Вика Бегальская: «Отвратительнее сталкиваться с эксплуатацией женской сексуальности мужчинами в жизни, чем на территории салона»

685        1       

Вика Бегальская «Гертруда» в галерее pop/off/art, 6 февраля – 1 марта, 2015

Бегальская & Вилкин. Селфи. 2015 // Фото: галерея pop/off/art

В галерее pop/off/art при участии ассоциации секс-работниц «Серебряная Роза» прошла выставка Виктории Бегальской «Гертруда». Проект родился в ходе работы над спектаклем «Пояс Афродиты» и стал результатом близкого общения художницы и ее соавтора, художника Александра Вилкина, с представителями сферы сексуальных услуг. Об эксплуатации сексуальности, телесности в живописи и этике с Бегальской поговорила Наталия Протасеня.

Наталия Протасеня: Когда я листала твой каталог пару лет назад, я, кажется, уже видела зачатки серии «Гертруда»… Или «Гертруда» целиком и полностью вышла из спектакля о труде работников секс-индустрии «Пояс Афродиты», который вы делали вместе с художником Александром Вилкиным?

Виктория Бегальская: Нет, серия этих портретов была начата еще раньше, чем мы стали работать над спектаклем «Пояс Афродиты», но напрямую не связана с теми портретами, которые ты видела в каталоге. То, что ты видела, – это были портреты женщин, которые размещают фотографии своих тел на сайтах знакомств в надежде привлечь мужчину. Они меня тогда очень тронули своей, с одной стороны, грубоватостью, с другой – наивностью и желанием не остаться в одиночестве. Поэтому я увлеклась ими и рисовала. А проект с проститутками образовался после того, как мы с Оксаной Саркисян в 2013 году организовали художественно-образовательную платформу «Феминистская кухня». И следующий проект внутри этой «Феминистской кухни» у нас образовался как Профсоюз сексуальных работников. При этом, мы не сосредотачивались исключительно на секс-работницах, мы говорили, что в Профсоюз может вступить любой, и что каждый из нас в эпоху капитализма является своего рода секс-работником, так как сексуальность активно эксплуатируется. А дальше проект начал развиваться и мне стало интересно обратиться непосредственно к секс-работницам самим, посмотреть, что же это такое. И тогда возникла на горизонте Ассоциация «Серебряная Роза», мы познакомились с их президентом Масловой – она как раз приезжала с лекцией в Гендерную школу к Маше Дудко. После чего возникла идея сделать с ними ряд воркшопов, в результате которых сами секс-работницы могли бы создать какие-то произведения. Я поехала в Петербург и провела эти воркшопы. Затем эти произведения выставлялись в Сахаровском центре на выставке «За хлеб и вольность» в 2013 году. Это были работы акрилом на бумаге достаточно большого формата. Были нарисованы разные изображения плакатного стиля с различными высказываниями. Например: «Секс – это удовольствие, но не для секс-рабынь» или «Нет выбора» или «Не насосала, а заработала» и т.п. Как раз эти работы были представлены на выставке в галерее pop/off/art, но не оригинальные работы на бумаге, а в виде отпечатанных цифровых изображений на шелке.

А следующий этап – это был 2014 год. Возникла идея сделать с секс-работницами совместное произведение – кукольный спектакль «Пояс Афродиты» на основе их интервью. Кукольный – потому что многие секс-работницы хотели бы остаться анонимными. Я пригласила на этот проект Александра Вилкина, так как видела до этого его работы – объекты на грани с абстракцией – и они мне очень понравились. Он любезно согласился и в Петербурге был создан этот спектакль. Секс-работницы описывали себя, рассказывали смешные истории, непосредственно исполняли роли в спектакле. Спектакль был показан в галерее «Люда», далее происходило обсуждение-круглый стол, который был проведен при поддержке фонда «Роза Люксембург» в Москве.

Спектакль «Пояс Афродиты», галерея «Люда», Санкт-Петербург, 2014 // Фото: Вика Бегальская

НП: А как ты проводила эти воркшопы в 2013 году? Это были люди, носители какого-то болезненного опыта, с которыми нужно было как-то работать… Как ты это делала?

