Пространства автономии, часть I

842        4       

Галерея «Франция», выставка Алексея Каллимы «Вы там, где вас нет», 18 декабря 2001

Самоорганизованные инициативы художников и вариации artist-run space очевидно снова стали мощной тенденций в последние пару лет — как в Москве, так и, с еще большей силой, в регионах. Несмотря на кажущееся развитие арт-системы, ее форпостом остается художник. Саша Шестакова пытается разобраться в этой тенденции, вспоминая ключевые примеры московских художественных самоорганизаций последних 20 лет и сравнивая их с современными инициативами. В первой части — о легендарной галерее в Трехпрудном переулке и не менее знаковой галерее «Франция».

«Время сейчас холодное и оживленное. Все пишут, рисуют, мастерят. Каждую неделю открывается несколько выставок, одна другой хуже. На некоторых наливают — это считается хорошей выставкой», — писал Илья Китуп в буклете к «Демисезонной выставке» Александра Сигутина в галерее в Трехпрудном переулке в 1991 году. С тех пор ситуация, конечно, изменилась, но не сильно: по-прежнему каждую неделю в Москве открывается несколько выставок и на многих все еще наливают. С похожей скоростью появляются и независимые пространства, созданные самими художниками (и кураторами тоже, но здесь речь пойдет только о первых). От самоорганизаций советского времени их отличает сознательный выбор из ряда альтернатив (работа с галереей или муниципальным выставочным залом, например), а не политически очевидная безвыходная ситуация.

За рамками этого материала останутся квартирные галереи, которые, в отличие от мест, инициированных группой художников, предполагают большую закрытость и интимность. 

1991–1993, Трехпрудный переулок 3/1, «Галерея в Трехпрудном переулке»

Галерея в мансарде здания в Трехпрудном переулке была основана Авдеем Тер-Оганьяном, Константином Реуновым, Валерием Кошляковым, Ильей Китупом и другими художниками, чьи мастерские находились в том же доме. К 1991 году в Москве уже несколько лет как работала «Первая галерея» (закроется в 1992 году), а за год до этого появились «Галерея Марата Гельмана» и «Риджина», в которой на тот момент активно безумствовал Олег Кулик. Но несмотря на слово «галерея» в названии, выставочная политика в Трехпрудном формировалась художниками. При этом именно «трехпрудники» были первыми, кто решил не только работать в мастерских, но и проводить в соседнем помещении выставки. Хотя мастерских было много — например, в тот момент на Чистопрудный бульвар переехали студии Фурманного переулка. Позднее именно такая модель работы станет основой многих самоорганизованных пространств.

Показательно, что галерея не была местом для показа результатов деятельности мастерских, а именно пространством эксперимента, изучения способов существования искусства. Важно, что решения принимались после коллективного обсуждения, хотя по свидетельствам очевидцев, лидером оставался Авдей Тер-Оганьян. Кроме исследовательских задач и желания весело и пьяно провести время, галерея в Трехпрудном была еще и способом вписаться в художественное сообщество для молодых художников — каждый четверг там бывала вся художественная Москва.

Дискуссия «1990-е год за годом: Галерея в Трехпрудном Переулке» в Музее Гараж весной 2014 года

2001–2006, подвал в доме на ул. Ольховская 33, галерея «Франция»

В 2000-е годы в Москве уже работала АРТстрелка с галереями, ГЦСИ и еще несколько институций. Тем не менее молодые художники были никому особо не нужны: культ молодости еще не грянул и молодым податься было почти некуда. Именно тогда на Алексея Каллиму неожиданно для него самого свалилась мастерская, которую он совместно с группой «Радек» превратил в выставочное пространство. Цели «Франции» каждый видит по-своему даже теперь. Например, Алексей Каллима — в том, чтобы «делать самые лучшие выставки», а вот бывший «радек» Алекс Булдаков называет «Францию» скорее дискуссионной платформой. Впрочем, Каллима выполнял и административные функции, а позже стал тем человеком, с которым желающие договаривались о выставках. Во всяком случае Гоша Острецов рассказывал, что обсуждал возможность выставки во «Франции» именно с Каллимой. Впрочем, решения во «Франции» принимались также, как и в Трехпрудном: на общих посиделках.

