Валентин Дьяконов: «Захотелось сделать экспозицию, где все бы ставилось под вопрос»

843        2       

Спереди: Александра Сухарева, Бойница сомнений, 2014; на заднем плане — Любовь Попова, Гитара, 1916

В Московском музее современного искусства экспонируется необычная по жанру и воплощению выставка «Детектив». Искусство современных российских художников – преимущественно авторов, дебютировавших в конце 2000-х – начале 2010-х годов, а также от русского кубизма до 1990-х, – рассматривается сквозь призму популярного литературного жанра детектива. Куратор выставки, арт-критик и историк искусства, Валентин Дьяконов ответил на вопросы Сергея Хачатурова.

Каталог выставки «Детектив» можно купить на сайте Planeta.ru, поддержав тем самым сайт, который вы сейчас читаете. 

Сергей Хачатуров: Многие из участвующих в выставке «Детектив» художники когда-то были тобой охарактеризованы как «новые скучные». Парадокс, что они стали движущей силой выставки. Можно ли уточнить смысл этого определения сегодня?

Валентин Дьяконов: В свое время термин «новые скучные» был связан с ранними этапами деятельности определенной группы художников – Арсения Жиляева, Ани Титовой и с выставками, которые они делали, например, «Машина и Наташа» в ЦТИ «Фабрика». Тогда этих художников объединял новый подход к материалу, отличавшийся от того, что мы видели в 90-е годы. Художники нового поколения максимально холодно относятся к материалу. Всю концептуальную начинку своих работ они не выкладывают в виде узнаваемых фольклорных образов и текстов. Они обладают интернациональным пониманием того, что такое форма, как выделить уникальный изобразительный элемент. Эти художники вписывались в общее направление возвращения к идеалам сложного – документального и одновременно эфемерного – искусства 1970-х, часто политически острого. Время их разнесло по разным направлениям, хотя соответствия даже у нынешних оппонентов бывают весьма и весьма яркие. Поколение «новых скучных» было описано мной в связи с попытками художников отойти от литературы (или даже анекдота) и приблизиться к философии материала и формы.

Слева — Станислв Шурипа, Желтый крест, 2013; справа — Наталья Зинцова, Слезы, 2013

СХ: На мой взгляд, данное тобой определение «новых скучных» вполне соответствует идее выставки «Детектив». Отойти от комментария к образу как улике, к вопросу без четко сформулированного вербального ответа…

ВД: Вообще-то мне было интересно вернуть художников в псевдолитературное пространство. Точнее, хотелось показать, используя литературные приемы, насколько эти художники не литературны. Перекличка между работами и комментариями к ним на стенах залов задает взаимное непонимание между литературным языком и языком искусства. С другой стороны, мне хотелось показать новое поколение в формате выставки-блокбастера. Хотя тут действует не только механизм «нравится – не нравится», но более сложные мотивации. Именно эти художники, с одной стороны, понимающие форму как философскую данность и философский процесс, с другой стороны, имеющие концептуальную подоплеку своего творчества, – именно они больше всего годятся для дедуктивного подхода к своим работам.

СХ: По моему мнению, детектив в данном случае понимается некоей универсальной метафорой отгадывания, приобретения знаний о мироздании. И срежиссированное художниками и тобой фасеточное зрение оказывается необходимым условием ситуации сотворчества со зрителем как активным героем выставки.

ВД: Фасеточное зрение – правильный термин. Для многих художников, участвующих в выставке, характерно расслоение в разных формах и видах мира на голоса. И эти голоса не всегда зависят от человека. У Ани Титовой голосом становится кусочек метеорита, у Ани Паркиной создается ситуация алогического и ритмического наслоения образов, у Сергея Лоцманова присутствует концептуальная основа – использование только реди-мейд цветов. Работы создаются при участии разных, не всегда зависящих от воли самого художника, почти случайных сил.

Анна Титова, реконструкция инсталляции «В разреженном воздухе», 2012, 2014

СХ: Как происходило общение с художниками в процессе подготовки выставки? Взаимопонимание обреталось сразу?

ВД: Сперва я разослал предложение о сотрудничестве художникам из разных «партий». Самым первым и энтузиастичным был отзыв Арсения Жиляева, который сразу изъявил готовность участвовать. Он сказал, что проект ему интересен, поскольку предполагает перформативность, ситуацию турбозарядки зрителя. Изначально не так вдохновенно отнесся к идее Сергей Огурцов. Он посмотрел на список художников и спросил: «Ты что, собираешься делать поколенческую выставку? Вообще-то у меня с этими людьми (кроме двух-трех человек) нет ничего общего». Услышав два диаметрально противоположных отзыва, я решил, что политически правильным будет наметить встречный рубеж для этих художников, точку их схода и одновременно отталкивания. Ксения Подойницына, владелица Галереи 21, посоветовала мне припасть к источнику, то есть, позвонить Стасу Шурипе. После чрезвычайно продуктивного и информативного разговора со Стасом, он и его ближайший круг единомышленников оказались в числе участников «Детектива». Сомнения разрешились в пользу участия и для Сергея Огурцова, и для других единомышленников Стаса.

СХ: Ты сразу понимал образ выставки? Ведь к теме «Детектив» можно подверстать едва ли не всех мастеров contemporary art. В первую очередь концептуалистов, например, Захарова, Макаревича и Елагину, Альберта, да всех…

ВД: Да, я понял образ сразу. Мне не хотелось включать тяжелую артиллерию и ассоциировать выставку с концептуалистами или с классическим авангардом. Из 90-х годов я выбрал нескольких художников: Дмитрия Шубина, АЕС+Ф, Наталию Турнову, Валерия Айзенберга. Их работы предметно связаны с темой «детектива». Одновременно эти работы соотносятся с тем, что делают молодые. Их объединяют принципы контраста текста и документа, принципы работы с эфемерностью и геометризмом, недосказанность…

Спереди: Арсений Жиляев, Мечтатель, 2013; на заднем плане — Наталья Турнова, Снайпер, из серии «Преступление», 1994

СХ: Логичен вопрос: почему же на выставке присутствуют две картины авангарда 1910 — 1920-х годов? Любови Поповой и Эдуарда Криммера?