ВБ: Да нет, многие из них не воспринимают свой опыт как болезненный. Они воспринимают это как источник заработка, самый легкий источник заработать – эксплуатация своего тела. Если кто-то может преодолеть грань брезгливости, то почему бы и нет… Кто-то грузчиком работает – тоже эксплуатация тела… Просто «Серебряная Роза» – это та организация, которая им оказывает какую-то помощь: распространяет бесплатные презервативы, тесты на ВИЧ и другие инфекции, может предоставить какие-то медицинские услуги, посоветовать юристов – то есть, они все время в контакте с президентом Масловой. И вот, приходя за какими-то нужными для себя вещами, они оставались на занятия по рисованию, там приколачивали к стене свой кусок ватмана (акрил и кисти я им привезла) – и давай рисовать на свободную тему.

НП: Возможно, работники секс-индустрии и не всегда воспринимают свой опыт как болезненный. Но, как ты думаешь, с позиции художника, насколько этично делать объектом искусства реальный опыт реальной социальной группы?

ВБ: Все девушки, которые давали интервью для спектакля, давали согласие на то, что они будут опрашиваемы, то есть ничего не делалось вне их ведома.

НП: Дело не в том, что что-то использовалось без их ведома, но в принципе искусство, которое своей миссией видит дать угнетенным группам возможность говорить, по сути объективирует их беду, то есть само так или иначе выступает как агрессор.

ВБ: Конечно, есть в этом некое агрессивное начало… Бог его знает… Я за долгое время общения с этими женщинами так сильно подружилась с некоторыми из них, что перестала чувствовать дистанцию между собой, человеком извне, и их закрытым сообществом. И после «Пояса Афродиты» у нас образовался открытый творческий коллектив художников и секс работников «Тереза». Туда может вступить каждый, кто разделяет интересы секс-работников или если он каким-то образом относится к эксплуатации своей сексуальности. Поэтому я совсем уже «смешалась» с этой частью нашего общества, я не чувствую, что я объективирую их жизнь, эмоции и прочее. А после Нового года, в январе, уже в рамках группы «Тереза» был показан моно-спектакль, созданный самим секс-работником Тайрой Абдусаламовой. Это транствестит, который написала сценарий о своей любви к Тьерри, секс-работнику из Франции – он приехал на спектакль и присутствовал на круглом столе. Далее, как продолжение спектакля, был творческий вечер, где все присутствующие задавали ей вопросы, она рассказывала о своей жизни, будущих планах, показывала семейные фотографии. Как раз тут была большая объективация ее личной жизни, потому что она была из-под Перми, ей еще нет 24 лет, полтора года она провела на стройке… Она показывала фотографии, где она работала на улице при –50 градусах, потом поваром в столовой, жила с дагестанцем-прорабом. Она все это рассказывала в костюме, танцевала, и вся ее жизнь превратилась в самостоятельное произведение искусства. Но я в любом случае рада, что она проявила инициативу. Мы с Вилкиным не прикладывали к этому никаких усилий – только прочитали сценарий, убрали немного лишнего, ничего не изменяя. Это полностью ее проект. Но я горжусь, что это сделано в рамках коллектива «Тереза».

Моно-спектакль Тайры Абдусаламовой «Влюбленные сердца», 2015 // Фото: tereza24.wix.com/tereza

НП: Здесь есть такой момент экзотики, когда люди приходят посмотреть на секс-работника. И сам художник тоже отчасти может транслировать этот момент, что он вроде бы работает с этой темой, но между вами существует разделение. Все подобное искусство – работа с мигрантами, беженцами и проч. – уязвимо с точки зрения того, что сам художник этого опыта не пережил. Насколько честно художнику браться за эти темы, не прошедши инициацию подобным опытом?

ВБ: Еще в прошлом году у меня была идея пройти такую инициацию, поработать секс-работницей в течение недели, сделать документацию, заработать деньги и на эти деньги сделать художественный проект. Но после этого я столько общалась с секс-работницами – я часто бываю у них в салонах, вижу клиентов, которые туда приходят, то есть я уже эмоционально пережила все эти ощущения. И потом, даже если и делать это «во имя искусства» – в этом все равно есть некоторый момент неправды, то есть все как бы понарошку. Но если бы я не видела другого способа заработать, я, наверное, смогла бы это сделать. И потом, часто бывают ситуации, когда женщины вопреки своему желанию вступают в интимные отношения с мужчинами, которые взамен обещает им материальный комфорт и дивиденды в жизни. Чем это отличается? Величиной заработка? Я столько пробыла в этой среде, так что мне кажется, я могу смело говорить от их имени. Мы очень много говорим про жизнь и про искусство… Мне кажется, отвратительнее сталкиваться с эксплуатацией женской сексуальности мужчинами в жизни, в социуме, чем на территории салона. А она же проявляется точно так же везде и всегда. Нас окружают мужчины, которые обладают финансами, властью, которые тебе предлагают что-то получить взамен на секс.

