Ирина Меглинская: «Запихнуть Россию в один проект — это нереально»

432        1       

Дарья Туминас /
Иван и Луна (братья Нечаевы, Иван и Андрей)
Архангельская область, Мезенский район

В Музее Москвы проходит масштабная выставка «С чего начинается Родина?» — очерки из жизни тридцати девяти жителей страны, снятые тридцатью шестью фотографами-документалистами. Алексей Серебренников поговорил с её куратором Ириной Меглинской о 60-х, фотоочерке и знакомстве со страной.

Алексей Серебренников: Это ведь тренд — всё больше московских фотографов тратят своё время на то, что ездят по России и снимают её со всех сторон. Тот же Игорь Старков, участвующий в вашем проекте, снимал сперва Бурятию, потом Беломорканал. Вы придумали «С чего начинается Родина?», ориентируясь на эту историю, или вам фонд «Позитив» предложил?

Ирина Меглинская: Фонд «Позитив» был организатором. Мы делали проект скорее для фонда «Урал», именно он дал деньги. Это фонд первого президента Башкортостана Муртазы Рахимова. Можно сказать, нам пошли навстречу. С одной стороны, я полгода до этого завывала о том, что нужно сделать проект о России. С другой — хотелось, чтобы это не было такое «РСФСР на стройке» или что-то в духе бесконечного критического дискурса.

И вот эту персональную задачу мне хотелось решить. Она долго лежала на дальней полке, пока в какой-то момент не пришли ребята, сказавшие, что у фонда «Урал» есть идея большой выставки о России. И честно говоря, я долго препиралась, пока не добилась того, что мне дали полную свободу. И когда мне сказали, что я абсолютно свободна в том, как буду это делать, и никто не будет на меня давить, мы ударили по рукам и поехали.

Про тренды сложно сказать. Когда находишься внутри фотографии долго, начинаешь её ощущать кожей, а не трендами. Год назад уже было видно, что тенденция набирает обороты. Было очевидно, что, видимо, настало уже время познакомиться со своей страной. Уловила ли я этот тренд или он сам как-то внутри меня родился — мне сложно сказать. Я очень долго хотела сделать такой проект о стране, просто долгое время было сложно подобрать ключ. Ведь страна огромная. И показать её в рамках одной книжки, выставки, — сложно. Запихнуть Россию в один проект — нереально.

АС: А какую-то изначальную тональность выставки вы планировали? Ведь она называется «С чего начинается Родина?», а это сама по себе очень позитивная песня, очень светлая. В ней нет ни намёка на амбивалентность. При этом я представляю Игоря Мухина и то, что он мог снять…

ИМ: Да-да, всё верно. Немного провокационное название я выбрала, но я лёгких путей никогда не ищу. Вообще, это любимая детская песня, она как-то меня очень трогала всегда. И сами 60-е, в которые я была маленьким октябрёнком, мне страшно нравятся. С их трогательными фильмами, вроде «Баллады о солдате», 60-е годы — время, когда государство с его коллективным взглядом ушло на второй план, а на первом зазвучала гуманистическая нота. Искусство стало обращаться не к народу, а к одному человеку с его чувствами, с его мировоззрением. И эта сторона 60-х мне очень близка. Потом всё это по каким-то чисто диалектическим волнам ушло в другую степь. Но эти 60-е, с их вниманием к конкретному человеку, к неизвестному солдату — очень важное время. Когда я заказывала арт-директорам альбома графический язык, я отправляла их смотреть фильмы того времени. И все референсы — оттуда.

АС: Вы ориентировались на какие-то уже сделанные серии, когда собирали проект?

ИМ: Когда я дала согласие работать над ним, я не просто хотела всех собрать и сказать «снимите мне вот так». Я отталкивалась от каких-то вещей, которые уже видела. Прежде всего, это были пять уже снятых, готовых историй. Они заранее попали в выставку и позволили мне понять, что я смогу над выставкой с фотографами работать и думать в унисон. Это Лёша Мякишев со своим Колодозером, это Вася Ильинский с десантниками, Даша Туминас с братьями. Фотография Даши, кстати, попала на афишу самой выставки.

АС: При этом многие очевидные фотографы, работающие в этом жанре и с этой темой, в выставку не попали.

ИМ: Не попали, да. Кто-то не совпадал по времени, кто-то по другим причинам отваливался. Не могу сказать, что всё работало как часы, — это был такой живой проект, как журнальный. Были и замены фотографов, и несовпадения героев, элементарное отсутствие возможности доехать в какую-то конкретную точку. Я очень жалею, что по известным причинам Денис Синяков не сделал работу для выставки. Он, кстати, именно на Arctic Sunrise должен был снимать Шевчука. Но, видите, какая история случилась. Серёжи Максимишина нет — мы не успели для него сделать разрешение поснимать платиновые прииски. Не сложилось — не везде пускали. Например, в Мурманский порт, который снимал Саша Земляниченко, нужно было получать разрешение; для съёмки подводников на Камчатке, которую мы хотели провести — тоже нужно было разрешение. Где-то получилось, где-то нет.

