Открытия недели: 10 – 30 января

419        4       

Первый выпуск «Открытий недели» в 2016 году выходит с опозданием, поэтому включает довольно много событий: сотрудничество ГМИИ им. Пушкина и «МедиаАртЛаб», восьмилетие воронежской галереи «Х.Л.А.М.», закрытие очередного пространства базы «Север-7», открытие выставки-школы группировки ЗИП в Краснодаре, персональные проекты Сергея Ануфриева, Петра Дьякова, Александры Галкиной, Романа Минаева, Егора Плотникова, Алексея Таруца.

«Впечатления 2.0». Москва, ГМИИ им. Пушкина, 1 декабря – 15 февраля 

В эпоху обострения международных отношений и экономического кризиса Пушкинский музей осваивает цифровые форматы – параллельно с банальнейшей выставкой «Вечные темы искусства» открылась дебютная экспозиция видеоарта «Впечатления 2.0». Она работает в несколько странном режиме: параллельно в ГМИИ проходил музыкальный фестиваль «Декабрьские вечера Святослава Рихтера», ради чего у видеофильмов во время репетиций и выступлений отключали звук. Все работы выставки – их четыре – так или иначе связаны с классическими сюжетами в искусстве, при этом ни один из оригиналов на «Вечных темах» не представлен. Американка Ив Суссман делает из хрестоматийных «Менин» живую картину – наряженные герои шуршат одеждой, гладят собаку и позируют Веласкесу («89 секунд в Альказаре», 2004). Российская группа «Провмыза» показывает «Капель» (2009) – снятую в Сербии видеокартину на сюжет пикториального фотомонтажа Генри Пич Робинсона «Затухание жизни»: девушка умирает в постели у окна. Здесь она лежит с виолончелью на груди в почему-то полной воды постели. Напротив – экран с работой бельгийской художницы Алекс Верхаст «Время ожидания» (2013), тоже про смерть. Тоже фотомонтаж. Четверо героев сидят в восьмером (два раза) за столом на экране вместе с еще одним (девятым), который во второй группе уже не присутствует – умер. Все они немного шевелятся (видео сделано из фотографий), тот, который один, на зрителя не смотрит, на столе остатки еды, летают какие-то диковинные насекомые. Здесь же по бокам два ряда экранов: в одном – дрожащие портреты, в другом – насекомые на еде. Vanitas, Memento mori, Тайная вечеря… Выморочено, надумано, стилизовано и красиво. Четвертую работу уже посмотреть нельзя – ее заменили: это был фильм Кристины Лукас «Разумная свобода» (2009) с отсылкой к Эжену Делакруа – его показывали в 2013 году в «Рабочем и колхознице» на выставке «Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней». Видеоработы про королевскую чету, революцию и смерть, сами по себе не очень свежие, конечно, гальванизируют закостеневшие «Вечные темы»: Ольга Шишко и ее «МедиаАртЛаб» обещает продолжить работу на площадке ГМИИ. – Анна Быкова

Роман Минаев SEE MORE. Москва, Крокин галерея, 13 января – 14 февраля

Экспозиция, фактически открывшая выставочный сезон 2016 года в Москве, представляла Романа Минаева как живописца – ипостась, ставшая менее привычной для автора, который в последнее время все чаще выступает как преподаватель и куратор.

Работы Минаева были выполнены на листах картона. Их эстетика, с одной стороны, отсылала к массмедиа (характерным присутствием образов из рекламы), частично к уличному искусству, но в большей степени к компьютерной графике. С поправкой на то, что все вещи на выставке были целиком рукотворными и не содержали ни единого следа механической печати.

В новой серии Минаев создает подобие программного кода, через который пропускает визуальность, окружающую его по жизни. Эти работы как будто создавались в режиме непрерывного цифрового монтажа, когда образы, увиденные художником в интернете, смешивались с впечатлениями от очередного вернисажа, просмотренного фильма и картинками из соцсетей.

