Роман Сакин: призраки концептуализма

787        2       

Выставка «Афинская школа» Романа Сакина в Pechersky Gallery до 15 января

В галерее Марины Печерской проходит выставка Романа Сакина «Афинская школа». Елена Ищенко рассказывает об этой тотальной инсталляции, в которой художник воспроизводит счастье с чисто геометрической закономерностью.

Галерея Марины Печерской стараниями Романа Сакина превратилась в тотальную «Афинскую школу», где в трех комнатах разворачивается процесс формирования человека разумного (или просто разума, как пишет в своем тексте к выставке Валентин Дьяконов). Первая комната – это азы, это класс, с доской, с правилами на стенах, которые рассказывают о центре тяжести человека (читай – о поиске равновесия и гармонии), со своеобразными партами, напоминающими о Пифагоре, записавшем основным геометрии на песке. Вторая комната – это столовая и игровая, здесь и обломки античных статуй, бережно разложенные по полкам, и уже известные объекты Романа Сакина (например, «Скульптура для городов и населенных пунктов»), и главное – стол, за которым уже отобедали, превратив обглоданные кости в подобие произведения искусства (в этом месте можно вспомнить тезисы о единстве искусства и жизни). Третья и заключительная комната – спальня, в которой только и можно обрести то самое равновесие, избавив разум от тяжести тела. Комната эта населена железными кроватями и призраками.

Сакин говорит, что его школа – это филиал афинской в глубокой российской провинции, давно утративший связь с оригиналом, зато приобретший самобытные черты. У нас не было античности, и он ее придумал. Но античность Сакина – это романтический концептуализм с оттенком наивности. Стены здесь желтые, зеленые и синие и выкрашены, как в инсталляциях Кабакова и советских учреждениях, где-то наполовину, чтобы вместить в себя среднего человека целиком. Обои в объектах-комнатах непременно в цветочек, с плакатами Цоя и котиков. Детские кроватки — типично железные, с ватными матрасами в полоску, рядом с ними — красненькие кеды. Сакин напоминает, что выразительная сила концептуализма скрыта в неприглядной обыденности. И одновременно показывает конечности античных статуй, которые советская власть превратила в декор и лишила всякого смысла.

«Афинская школа» хочет казаться неактуальной: здесь будто нет ничего про здесь и сейчас, а время застыло в прошлом, не только безысходном концептуалистском, но и радостно-рекламном, как на фотографиях из журнала «Огонек», которые сейчас показывают в ММАМ. Здесь есть место для ностальгии: желтые и зеленые стены не кажутся давящими и угнетающими, скорее – дающими приют и отдохновение. Но отказ от актуальности нужен для того, чтобы легитимировать традицию: как все искусство вышло из афинской античности, так и наше современное – из шкафа Кабакова.

Один из главных мотивов раннего Кабакова (да и московского концептуализма вообще) – это исчезновение персонажа. Герои сбегают: кто переберется жить в шкаф, кто в космос улетит. У Сакина похожий мотив – его ученики растворяются, превращаются в дух. Но концептуалистское исчезновение связано с полной неадекватностью человека окружающему миру, у Сакина все с точностью наоборот – здесь полное соответствие и соразмерность. Тотальность «Афинской школы» – это воплощенная мечта кабаковских героев. Возможно, поэтому пришедшие на выставку с такой нежностью рассматривали ее детали: люстру из обеденной комнаты («мне бы такую!»), объекты-комнатки с обоями в цветочек, оторванные конечности античных статуй, правила на стенах, выписанные в соответствии с советскими образовательными канонами. Сакин создал пространство, в котором можно «стать счастливым с чисто геометрической закономерностью» (В. Воррингер); пространство, идеально пропорциональное маленькому человеку (ребенку то есть). Но мир «Афинской школы» – это золотое сечение, обнаруживающее неизжитость советских и постсоветских мечтаний и одновременно обнажающее тотальную неуютность мира сегодняшнего.

Художник в этой инсталляции и некто вроде демиурга, который конструирует несуществующий мир и задает его правила, и в тоже время – простой зритель. А взгляду зрителя в «Афинской школе» отведено особое значение: здесь все для него, и все ему нравится, но все не по росту – кроватки малы, на стульчике за партой особо не усидишь, чтобы рассмотреть объекты, приходиться пригибаться. Зрителю все мало, он вырос из этого советско-античного прошлого, как художник вырос из романтическо-концептуальной традиции. И единственное, что им остается – дергать рычаги, управляющие бесплотными разумами, призраками прошлого.

Фото: Ольга Данилкина
Подробный фотоотчет смотрите по ссылке