можешь назвать свои работы социальными?

РМ: В каждой своей работе я критикую капитализм! Нет, мои работы не социальны. Я не считаю, что искусство должно быть социальным. И считаю, что социальной справедливости не может быть в принципе. Это утопия. В любом случае, кто-то будет страдать, в любом случае какая-то часть населения будет срезана. И как можно думать, что искусством можно что-то исправить? Лучше действовать прямо: не нравится, что поставили забор? Иди и сруби его. Вот у нас поставили двухкилометровый забор вдоль железной дороги, и теперь, чтобы попасть на станцию, нужно его обходить. А там есть многолетняя тропа, по которой все ходили. И люди взяли и прорубили в этом заборе дыру.

ЕИ: Как ты стал работать с видео?

РМ: Очень просто. Когда я снял свое первое видео «Бесконечная история», мне за него дали премию «Инновация». И мне понравилось снимать видео! Если серьезно, то фотографии мне всегда было мало. Объекты у меня получались какие-то корявые и неказистые. А у видео простая, незамысловатая форма, с помощью которой можно очень четко выразить какую-то идею. Еще мне кажется, что видео позволяет человеку быть максимально включенным и сопереживать. Но, как и фотографировать, прилично делать видео я пока что так и не научился.

ЕИ: Расскажи, как ты придумываешь сюжеты для работ.

РМ: Я пытаюсь создавать в жизни маленькие приключения. Вот есть у меня матрас, есть пруд рядом с домом, и я хочу там купаться. Но кроме меня этого никто не хочет делать, пруд заброшен. Мы почувствовали вкус дешевого хорошего моря – турецкого, египетского. Рядом с моим домом в Электроуглях есть пруд, и я помню, как мы мечтали, чтобы его почистили. И вот пару лет назад его все-таки почистили. Мы с товарищем отправились плавать, но там никого нет – пара пенсионеров, пара алкоголиков. И все. Обычным людям уже неинтересно, они не пойдут купаться на пруд даже если будет очень жарко. А мне нравится купаться, мне нравятся матрасы. И я думаю, что можно с этим сделать?

Мне очень нравится ощущение путешествия. Когда мальчик маленький, ему любой проезд на электричке кажется настоящим путешествием. Я помню, как меня возили заниматься в Пушкинский музей, как мне это нравилось. Этот поезд, бутерброды, буфет – маленькая радость. А сейчас люди все такие серьезные, и такие противные в своей серьезности. Можно получать удовольствие от маленьких вещей – от купанья на матрасе, от поездки на электричке. Ведь это можно делать включенно, смотреть вокруг, смотреть с иронией, а можно замкнувшись на себе. Вот я ехал несколько дней назад – серость, серость, серость, серость. Серые заборы, люди серые, дома серые, поезда серые. И это везде. Мне кажется, нужно творчески к этому подходить, разбавлять эту серость ощущением путешествия.

«Божий промысел», видео, 2012

ЕИ: У тебя есть ностальгия по временам молодости своих родителей?

РМ: Что-то такое есть – трава была зеленее, молоко вкуснее. Но я, конечно, отдаю себе отчет в том, что не хотел бы тогда жить. У нас бы все заводы работали. Я еще помню сажевый завод в Электроуглях, из-за которого снег был черным. Помню, я иду из школы, а рабочие идут на обед, и у них все лица черные, только глаза белые. И собаки черные. Зато на лодке можно было купаться.

В 80-е был какой-то запал, люди во что-то верили. Сейчас ни во что не верят, никому не верят, наоборот – пытаются защититься от чего-то. Даже если верят, это выглядит не по-настоящему.

ЕИ: А как ты выбираешь музыку к своим работам? 

РМ: То, что в голову приходит. Вот в работе «Пуститься в путь» играет Рахманинов, я считаю, что он очень трагичен. Наша жизнь тоже очень трагична. Мне, конечно, больше нравится Ace of Base, но с ними я уже делал видео «Лето». Вот этот видеодиптих «Пуститься в путь» во многом сделано под влиянием Гутова и его фильма, где он валяется в грязи. Я увидел его и подумал: «Ничего себе, он валяется в луже, а ведь валяться в луже – это моя прерогатива!» Во второй части диптиха, кстати, другой звук, я его собирал.

ЕИ: Ну ты сам все это слушаешь?

РМ: Да, я люблю и позднеперестроечную редкую попсу и Рахманинова, и «Дорз», и минималистов.

Еще я собираю картинки – сохраняю то, что меня интересует. Разные клише, примеры того, как люди строят на крышах целые дома с верандами и бассейнами (вот есть отличный пример: в Китае на крыше торгового центра построили домики), мексиканское социальное жилье, советская заброшенная архитектура. Правительство Москвы, кстати, в ближайшие несколько лет хочет построить в области жилья на 10 млн. человек. При этом строят просто дома и больше ничего – дороги плохие, деревьев нет, никакой инфраструктуры. Только метро откроют, и все. А вообще мне нравятся простые романтичные вещи.

Картинки из личного архива Романа Мокрова

ЕИ: Но если сейчас показать простую романтичную вещь, то она будет выглядеть как штамп. 

РМ: Понимаю. А что не будет так выглядеть? Я, кстати, сейчас ищу работу.

ЕИ: Тебе не хватает свадеб?

РМ: Сейчас не хватает. Начинается пост, а в пост нельзя жениться – плохая примета. Странная вещь, многие не верят, говорят о неверии, но все равно не женятся в пост. Даже в ЗАГС приходишь, и тебя отговаривают – плохая примета.

ЕИ: А тебе не надоело еще свадьбы снимать?

РМ: Надоело. Я в этом не расту, и я не знаю, как выйти на другой уровень. Конечно, если бы я умел, то снимал бы дорогие и красивые свадьбы. Но в таком случае, я бы, наверно, пострадал как художник.

ЕИ: Сколько свадеб ты примерно снял?

РМ: Точно больше ста. Наверно, 150.

ЕИ: Ты очень много снимаешь возле железных дорог, в электричках, на станциях. Это же для нашей культуры такой важный символ, код, с большой традицией в литературе особенно. 

РМ: Я недавно видел рекламу РЖД: «Россия живет дорогами – Россия живет эмоциями». На самом деле дорога – это всегда приключение. А что за жизнь без приключений? Приходится самому себе приключения делать, просто так попасть сложно. Вот я недавно устроил себе приключение: поехали с товарищем до Раменского, купили бутылку виски, правда, переборщили с размером. Обратно нужно было ехать на трех автобусах, на третьем мы не поехали, решили прогуляться – всего полчаса идти через лес. А на станции мы еще зашли в магазин и купили шампанского, что было совсем излишним. В итоге мы заблудились в лесу и шли четыре часа. Вот это было приключение.

На такие приключения мало кто способен. Все слишком серьезные, как старички. Меня тошнит от слова дискурс. «Мо-я-работа- затрагивает-интенцию-внутреннего-состояния-бога-та-та-та». Мне нравится шутить. Ну я когда-нибудь научусь и буду тоже серьезным художником!

Образ железной дороги в творчестве Романа Мокрова: «Бесконечная история», видео, 2011 (1), «Москва-Петушки», видео, перформанс, 2011 (2) «Весна», видео, 2012 (3), «Простая история», видео, 2013 (4)

Очередное приключение Романа Мокрова