Образность, с которой работает Минаев, уже прошла «первичную обработку» массмедиа. Художник «перекодирует» ее, превращая в подобие визуального нарратива, связного, но лишенного содержания. Ведь если он сам изначально – порождение медиа, то перекодировка не обязательно сулит приращение смысла, но, наоборот, грозит разрушить существующие внутри него связи, расстроив логику и грамматику высказывания. Отдельные элементы, вроде логотипа Nike или Hennessey, вполне знакомы и узнаваемы, но на выставке они предстают вне контекста и потому – абстрактны. Они вплетаются в более масштабный поток абстракции, который невозможно описать и проинтерпретировать, но можно, словно веб-страницу с бесконечным скроллом, прокручивать дальше и дальше. Как и подсказывает название выставки. – Валерий Леденёв

«Чем больше, тем больше». Воронеж, галерея «Х.Л.А.М.», 5 – января 

Выставка задумывалась как первый за 20 лет (со времени «антиэротической» выставки «Секс не пройдет») проект, осмысляющий тему сексуального. Кураторы ставили вопрос: почему воронежское современное искусство последних нескольких лет, несмотря на свое «победное шествие по стране» и постоянное появление молодых художников, практически не работает с областью сексуального – при том, что сексуальность, как и авангардное искусство, «обладает мощным освободительным импульсом» и «постоянно прощупывает границы дозволенного»? Нарушить негласное табу взялись художники Ирина Аксенова, Николай Алексеев, Алексей Быков, Кирилл Гаршин, Иван Горшков, Татьяна Данилевская, Анна Курбатова, Полина Лесовик, Евгения Ножкина, Елизавета Щукина, Екатерина Лузгина.

Результатом поисков стала экспозиция, очень разнообразная по форме (художники собрали инсталляции, скульптуру, видео, графику, найденные объекты и тексты), но не по сути высказывания. Так или иначе все участники к теме секса подошли крайне деликатно. По сути, самым «острым» экспонатом, действительно вызывающим ассоциации по теме, стал фонтан Ивана Горшкова «Лирика», в котором из пня в емкость, заполненную старым бельем, извергается густой белый мыльный раствор (характерное для нашей культуры сочетание: понимание секса как «физиологической мерзости» и игривое название, которыми принято все относящееся к теме обозначать). Рядом – серия полуобнаженных автопортретов Ирина Аксеновой – телефонные селфи из ванной, тут же – зеркало: а как видишь себя ты? Работа Анны Курбатовой – скорее об англоязычном sex – о гендере: карандашные наброски мужских и женских частей тела (ничего «такого» – позвоночник, колени, кисти рук) и слепки с них же, попытка проанализировать, насколько малы могут быть визуальные различия между мужчиной и женщиной. Скульптура Елизаветы Щукиной – слепленные вместе в форме женской груди обмылки. Работа Татьяны Данилевской – бесконечно повторяемый призыв txt.me txt.me txt.me на стене галереи. Большое живописное полотно Николая Алексеева – напоминающее работы Веласкеса и импрессионистов одновременно – толпа людей в латах и с копьями («Разве это не о сексе? Какие-то люди чем-то тычут друг в друга»). Едва ли можно сказать, что воронежские художники в проекте далеко зашли за границы привычного и дозволенного, но само то, что эти границы и табуированность темы при попытке прикоснуться к ней вновь обозначились, – уже любопытный результат. – Софья Успенская

Пётр Дьяков «Всё». Санкт-Петербург, база «Север-7», 16 января

Серия персональных проектов участников «Север-7» продолжилась выставкой Петра Дьякова. В отличие от остальных «северян», Пётр впервые сделал свою персональную выставку и показал буквально «всё» – работы, заполнявшие до этого его мастерскую, переместились в выставочное пространство.

«Всё» как жирная точка: подытоживание предшествующей деятельности и «отвалившихся» интересов и старт для новых поисков. На выставке собрались объекты из серии так называемой сувенирной продукции от Дэмиена Хёрста, которую Пётр делал еще год назад, гипсовые рельефы с пальцами, руками и пистолетами – скульптор по образованию, Дьяков осмысляет предмет, объект в его самости и как результат формует его физически, после чего теряет интерес как к чему-то осознанному и реализовавшемуся.