Изначально я вообще задумывала снять сорок человек. Мне казалось, что сорок — это какая-то очень хорошая цифра. Я прямо умоляла: «ну, давайте хоть шестьсот двадцать страниц сделаем?» Но в какой-то момент расслабилась и позволила проекту течь самостоятельно — в том русле, в котором он сам тёк. Проект правда живой, и я не считаю его законченным, наверное, это меня как-то оправдывает в том смысле, что в него не попало человек десять очень хороших документалистов.

АС: Но самостоятельно продолжать вы не собираетесь?

ИМ: Ну конечно же нет. Я так умучалась с этим проектом, что продолжать совершенно не собираюсь. Выставка подарена фондом «Урал» Музею Москвы, который собирается прокатить её по всей стране. Мне изначально не хотелось, чтобы она как-то единовременно появилась и исчезла, поэтому мы договорились с Музеем, что будет совместный московский вариант выставки. Книжка будет разослана по всем публичным библиотекам, продаваться она нигде не будет. Это абсолютно некоммерческий проект, и именно на этом основании фотографы со мной работали, — как над музейным проектом, а не над каким-то корпоративным.

АС: Из чего вообще состоит проект? Выставка, книга…

ИМ: Из фотографий. Это рассказ из 600 фотографий о людях нашей страны: разных регионов, целей, вероисповеданий. Там есть и текст — мы интервьюировали фотографов, они рассказывали о героях, и части этих текстов использованы в экспозиции. Это не цельные тексты, скорее такие осколочки, частички. Идея делать тридцать девять полноценных текстов о героях показалась мне несколько неформатной для проекта. Я изначально не хотела текстов, но когда услышала от фотографов рассказы о своих героях, я поняла, что эти тексты должны быть. Это не истории, скорее реплики, представляющие героя с его самой человеческой стороны.

Из историй — у нас есть православный батюшка, мусульманский подвижник, лама.

АС: Раввин?

ИМ: Раввина нет. В этом нет ничего специального, поскольку не стояло задачи сделать классификацию. Нация ведь со множеством конфессий, из которых не хотелось делать энциклопедию, хотелось сделать случайную выборку. Как будто ангел пролетел над страной и вдруг обратил внимание именно на этого человека, его характер; на то, чем он живёт и зарабатывает на хлеб.

АС: То есть это всё же схоже с Best of Russia? Такой фотографический кусок ртути, в котором намешано много всего, при этом про страну ничего не понять?

ИМ: Best Of Russia это конкурс. То есть, регулярная история. Я два раза жюрила Best of Russia, и неплохо отношусь к этому проекту, — для меня это всегда любопытный срез любительского менталитета. Очень интересно узнавать, что видит вокруг себя человек с камерой: один — отражение в луже, другой — колокола и церкви.. Для меня Best of Russia это что-то вроде социального опроса через фотографию. Сразу понятно, как люди видят свою страну, что они в ней выделяют и на что обращают внимание.

Мы-то совсем про другое. «С чего начинается Родина?» — не периодическое, а единичное, законченное высказывание, причём очень важное для меня. Я, наверное, всю свою карьеру готовилась именно к нему. Это, с одной стороны, профессиональная задача, с другой — попытка восстановить очеркистику, вернуть её к классической форме. Ведь казалось, очеркистики у нас сегодня вообще нет. И по-моему, удачно всё получилось. Не умерла очеркистика.

АС: Как вы думаете, вовремя ли проект показывается сейчас? Ведь странное время для таких выставок. Многим как раз сейчас очень нужно найти нотки гордости за свою страну…

ИМ: А кому нужно? Мне не нужно. Вовремя или не вовремя — вообще никто не может с уверенностью сказать. Тот ключ, что я подобрала, помог мне рассказать по-своему о России и возможно, самым тяжелым для меня способом. Я попросила ребят снять классические очерки об одном человеке.

АС: О любом, или о конкретном?

ИМ: Конечно же, мы выбирали героев очень тщательно. Ведь речь шла о географии, социальном статусе, возрасте, поле, профессии. Мне очень тяжело дался этот проект, поскольку его нужно было выстроить на полифонии из тридцати девяти героев. Там есть и братья-шахтёры, и близнецы-десантники из Псковской дивизии. Каких-то мы искали сами, каких-то предлагали фотографы, о каких-то я знала заранее.

