Ты сам знаешь дорогу

223

Что роднит Екатерину Лазареву с масонами, а парк «Музеон» — с лесной поляной, — рассуждает Сергей Гуськов.

«Крошечный подлинный кусок повседневной жизни говорит больше, чем живопись», Екатерина Лазарева, Парк искусств «Музеон», до 20 июля

Что роднит Екатерину Лазареву с масонами, а парк «Музеон» — с лесной поляной, — рассуждает Сергей Гуськов.

Парк «Музеон» — людное место, тем более сейчас, когда уже завершена реконструкция набережной и установилась теплая погода. Прогуливающиеся компании, многие катаются по специальным дорожкам на роликах или велосипедах. То, что Капков прописал. Показывать в таком месте свои работы для художника, казалось бы, продуктивно: многие увидят, многие обсудят. Так и решила сделать Екатерина Лазарева, открывшая 3 июля выставку «Крошечный подлинный кусок повседневной жизни говорит больше, чем живопись» (куратор Андрей Паршиков).

Основа проекта — записные книжки художницы, которые она вела с 2010 года. Здесь имеются и почеркушки между делом (корявенький котик с мышкой, цветок-людоед или просто каракули); и список музеев/галерей, куда надо бы зайти по случаю приезда в Берлин; и поставленные задачи; и вполне реальные телефоны и имейлы; и ряды имен критиков и журналистов с плюсами и минусами (лично я дважды нашел себя в разных списках); и наброски каких-то текстов; и прочее, прочее, прочее.

Если исключить рисунки и совсем уж личные истории, вроде списка приглашенных на день рождения Лазаревой, то большая часть записей имеет отношение к жизни художественного сообщества или, если угодно, тусовки. И тем, кто более-менее включен в эту жизнь, хорошо видно и понятно, что к чему. Для прочих же зрителей, которых, естественно, в «Музеоне» большинство, все эти тонкости ровным счетом ничего не значат, хотя конечно пару фамилий критиков и художников или названия выставок и институций они могли слышать ранее, но вне контекста эти обрывки информации кажутся им, вероятно, практически абстракцией. Сама форма подачи — фотостенды с напечатнными на них разворотами записных книжек, увеличенными, как какие-нибудь икринки или волосы у Ральфа Касперса — только способствует подобному восприятию. Масоны, например, могли оставлять послания для посвященных при помощи архитектурных элементов фасада, так и Екатерина Лазарева говорит с коллегами, которые радостно считывают тайные знаки.

Короче говоря, история совсем не прозрачная для основной аудитории «Музеона». Но тем она и хороша. Сейчас наверное не так уж необходимо уезжать куда-то далеко от города, чтобы оказаться вне зоны понимания. Несмотря на так торжественно заявленные культурные прививки, будь то раздача бесплатных книг или модный музей, нынешние парки превратились скорее в места, где по максимуму атрофируется какое бы то ни было сознание, кроме желания удовлетворить простейшие потребности — культура покинула отдых (замечу, что эта претензия не относится к работникам «Музеона», скорее — к создателям самой системы новой «городской культуры» в Москве). Все равно, что в глуши оказался. Теперь поездка в лес для художника может быть заменена походом в новый парк, ну а транспорантам на смену приходят какие-то иные формы. Герметичное содержание записных книжек Лазаревой в этой ситуации работает, почти как абсурдные лозунги «Коллективных действий».