НП: Здесь дело даже не в сексе, как мне кажется. Это шире, и это повсеместно. Секс – это только первая ступень, где проступает оппозиция власть-подчинение. Дальше уже идет другой уровень компромисса, но это то же самое. Когда ты понимаешь, что ты можешь получить некие дивиденды – деньги, работу, статус – просто тебе нужно чуть-чуть постараться, что-то сделать, сказать, или, наоборот, не сказать. Ведь это существует и на интеллектуальном уровне, в арт-среде, и в академической среде. Те же самые отношения между художником и галеристом – это часто чудовищный компромисс, осознанный компромисс. В этом смысле то, что делают секс-работницы – это честнее, чище и прозрачнее. Это некая микро-модель получается. Я помню, у тебя было видео valya@rambler.ru. Оно меня тогда потрясло своей искренностью и трогательностью. В нем было вот это ощущение тоски, женской безысходности. Наверное, это то же ощущение, которое ты хотела передать в живописи.

ВБ: Не совсем. Просто социальный проект, в котором я находилась, нахожусь и продолжаю находиться, плавно перешел в живопись. Одно потянуло за собой другое. Это такая естественная закономерность. Предварительно я делала фотосессии. Многие из секс-работниц просили меня сфотографировать их, потом эти фотографии они использовали для рекламы на сайтах. Сделав несколько фотосессий, я поняла, что там есть невероятно яркие образы, и я перенесла их в живопись. А так как это происходило параллельно с работой над спектаклем, и все происходило в одной и той же мастерской, где мы с Вилкиным изготавливали кукол, то он присоединился к рисованию. В результате у нас появилась эта серия портретов, которые мы рисовали вместе. У него очень хорошо получается помещать образ в живописную обстановку – пейзаж, интерьер – то, что мне не совсем присуще. В галерее как раз можно увидеть разницу между работами, которые я целиком выполняла одна, и нашей совместной живописью. Разница получится очень ощутимой.

Фото: галерея pop/off/art, Елена Ищенко

НП: Если говорить про тело, я твою живопись всегда воспринимала как такую воинствующую телесность, вызов. Она, с одной стороны, предлагает себя, с другой – борется с мужским взглядом…

ВБ: Она так и осталась. Только на одной картине, сделанной совместно с Вилкиным, фигурка превратилась из большой в маленькую и телесность ушла. Но в целом, телесность присутствует. Мы с Вилкиным говорили об этом. Мне кажется, что женское тело интереснее мужского. Когда я рисую женщин, я подсознательно себя отождествляю с каждой из них. И таким образом манифестирую через их портреты свое собственное тело. Может, это женское начало какое-то во мне.

НП: Здесь есть двусмысленный момент: с одной стороны, мы говорим: «Хватит смотреть на нас как на объект, хватит нас желать!». С другой стороны, мы предлагаем свое тело взгляду…

ВБ: Тело на моих картинах сложно назвать соблазнительным. Скорее, это какая-то скрытая агрессия. Если бы я думала в категориях соблазна, я пыталась бы рисовать женщин с сексуально соблазнительным телом. Моя главная героиня Гертруда – это женщина 50-ти лет, сексуальная рабыня: она то с гильотиной на шее, то с натруженным телом и руками, то с хворостом, которым ее избивают. Это никак не назовешь сексуально притягательным. Но она этим всем наслаждается. Это некий эксгибиционизм. В этом есть агрессивное начало, даже несмотря на то, что она рабыня. Поэтому, я их и рисую. Конечно, иногда и я устаю от телесности. Но мне кажется, манифестация своего тела как-то вырывает человека из этой рутинной бытовой скучной жизни, переносит на какой-то другой уровень пространства. Вот это меня всегда поражало – и в тех женщинах с сайтов знакомств, которых я рисовала раньше, и в секс-работницах. Это позирование, агрессивное предъявление своей сексуальности… Человек таким образом отрывается от скучного быта серой жизни.