Ведь проект был очень долгий, и в процессе я могла увидеть, что какую-то тему я закрыла, а какая-то — висит нераскрытой. Выглядело это так: «Тема не закрыта? Значит надо поискать… А что поискать..? Наверное, это должна быть женщина, поскольку мужчин у меня много (слишком мужская страна). Наверное, исходя из географического охвата, это будет Оренбург и дальняя железнодорожная станция». И вот, мы находили начальницу железнодорожной станции в Оренбургской области.

Герои подбирались по-разному. Но фотографы всегда привозили мне такие истории о них, будто это были их дяди, дедушки и бабушки, — с какой-то невероятной теплотой и невероятным проникновением.

АС: Но ведь тот же Старков или Мухин — люди совершенно разные и разной эстетики. Как вы их организовали в рамках одного проекта?

ИМ: Естественно, разные. Ведь неинтересно смотреть 600 страниц, выполненных в одном фотографическом языке. Все ребята, работавшие над проектом — документалисты. Но каждый из них снимает и рассказывает историю по-своему. И героя, и тему я во многом подбирала под персональный язык конкретного фотографа, который будет его снимать, с расчётом, чтобы ему было комфортно. Ведь это не просто коммерческая журнальная съёмка, хоть альбом в итоге и выглядит как квазижурнал.

АС: А нет у вас ощущения от выставки именно в Музее Москвы, что вот, приехали столичные фотографы к туземцам, сейчас снимут их и покажут эдаких туристических масаев?

ИМ: Нет-нет, это как раз та интонация, которую я напрочь вырубала, на корню. Оля Уткина, которая интервьюировала фотографов проекта, где-то после десятого фотографа постучалась ко мне в ночи в facebook и сказала: «Ира, какое счастье, что вы мне дали этот проект, я открываю для себя страну». Конечно, в основном фотографы — из Москвы и Петербурга, но есть ребята и с Сахалина, из Бурятии и Новосибирска. Мне очень хотелось выдержать определенный уровень фотографического высказывания; я работала либо с мастерами, либо с молодыми ребятами, отличающимися живостью нового языка.

АС: Вы вначале показывали фотографии в Уфе. Выставка в Музее Москвы как-то отличается от первой экспозиции?

ИМ: Она немножко больше. Во-первых, несколько историй, которые очень хотелось показать, зависали из-за героев. Во-вторых, залы для первой выставки были меньше. Ну и в уральской экспозиции по понятным причинам было больше локальной компоненты — десять башкирских героев. На московской их не так много, всего два. Если бы четверть всех героев была из Башкирии, это выглядело бы просто странно. А сейчас это мусульманский подвижник и нефтяник. Ну, потому что куда нам без нефти. Отличается и издание книжки. Законы композиции там несколько иные, хотя выставка и книга, конечно, в одном форватере.

АС: А кто делал книгу как арт-директор?

ИМ: Даша Яржамбек и Юра Остроменцкий. Это очень сильная, на мой взгляд, работа, прямо-таки призовая. Во-первых, она выглядит потрясающе, во-вторых — весит три килограмма. Когда я писала слово куратора, стало очевидно, что если бы можно было сделать том в десять килограммов, я бы сделала в десять. Но, к сожалению, книгу больше шестиста страниц напечатать уже нельзя.

Это такой проект, что его просто нельзя закончить, я бы его так и продолжала снимать. Надеюсь, он станет своеобразным фундаментом. Может быть, кто-то, оттолкнувшись от него, сможет ещё что-то сказать.

АС: Cколько вообще людей работало над проектом?

ИМ: Ольга Уткина — координатор, арт-директорская группа — Дарья Яржамбек и Юрий Остроменский, моя бессменная ассистентка Марья Зиганини, с которой мы все большие проекты делаем. Фонд «Позитив» — ребята вообще всю организацию на себя брали. Это их первый проект, фонд был основан полгода назад. Работала вся команда моих подрядчиков. Перевозка упаковка и развеска — Илья Вольф и Fineartway, «Птичка» мне всё печатала, Артём Канифатов сделал потрясающее обрамление, архитектор Ольга Трейвас делала экспозицию, а застройкой занимался Алексей Уманский и Artmostra. Команда огромная, и у них уже всё как часы работает. А внутри кураторского пула — я и Марья.

АС: А почему именно Музей Москвы?

ИМ: Ну как-то совпали желания мои и Алины Сапрыкиной, директора музейного объединения «Музей Москвы». И мы с этой историей так долго возились, потому что мне казалось важным… показать Москве страну, что ли. Существует ведь известное напряжение между столицей и регионами. Они про Москву всё знают, а Москва про них — нет.