Три предыдущих проекта в «Север-7» были объединены общим заглавием «Примитивные тревожные» (1 и 2). Хоть выставка Петра Дьякова и не входит в эту серию, определённая доля тревоги в его проекте всё же чувствуется. Маскировочная окраска некоторых объектов и явное неравнодушие художника к камуфляжу сквозит во многих работах – пятна расползаются и усеивают те же рельефы, гипсовый мозг, какие-то кусочки, осколочки, рассыпанные по стенам и полу – автор словно шифрует собственное искусство, покрывая его слоями секретных кодов и исключая возможность пробраться сквозь эти инструменты безопасности. – Лизавета Матвеева

Алексей Таруц. Premium Class Triumph 2016. Москва, Галерея «Триумф», 20 января

Короткому, но яркому представлению, которое Алексей Таруц устроил в галерее «Триумф», предшествовало приглашение: зазывали онлайн и устно, обещали нечто неожиданное. Говорили, что мероприятие закрытое, хоть и пришло в итоге людей довольно много. В тексте релиза содержалось какое-то поэтическое описание, конечно же очень отдаленно соответствующее тому, что в итоге показывалось в галерее. Описание должно было вызвать ожидания, которые, в общем-то, сразу же казались фантастическими — понятно же, что увидеть в сравнительно небольшом дворе перед галерей, рядом с которой действительно расположено ОВД «Китай-город», «около тысячи» «идеально вымытых полицейских машин» было бы странно. И эта гипербола, и сценарий события, описанный в релизе, как бы говорили нам от лица художника: я хочу вас удивить, что выглядело как минимум претенциозно. Художнику, известному своей дотошностью, за которую его часто упрекают в занудстве, нужно было именно это: повести аудиторию ложным путем. Таруц уже неоднократно это делал или планировал сделать. Например, для Пикника Афиши он придумал включить в путеводители и указатели упоминание о death metal сцене, которой при этом не было бы в помине — тогда, несмотря ни на какие уговоры, не дал этому случиться Юрий Сапрыкин, назвав проект «багом, а не искусством». Но все же, возвращаясь к перформансу Premium Class Triumph 2016, главные обманки были на самом мероприятии. На первом этаже галереи были две фотографии и видео. Зрители, как на обычном вернисаже, пили вино, ходили и общались. В видео было много не сильно связанных между собой сюжетов и образов — музей, водитель автомобиля, природа и т. д. Появлявшиеся то и дело титры сообщали зрителям историю, которая должна была вызвать иллюзию связности. Кто-то предположил, что эти фразы взяты из книги отзывов на какой-то выставке, и, хотя художник заверил, что это не так, оставалось ощущение потока случайных фрагментов, сбитых вместе каким-то нелепым стечением обстоятельств, как обычно и бывает с современными российскими выставками. Видео Таруца, надо сказать, от этого только выигрывало. У лестницы на нижний зал галереи стоял охранник и до поры до времени никого не пускал, хотя в определенный момент снизу стала доноситься музыка. И когда публика, подогретая вином, общением, которое мало отличалось от общения на других вернисажах, а потому быстро надоедало, и бесцельным фланированием по галерее (видео было довольно коротким), наконец была готова, охранник свой пост покинул. Внизу на импровизированной сцене возвышался над собравшимися сам Таруц в футболке Deicide, он пел и ставил музыку, оглушая слушателей. Этот его концерт был такой же обманкой — закосы под то или иное субкультурное поведение тут же подрывались несвойственным исполнением или качеством звука. Большая часть людских реакций во время выступления Таруца — осторожные улыбки. А когда все закончилось и ощущения были обработаны мозгом, всем понравилось. Вопрос в том, насколько это всеобщее удовольствие — именно то, чего добивался художник. – Сергей Гуськов

Группировка ЗИП «Школа 1.5 х 1.5». Краснодар, КЦ «Типография», 22 января — 8 февраля

Пространство культурного центра «Типография», организованное группировкой ЗИП в самом центре Краснодара, – это одновременно и мастерская, и галерея, и резиденция, и коворкинг, и школа. В последние несколько месяцев ЗИПы сконцентрировались на образовательных инициативах и запустили в Краснодаре два новых проекта – помимо функционирующей с 2011-го года «Школы искусства быстрого реагирования» (в чем-то схожей по формату со Школой вовлеченного искусства группы «Что делать?»). Это арт-школа для детей и школа рисунка для взрослых.

