Пока печаль не завладеет

269        0       

Видеохудожник Женя Гранильщиков в своей колонке рассказывает о природе кино — о длительности, изжитости и усталости.

Меня всегда поражал образ пустыни. Правда, я никогда там не был: не пересекал пустыню ни пешком, ни на велосипеде, ни на машине. Но с некоторых пор я больше не смотрю фильмов о пустыне. Она так прочно засела в моем воображении, что теперь, когда передо мной стоит трудная задача, я представляю ее в виде бескрайнего пустого пространства, которое нужно пересечь. И это один из первых образов кино, присутствующий в моей голове как наваждение.

Сейчас я расхожусь сам с собой, чтобы когда-нибудь встретить самого себя. И эта формулировка кажется мне исчерпывающей, хотя в пять утра — на моих часах сейчас пять утра — я мог бы дополнить её одним нюансом, или лучше сказать комментарием. Но сейчас я лишь вспоминаю, как героиня в одном из моих любимых рассказов кладет камушки в рот погибшим людям возле разбившегося поезда. И здесь больше нечего добавить.

Итак, вы начинаете с того, что начинаете все с начала. Ослепительный белый свет застит глаза. Возможно, это лето, и ваша память дала сбой. Вы забыли лица, но остались детали – цвет глаз, ассиметричный подбородок, что-то такое. Эти люди вам никогда не простят, но сейчас это неважно. Потому что — лето. В пять часов утра вы сидите без движения и ждете, что с вами, возможно, что-то случится. Я сижу, и память дает сбой, и я помню только то, что собираюсь закончить фильм к середине следующего года. И ещё какие-то параметры: возраст, вес, объем груди, цвет глаз. Фильм — это дыхание и длительность. Это чистая физиология. В кино нет фрагментов, кино – это всегда дистанция, забег на определенную длину. И из-за этого смотреть кино невыносимо. Нужно быть сумасшедшим, чтобы смотреть фильм целиком, особенно в кинотеатре. Мои глаза так и не привыкли к необходимой длительности для того, чтобы сделать меня идеальным зрителем. Я больше не понимаю, зачем смотреть фильмы, но не могу их не смотреть.

Я как эпилептик, пришедший на дискотеку: понять, умираю я или танцую, невозможно. Вызовите, пожалуйста, скорую, тут ее нужно вызывать заблаговременно.

Ритм эпилептического припадка и есть тот темп, которой необходим мне для фильма. Я помню только это. Но между приступами проходит нормальная человеческая жизнь: я опаздываю на встречу и прихожу на встречу вовремя, происходят неважные события, а важные остаются незамеченными.

В компьютере лежит материал, который при скверном стечении обстоятельств (когда-нибудь) я не смогу смонтировать, поэтому нужно действовать незамедлительно, пока ещё не больно смотреть, пока течение не столкнуло обстоятельства каким-то особенно неудачным образом. Нужно писать письма с извинениями, снимать и монтировать фильм, и все это — одновременно.

За год с человеком происходит то, что не может произойти за два, за три месяца: какая-то изжитость. Может быть изжитость материала. Поэтому лучше снимать кино полтора года. Или более. Ведь фильм это не череда событий, а череда перепадов между ними, разница состояний.

Последний фильм Джармуша – прекрасная камерная вещица. Если ты живешь одно-два-три или более столетий то, несомненно, нужно посвящать свою невыносимо длинную жизнь музыке. А на каком-нибудь допустим четвертом или пятом столетии, можно даже перестать исполнять музыку и единственно только думать о ней. То же самое и с кино.

Иногда я сажусь напротив человека и начинаю пересказывать фильмы. «Короткий фильм о Филиппинах» Райя Мартина, «Табу» Мигеля Гомеша и «Призрак» Лисандро Алонсо. Есть вещи, которые невозможно объяснить. Я говорю об этих фильмах так, как будто посмотрел их век назад – с некоторой усталостью и восхищением одновременно, по ходу действия добавляя детали, которых там скорее всего не было. И если кино – это переживание длительности, то мой рассказ почти соответствует фильму.

Самое лучше в этих, выше перечисленных фильмах то, что пока вы их смотрите, вы не замечаете того, что в них происходит. Более того, когда вы думаете, что ничего не происходит, именно в этот момент происходит слишком многое. И это можно видеть лишь принуждая себя видеть.

Кино — это усталость в концентрированном виде: томительная усталость, как после прожитой жизни или секса. Остается дождаться лета, остается прожить ещё год. Но я совершенно не знаю, что всё это значит и значит ли вообще.

Иллюстрации: To Follow Her Advice (2014). Сourtesy of the artist