Без названия

223        0       

Видеохудожник Женя Гранильщиков продолжает свою колонку о растерянности, утрате и поиске новых горизонтов.

Фото: Яша Веткин

Новая волна. Какая по счету – пятая? Шестая? В памяти остается только белый свет, погружая детали времени в свое теплое, как молоко, тело. Если эта страна не для жизни, то для чего? Для истирания суставов и выветривания всех человеческих ресурсов?

Я ставлю на стол стакан воды и замираю. Поверхность воды вздрагивает, напоминая о том, что в этом городе ничто никогда не прекращает движение и не принимает окончательной формы.

Ты должен помнить, что уехал из одной милитаристской страны в другую. В стране, в которой ты чужак, легче воспринимать беспредел. Заказные политические убийства уже не так тревожат. Но будешь ли ты счастлив, мой друг?

Главное – снимать фильмы, все остальное – пустая трата энергии, переваривание времени в пустом желудке жизни. Сколько было выпито алкоголя чтобы уравновесить наши мысли и чувства? Чтобы подойти как можно ближе к пониманию вещей. В этом городе я чувствую постоянное похмелье. Я в порядке, только когда пьян и загружен работой: съемки, монтаж, заявки, съемки, статьи, письма, монтаж. Но это, в принципе, ничего.

Память теряет остроту. С утра я набрасываю план на день и реализовываю его построчно. Написать Барту. Ок, сейчас напишу.

Больше ни осталось никаких важных дел, поэтому, когда звонит телефон, я веду себя как человек, отговоривший свои тысячи часов, и сейчас для меня это просто шум, ничего не значащий, раздражающий звук, выдергивающий из пустоты, в которую я погружаюсь, словно тело неспособное к жизни. По телефону уже случились все драмы, которые только могут произойти.

На самом деле я тебя понимаю: нет ничего прекрасней, чем смотреть на Москву из окна самолета в момент, когда её покидаешь. Нужно обязательно лететь поздним вечером; видеть огненный скелет города. Ведь к утру его вены остынут, и будет уже не так красиво. Я так редко пересекал территориальные границы нашей страны, что это вид меня очаровывает по-прежнему.

Внезапно, я вспоминаю как предельно мы ленивы, когда дело не касается фильмов. Мне даже писать удается, лишь преодолевая другие желания. Я предпочел бы походить по комнате, выпить кружку чая, посмотреть почту, почитать книгу. Проблема только в том, что все это я уже сделал. Неужели мне необходимо время длинною в год, чтобы написать следующий хороший текст?

Да, я, кстати, не сказал тебе, что дописал сценарий. Он был частично основан на твоем последним интервью, которое ты дал мне, за пятнадцать минут до того, как на Маяковской к нам подошли полицейские и провели обыск. Действительно, не двусмысленный сигнал к немедленной покупке билетов на aviasales. Особенно, если учитывать, о чем было интервью. Так вот, когда вчера я узнал, что ты, как было изящно сказано в переписке, «отстыковался», я дописал его последнюю часть. Вот такой довольно трагической ценой было заплачено за сценарий, в который я пока не верю.

Теперь я пишу тексты, пока еду в метро, используя приложение в телефоне. Неловкая привычка, которую я насильно втащил в свою жизнь, не желая попусту расходовать время.

Бесплатные коктейли на открытиях, метро, прохладные встречи с людьми, которых я когда-то знал, бесчисленные книги, купленные и не прочитанные, мой зимний город, в котором чего-то не хватает, и пальто, которое я купил восемь лет назад. Я так беден, что почти горжусь этим.

«Последний человек, с которым я общался уехал из города», – такое смс я получил на следующий день от одного твоего друга. Теперь никто не знает, как ты живешь. Ты скрываешь это, сглаживая острые углы своей истории, в которой теперь больше дыр, чем материи. Даже я ничего не знаю. Что же касается меня, то все почти как прежде. Как и раньше, со мной не здоровается такое количество людей, что из них можно было бы составить город; так, кажется, говорил Бродский, которого ты теперь и сам часто вспоминаешь. Просто февраль. Зима заканчивается.

Теперь придется снимать фильм дистанционно, как я предлагал много лет назад, только при других обстоятельствах.