«Святая политика» Пепперштейна: проклятья эскаписта

666        3       

Фото предоставлено галереей «Риджина»

В галерее «Риджина» открылась выставка Павла Пепперштейна «Святая политика». Анна Быкова посмотрела выставку и поделилась впечатлениями о том, что у Пепперштейна осталось святого и причем тут политика. 

Выставка Пепперштейна в «Риджине» так и называется «Святая политика». Поэт в России больше, чем поэт — и сегодня Пепперштейн, фигура во многом самим же собой мифологизированная, опять говорит о политике. Опять символически. Посмотрим.

Основным методом рисунков и живописания акрилом последних серий Пепперштейна стало создание «национальных» утопий из мифологем, символов и элементов самого разного происхождения: буддизма, минимализма, толкиенизма, хипповской культуры, символики государственных флагов и мировых религий. Так, на выставке галереи «Риджина» в 2008 году «Город Россия» Пепперштейн обращался с открытым письмом Путину-Матвиенко-Лужкову с предложением построить новую столицу между двух главных российских городов как «дитя любви» и «город будущего» с небоскребами «Кандинский», «Малевич», домами с живыми головами на крышах, горой-небоскребом «Пьяница», зданием-скульптурой «Бабка», «Шаром русской духовности» и «Антенной для общения с умершими». В лондонском филиале той же галереи в 2010-м Пепперштейн представлял Россию как страну Зла, Мордор из фэнтези Толкиена, подыгрывая западному «общественному мнению»: здесь персонажи «Властелина колец» сопрягались с черным квадратом, перечеркнутым двумя вертикальными долларовыми полосами или сияющим в центре британского флага, инь-янь сочился беньяминовской аурой, матрешка исходилась спектральной радугой, а красный крест завивался спиральными полумесяцами. «Россия не эксперимент», — писал Пепперштейн на своей работе, Россия оказывалась головкой стоящего члена с буддистскими абрисом в паху умирающего гангстера — капитализма.

Вообще текст у Пепперштейна часто оказывается радикальнее изображений: в теперешней, последней серии «Святая политика» он и вовсе переходит на брань: «fucking shells», — ругается Пепперштейн, — «ебаная цивилизация небоскребов», «тошнотворный дебилизм», «охуевшие Хищники», оставаясь тем не менее в парадигме экологического антиглобализма. Красный треугольник МИР тычет синее море WORLD, ракушка спит и видит Сон о революции, солнце в валенках топчет инопланетного жителя со словами «Все мы с нетерпением ожидаем появления политической силы, способной остановить научно-технический прогресс», звери с желтыми давидовскими звездами на груди призывают евреев всего мира помочь им не погибнуть от рук фашистских хищников — людей, современный капитализм истекает кровью от тернового венца, когтистая рука уничтожает город, а Большой Брат — будда в полосато-звездным шлеме и такого же дизайна слезами — больше не смотрит на тебя сквозь тучи…

И здесь Пепперштейн, кажется, больше не желает быть утопистом — при том, что его фирменное сюсюкание никуда не исчезает: «Избушеньки, — причитает Пепперштейн, — куда вы летите?», окликая розовые домики с дымом в трубах. Он желает обличать все и вся не только рэпом, но теперь и рисунком, проникаясь серьезным эсхатологическим пафосом: все народы сползают в бездну, создавший мир гигантский ребенок самоубивается, Бог в облаках превращается в Ядерный (Атомный) взрыв, Европа окружена государствами-монстрами, ебаная цивилизация гибнет, большой брат рыдает, — а художник выступает с последним утешением зрителю «Я никогда, — говорит, — не забуду свое путешествие в этот мир».

Такая новая апокалиптика от предпоследнего рисовальщика (Кабаков здесь определенно старший брат) может восприниматься как жест отчаяния «Великого эскаписта» (у Пепперштейна нет электронной почты, скайпа и жить он предпочитает в Крыму или Европе), как сбывшееся его же пророчество о конце современного искусства и схлопывании «метафизического наебоса», или, напротив, как навязчивое желание продолжать серии причудливых аллегорий с правоверными проклятиями. И здесь само название «Святая политика», видимо, и было тем гарпуном — надо признать, гениальным в своей формулировке — удерживающим в сегодняшней ситуации такого приятного во всех отношениях художника в поле актуального искусства.

И сегодня как ни странно «романтический концептуализм» Пепперштейна становится массовым таким поп-артом: будды, звезды и черные квадраты редуплицируются с завидным постоянством. Регулярные политические галлюцинации художника представляются зрителю тиражным продуктом: ангелы и агенты, свастики и кресты, боги и монстры, цветы и флаги выстраиваются в детективные серии в поисках виноватого — таким сегодня оказывается глобализм с прогрессом. И «J’accuse» Пепперштейна, его «Я обвиняю» вызывает в зрителе, уже уставшем от криков «Волк! Волк!», единственно правильную реакцию: «прикольно и прелестно».

Ведь по сути Пепперштейн представляет своего рода декоративный, «паркетный» протест — протест против системы, капитала, глобализма, протест удобоваримый и продаваемый, традиционный по технике исполнения и узнаваемый в своей символике, протест легкий и акварельный, остающийся в постмодернистской парадигме цитат и отсылок, символов и эмблем, нейтрализующий самое себя. И здесь прививка рэпа не спасает концептуалистскую романтическую утопию — политики и святого давно не существует, по крайней мере, для Пепперштейна.