Игра в классики: Маркус Люперц в Эрмитаже

794        0       

Маркус Люперц — скульптор, живописец и график (и по совместительству джазовый музыкант и поэт) — универсальный художник в ренессансном значении слова. А также «художник-принц», «князь живописи» и «последний немецкий денди». Вокруг Люперца, одного из самых известных современных художников, часто и в большом количестве возникают подобные эпитеты. Выставку этого живого классика «Символы и метаморфозы» до 25 мая можно увидеть в Эрмитаже. Своими впечатлениями делится Александра Шаповалова.

Фото: Государственный Эрмитаж

Современное искусство в Эрмитаже живет бок о бок с традиционным и классическим, оно пробирается в залы Древнего Востока и античности (Луиз Буржуа, Энтони Гормли), парадный Николаевский («Новояз» Чарльза Саатчи). Теперь оно переехало в Генштаб и смотрит на старое искусство как бы со стороны, отстраняясь и остраняя его.

Взгляд на новое через призму старого и обратно — фирменный прием и Маркуса Люперца. Являясь одним из корифеев современного искусства, он предпочитает традиционные художественные техники, придавая им актуальное звучание. В его картинах и скульптурах узнается что-то старое и классическое — то там, то здесь шагающие куросы, танцующие музы и раненые воины (скульптура «Титан» — практически точная копия «Посейдона» V в. до н. э., найденного в Эгейском море ныряльщиками за губками). С другой стороны, эти образы, наоборот, предельно конкретны, существуют здесь и сейчас и остро активируют ощущение времени.

Травестийно раскрашенные и опухшие, бронзовые атлеты и герои Люперца говорят о существовании классического образа сегодня — в том числе, образа мыслей и жизни. Кажется, многовековая история человечества словно налипла на них и обезобразила. Но в то же время эта поновленная классика оказывается максимально архаичной. Боевой раскрас люперцовских скульптур возрождает традиции цветных античных статуй в их существовании до Нового времени — ведь мы, с легкой руки Винкельмана, любим их отмытыми и белоснежными. Сияние аполлонического и биение дионисийского начал борются в скульптурах Люперца с тяжестью материала. Его угловатость и неподатливость сковывают движения персонажей и волю автора словно так же, как столетия назад, в самом начале истории искусства — и одновременно заставляют зрителя явственно ощутить себя в сегодня, в конечной ее точке. Идолы и истуканы Люперца, страшные и очень живые, с хтонической энергией вышагивают из своей раскрашенной бронзы, вызывая в зрителе практически религиозный испуг.

Широко представленная в скульптуре Люперца тема античности звучит также в его графических и живописных работах. Серии рисунков «Меркурий», «Геркулес», «Натура со спины» — развивают античный мотив, но уже в подлинно ренессансном духе и напоминают небрежно-гениальные почеркушки «титанов Возрождения». Эта же линия плавно приводит нас в Новое время: таковы «пуссенизмы» Люперца — «Аркадия» и «Суд Париса». Кажется, художник стремится аккумулировать в своем творчестве все наследие мировой живописи — так, он называет два абстракционистских полотна «Садами Дюрера», передает привет Пикассо в своем распятом «Арлекине» или кубистическом «Атеисте», сюрреалистам — в «Триумфе линии» и «Кости», и лично де Кирико — в «Идиллии»… Формы и мотивы «старого искусства» Люперц трактует в неоэкспрессионистическом ключе, но в этой сфере его художественной деятельности традиционное и современное скорее рядоположены, чем интегрированы. В конечном счете, зрителю оказывается трудно разглядеть самого «князя живописи» в этом калейдоскопе стилей и эпох, и хочется перейти Дворцовую площадь, чтобы сравнить ощущения.