Алексей Каллима, художник, со-организатор галереи «Франция»:

В тот момент на улице Ольховская, 33 был подвал, который муниципалитет отвел под занятия творчеством с детьми. Половину занимали художники, но они тогда куда-то разъехались и нужно было привлечь других. Мой брат Валерий Шечкин предложил мне и моему другу Игорю Соловьеву вести бесплатно занятия с детьми, за это муниципалитет давал нам подвал в распоряжение. Там был большой выставочный зал и три маленьких комнатки, которые мы использовали под мастерские. Мы сразу же ухватились, потому что был 2000 год, все очень шатко. До этого мы захватывали сквот на улице Энгельса вместе с Игорем Соловьевым и Сашей Элмаром, но потом начались теракты и все пустующие подвалы и подъезды заварили — в том сквоте мы недолго просуществовали.

Итак, по счастливому стечению обстоятельств у нас появился этот подвал на Ольховской. Я предложил Анатолию Осмоловскому читать там лекции ученикам его школы, в том числе группе «Радек». Вначале подвал был в очень плохом состоянии, все было разобрано, лежала плесень, мы начали приводить его в порядок. Заливали цементом полы, красили. Муницпалы увидели наш энтузиазм и сделали нам ремонт. Пространство сразу же превратилось в галерейное. Мы уже были готовы делать галерею даже в этом убитом пространстве, и тут — такой подарок судьбы.

Открытие галереи «Франция» было под большим вопросом, и я решил штурмовать события. Я обнаружил у себя линию кардиограммы и решил ночью приклеить ее по линии уровня земли. Утром пацаны пришли и сказали: «Круто!». Я предложил каждому взять свой участок, повесить свои работы в самом демократичном формате А4 и открыться через неделю. Выставку мы назвали «Линия горизонта». Третья выставка была моя — «Вы там, где вас нет». Я натянул заградительную ленту и поставил мощные софиты, выделил ими полосу, как некий подиум, по которому ходят модели. В результате все входящие попадали на этот подиум. Я попросил всех, кто был в галерее, аплодировать каждому входящему.

Галерея просуществовала примерно лет семь. Постоянно менялись муниципальные начальники. Первый более или менее отвечал своей социальной роли, а после него — в основном отмывали деньги, и мы были для них как мозоль. Было несколько заявлений в милицию после шумных вечеринок. Наконец, меня и мою жену как организаторов попросили покинуть это место.

Все это время мы по мере сил занимались с детьми творчеством: если бы мы этого не делали, никакой «Франции» не было. Мы сразу решили, что сами находим средства на свои идеи. Однажды Алекс Булдаков пришел ко мне и сказал: «У меня есть такая клевая идея, но мне нужно 300 евро. Я хочу поставить здесь 8 пакетов мусора и это будет такая вот выставка». На что я ответил: «Мусор ты можешь найти и без 300 евро». Порой было такое вот циничное непонимание. Тем не менее, эта идея воплотилась в реформированном виде.

Были такие вечеринки Arty. Это слово родилось из лозунгов «Демонстрации» (в этой акции часть букв в лозунгах Французской революции были закрашены). У слова party убрали одну букву. Arty были вечеринками, у которых не было четких границ и можно было спонтанно что-то сделать. Например, мы отмечали Новый год и купили 40 елок, решили сделать лес — воткнули их в деревянные полы. У нас появилась первая ультрафиолетвая лампа, я нарисовал невидимых чеченцев на стене, в какой-то момент я выключил свет, включил ультрафиолет и все обнаружили чеченцев, сидящих на корточках и не участвующих в празднике. Для одной из вечеринок мы засыпали весь пол белыми комками, сделанными из вырванных из журналов листов. Это было очень красиво: мы там кувыркались, кто-то читал стихи, кто-то пел… В результате мы мусор превратили в искусство.

Мне лично не хватало интенсивности, я хотел, чтобы в галерее открывалась новая выставка каждые две недели. Некоторые были очень робкими. Например, Петя Быстров сделал выставку к самому закрытию, когда нас уже выгоняли. Все ленились, никто не хотел писать тексты к выставкам, обычно каждый писал анонс себе. С одной стороны, галерея «Франция» была площадкой группы «Радек», а с другой стороны, ее участники не могли сами обеспечить ее постоянное существование. Мне предлагали другие художники сделать в галерее выставку, пацанам это не нравилось, но при этом сами они не могли каждый месяц делать по выставке.