Художники постоянно работают с темами социального вовлечения и стирания всевозможных границ. Поэтому большинство выставок группировки ЗИП, организованных в «Типографии», процессуальны: они являются продуктом жизнедеятельности художников, а зрители, пришедшие на открытие, видят сразу все стороны их жизни — быт, кухню, спальню, рабочее пространство. Их объекты – это скорее социальная скульптура (в терминах Бойса), нежели «галерейные» объекты и инсталляции.

Нынешняя ежегодная зимняя выставка не стала исключением. Она состоит из дощатых и фанерных объектов, вписанных в квадраты и кубы размером полтора на полтора метра и посвященных различным (не всегда реальным) художественным школам. В результате все эти школы и объекты вступают в активный диалог – как между собой, так и со зрителями. Однако акцент сделан не на самих объектах, а на ежедневной дискуссионно-образовательной программе, построенной вокруг этих объектов.

Так в рамках школы античного юмора и реализма «зрители» рисовали дадаистскую античную скульптуру престарелого андрогина и слушали мифические истории Эльдара Ганеева о его и богов жизни в Греции. В школе футуризма и боевых искусств «учащиеся» занимались протестным кунг-фу, защитными практиками против агрессии полицейских, а также дискутировали о фашизме, тоталитаризме и войне. В другие дни делали коллажи, организовывали мини-перформансы, музицировали, актуализировали те или иные художественные направления, задавались вопросами центра-периферии, взаимоотношения художника-зрителя (учителя-ученика), культурного колониализма.

Рабочее название выставки — «Здесь и сейчас» — характеризует её суть: все объекты, представленные на выставке, существуют именно здесь (в пространстве «Типографии») и сейчас (по вечерам с 25 января по 2 февраля). И эти объекты сделаны не из дерева, а из социальных связей, отношений, мыслей, рожденных в окружении, созданном художниками. – Антон Польский (Make)

«Сон еды порождает ты». Санкт-Петербург, мастерская «Север-7», 23 января

23 декабря открылась последняя во всех смыслах выставка группы «Север-7» – через несколько дней пришли люди из КУГИ (они управляют помещением на Звенигородской улице) и, срезав замки болгаркой, выгнали оттуда художников. К сожалению, чиновничий беспредел прервал назревающее возрождение коллектива и организованной им площадки. Сложно сейчас прогнозировать, что будет с «Север-7» дальше, пока нам остаётся вспоминать и осмыслять последний проект, а тем, кто его не видел и не успел побывать на Звенигородской, – кусать локти.

В названии кроме явной отсылки к Франциско Гойе запрятана дадаистская игра, перефраз – на первый взгляд, бессмысленная рассогласованная фраза вводит то ли психоаналитический «задвиг», то ли тему «еда в искусстве», то ли всё вместе. Выставка – плод кураторства Александра Цикаришвили, одного из участников группы. Он создал пространство для игры смыслов, чаще – игры с подсмеиванием над искусством в целом и отдельными его проявлениями в частности. Игра с академической живописью: не случайно среди участников выставки новое имя – ученик Леонида Цхэ, Илья Юдович, представлен несколькими натюрмортами, заигрывающими с фламандской живописью, – дичь, черепа, кости. Живопись Юдовича стремится к объёму, рельефу. Рядом – работы Олега Хмелёва на рубероиде, написанные найденными материалами косточки, собачьи миски – результат «гаражной» резиденции художника, где он наблюдает за двумя дикими собаками, страдающими эпилепсией.

Анна Андржиевская отвечает за кинетическую скульптуру – фонтан не бьёт, но проистекает из головы рыбки, тут же чёрная икра и золотая – всё украшено разноцветными перьями – настоящий глэм-рок от еды. Страшно-красиво и неприятно одновременно – частое ощущение от тех же фламандских изобилующих натюрмортов.