ВД: Кубофутуристическая композиция Любови Поповой важна для меня как пример идеального самочувствия российского художника в интернациональном контексте. Сам метод кубизм (кубофутуризм) важен в качестве примера отстаивания уникальной позиции художника в ситуации массовой атаки на него медийного мира (печатного слова и изображения в газетах, радиотрансляций и т.д.…) Изначально я хотел показать в паре к Поповой работу Софьи Дымшиц-Толстой, раннего периода, связанного с абстрактным кубофутуризмом. Ни Самара, ни Русский музей не дали работу Дымшиц-Толстой на выставку. Потому я вернулся в коллекцию ММСИ и нашел там совершенно загадочную работу Эдуарда Криммера, связанную и с пифагорейством Малевича, и с обэриутским отношением к женщине-геометрии.

СХ: В залах выставки, помимо развернутых экспликаций, имеются литературные тексты, словно фрагменты какого-то детективного романа. Они создают атмосферу взаимодействия с работами экспозиции. Чьи это тексты?

ВД: Их написала специально для выставки Вероника Голицына. Тексты будто перепечатаны из старого журнала и в них очень косвенно объекты в зале упоминаются.

Слева — Наталья Зинцова, Рамки, 2012; справа — Эдуард Криммер, Без названия, вторая половина 1920-х

СХ: Делая выставку, ты сознательно шел на эксперимент. Ведь отдавал же себе отчет, что зрителю потребуется труд общаться с ней, понимать ее и разгадывать ее тайны?

ВД: Мне был важен момент «здесь и сейчас», нахождение в одном пространстве с произведением. Я хотел, чтобы «здесь и сейчас» было подчеркнуто вторжением в идеально прекрасное пространство особняка. Сама экспозиция вписана в пространство музея согласно всем законам правильной музейной презентации. Но появляются грубые и дешевые полиэтиленовые шторы, и они мешают, путают, тормозят. Не дают быстро пробежать по анфиладам, ничего не поняв. С другой стороны, на выставке с этим шторами люди утрачивают свою субъектность в пространстве. Вдруг кто-то теряется за этими шторами, его уже не видно, затем он появляется. То есть, это и лабораторный, и игровой моменты, связанные с оптикой в прямом смысле, ее причудами и секретами.

СХ: «Детектив» – твой пятый кураторский проект и первый столь монументального масштаба и столь фундированный интеллектуально. Как возникла идея стать куратором?

ВД: Я пришел к этому благодаря многолетнему опыту журналистской работы. Очень трудно формулировать в статьях качество сделанности той или иной экспозиции. У нас это качество подготовки музейной выставочной экспозиции принимается по умолчанию. Захотелось определить сами правила игры. Сделать экспозицию, где все бы ставилось под вопрос, привычные нормы создания выставки были и соблюдены, и нарушены одновременно. Да, кураторские амбиции – странная вещь. С одной стороны, куратор – демоническая фигура для многих художников. Он сосет их кровь, их творческую энергию переправляет в кажущееся обычно чуждым и неправильным русло. С другой стороны, при всей сложной структуре сдержек и противовесов я максимально уважительно отнесся к тому, чтобы показать работы.

Анна Паркина, 2014

СХ: Вообще работа куратора многомерна. Ведь техобеспечение выставки, развеска картин может тоже входить в сферу компетенции куратора и ей и ограничиваться. Тебе, полагаю, интересен тип куратора – режиссера, во многом соавтора визуального спектакля…

ВД: Да, и в таком режиссерском амплуа очень важно быть дипломатом. В силу нашей с тобой профессии критика я был готов объяснить каждому художнику, почему он здесь. Сейчас для меня выставка ассоциируется и с неким городом, в который я пригласил художников жить на правах мэра. (Смеется). С каждым из художников очень подробно проговаривались условия жизни в этом городе, их работа в нем, их соседи. Выставка не делалась по принципу заготовки оболочки и наполнения ее за два месяца разными подходящими работами. Для меня был важен принцип городского общежития, города мастеров. Организовывались платформы обсуждений, коллоквиумы. Они проходили в течение полугода. Я постоянно отвечал на вопросы о своих мотивациях сделать так, а не эдак. Сам спрашивал художников об их идеях, о том, как они желают быть выставленными и почему. Как только наш художник экспозиции Ольга Трейвас придумала полиэтиленовые занавески, я тут же разослал почти всем участникам планы, объяснил зачем эти занавески, как можно их менять. В результате никто не пришел на выставку неподготовленным. Все участники знали, что их ждет.

СХ: По законам жанра «детектив»: последует ли продолжение?

ВД: Скорее всего, эта выставка будет путешествовать – но куда точно, не знаю. О второй части не думал. Я сделал ее, потому что в сознании вдруг высветилась очень четкая картинка образа и темы. Буду ждать следующего сигнала. Профессия куратора за последнее время девальвировалась – это просто еще одна мелкая, но административная должность, позволяющая достаточно широкому кругу лиц чувствовать себя начальниками. В этом смысле мне кураторство совсем не интересно.

Сергей Лоцманов, Абстрактный пейзаж 3, 2014

Фото: Ольга Данилкина
Полный фотоотчет выставки смотрите в нашем материале