Тогда была еще Бауманская, 13, где были те, кто переехал с Трехпрудного, там были мастерские и иногда проходили выставки. В целом, мне кажется, мы оказались каким-то детонатором. Все было в состоянии полного развала, мы дали такой пендаль — и все как-то зашевелились. До 2005 года было нарастающее ощущение, что все будет круче и круче. К 2005 году у многих участников «Франции» появились персональные контракты. Например, я уже к тому моменту сделал персональную выставку у Марата Гельмана и несанкционированный перформанс на «Арт-Москве». «Франция» для всех нас была мощным толчком и подарком судьбы.

Если человек — художник, и ему никто не предлагает ничего, то нужно, конечно, самоорганизовываться. Хорошую идею можно бесплатно делать, а то некоторые приходят и только ноют, хотят кучу денег. Мы хотели быть звездами и чувствовали звездность, еще не обладая ею. Мы чувствовали себя такими же крутыми, как группа Sensation. Нам казалось, что современное искусство — это клево, мы все делали сами. Сейчас у молодых художников гораздо больше возможностей по сравнению с тем, что было у нас тогда. Выставок было мало и их надо было выискивать. У меня ощущение, что все школы сейчас, которые безусловно нужны, выпускают много подражателей западного искусства пятидесятилетней давности. Сейчас снова нам внушают, что на все стало не хватать денег, а по большому счету, к сожалению, в государстве низкий культурный запрос.

Алекс Булдаков, художник, в прошлом – участник группы «Радек»:

Галерея «Франция» была мастерской, которую организовал Леша Каллима. Помимо него в соседних помещения другие художники снимали пространства под мастерские, в основном, правда, ремесленные. Леша всегда был за то, чтобы делать выставки в этом пространстве. Он всегда агитировал всех приходить и обсуждать идеи. В основном приходили мы (группа «Радек») — человек 10–15, приходил Осмоловский, его друзья, например, Андрей Ерофеев. Чаще всего все проходило в формате дружеских посиделок. Мы, будучи подростками, воспринимали это место как клуб. Там всегда рождались какие-то идеи, из которых что-то выбиралось, и начиналось обсуждение, что сделать, а чего нет. Самому младшему из нас было 20, самому старшему — 24. Выставки проходили довольно часто для самоорганизованного пространства — раз в 2 месяца. Финансовые и технические вопросы решались Каллимой. Он был мотором, часто всех вдохновлял, пытался пересилить групповую энтропию.

На тот момент у нас в группе «Радек» было несколько векторов, по которым функционировала и «Франция»: рефлексия на тему сообщества, возможно ли совместное творчество, возможно ли коллективное тело. «Идеологическим лидером» был Макс Каракулов. Он же придумал «Демонстрацию» и «Скотч-пати». Мне кажется, в этом пространстве были самые лучшие выставки Алексея Каллимы. Во «Франции» была классная выставка с коробками. Я, Павел Митенко и Давид Тер-Оганьян сидели в таких огромных коробках. Когда люди заходили в галерею, им казалось, что в коробках ничего не было, но потом коробки начинали двигаться.

Самое лучшее в такого рода пространстве — возможность что-то сделать слёту, используя коллективную энергию, которая тебя подталкивает. Кто-то говорил, что молодые люди объединяются, чтобы выжить, а взрослые — чтобы делать проекты. У нас был первый случай. Во «Франции» было классно то, что тогда на Бауманской сложилась экосистема: Зверевский центр, где многие работали сторожами, мастерские художников с Трехпрудного, клуб «Край». Было прикольно.

Сейчас нет потребности в самоорганизации. Тогда было желание организовать группу агрессивных панков, чтобы привлечь к себе внимание и финансирование, сейчас все это может получить каждый по отдельности. Тогда не было вообще никакой инфраструктуры, галереям было наплевать на молодых немытых подростков, ГЦСИ было еще большим «совком». Очень многое исходило от Осмоловского, потому что он постоянно устраивал какие-то семинары, лекции. Во «Франции» происходило то, что происходит сейчас на платформе «Гаража». Сейчас все это дают бесплатно, а тогда надо было самим все придумывать: кинопоказы, обсуждения… Кроме того, что мы делали выставки, «Франция» была еще и публичным пространством, которых на тот момент больше не было для молодых людей.

Я не ностальгирую, на самом деле все было отвратительно. Я пытался по мере сил сглаживать конфликты, которые возникали в группе «Радек». Это все было подростковое самолюбие и амбиции, которые сталкивались. «Радек» распался, потому что у всех стали покупать работы и больше не нужно было действовать в группе, кто-то еще разочаровался.

Фотографии предоставлены Алексеем Каллимой