Нестор Харченко показал неживопись – его работы сделаны с использованием чая; Леонид Цхэ сделал большую роспись с таинственной и мрачной пирушкой.

В выставке присутствуют и внутренние «северные» игры – мимикрия Петра Дьякова и Нестора Энгельке. Древесные грибы Энгельке обросли пальцами – образом, давно закрепившимся за Дьяковым, а тот, в свою очередь, сделал деревянные шахматы из гипса – в группе невозможно избежать заимствований, одни влияют на других, происходит детерриториализация очерченных художниками персональных сфер.

Художники также играют с дурновкусием – негласным национальным качеством русских. Несмотря на то, что работа Александра Цикаришвили «Персики» была сделана до всеобщего психоза с выставкой Серова, сейчас она оказалась предельно актуальной. Троица, воплощенная в трёх земельных комочках, бабушкин сарафан, узором перетекающий в дачный огород и оттенённый розовой геранью на окне, – игра с русским, с русской ментальностью, с русским народным фольклором, с русским народным гламуром, бессмысленным и беспощадным. Русское сейчас немодно, неловко и дурно как здесь, так и за рубежом, в силу всем известных причин, так «Север-7» оказываются практически единственным коллективом художников, работающих на этой территории.

Абсурд происходящего (бесправное изъятие арендуемого помещения у художников, санкции на ввоз продуктов, многочасовые очереди на морозе и выламывание дверей на выставку Серова – и этот ряд можно продолжать до бесконечности) заставляет задуматься над вопросом: «Кто на самом деле сошёл с ума?», но, очевидно, что мы сами пожираем и уничтожаем себя, мы и есть еда, сон которой нас порождает. Выставка объединила не еду, но антиеду – здесь нет еды, как нет её в «Мёртвых душах», героями которых сейчас всё чаще себя ощущаешь. – Л. М. 

Александра Галкина «Осторожно, сосульки!». Москва, галерея XL, 27 января – 29 февраля

Нынешняя выставка Александры Галкиной — это своего рода первая ретроспектива, правда роль музея тут выполняет галерея XL. Впрочем, если учесть, что персональные выставки художницы в последние годы проходили в квартирных галереях «Светлана» и «Черемушки», а в основном она принимает участие в проектах, предполагающих коллективное участие (да и выставки в квартирных галереях всегда были густо завязаны на опыт художественного сообщества, где важна не конкретная выставка, а совместное производство действий и воспоминаний), то все встает на свои места. Хотя в начале 2000-х в Третьяковке, в пору работы там Андрея Ерофеева, проходили выставки Галкиной, с тех пор её личная выставочная политика стала непредсказуемой. Именно это в своем тексте к выставке Александра Новоженова назвала «дугой». Вообще работы художницы довольно просты в исполнении, наверное, потому что в их основе лежит ни что иное, чем жест, многие из них при этом жестом фактически и остаются. Получается, что если бы жизненные обстоятельства Галкиной и художественный контекст в России имели несколько иную конфигурацию, то вполне возможно художница выстроила бы свою деятельность через жесты, не превращающиеся в какие-то конкретные работы в других медиа, и только случайные остатки этой деятельности, а также документация, оказывались бы в стенах выставочных залов и коллекций. И хотя она и расположена к этому, но до такой крайности Галкина все же не дошла. Поэтому, придя в XL, зритель увидит вполне конвенциональные картины, инсталляции, видео, стикеры, содержание которых пересказывать бессмысленно — жесты лучше наблюдать самому. – Сергей Гуськов

Егор Плотников «Незначительно». Москва, ММСИ на Гоголевском бульваре, 28 января – 8 марта

Егор Плотников — художник, который в своей практике занимается пограничными опытами. Исходный пункт его деятельности — его живописное образование, умение работать в этом медиуме, но поскольку с живописью, после долгих веков ее существования, в ХХ веке работать стало проблематично и часто, в некоторые периоды и в конкретных областях, не комильфо. Художники по-разному действовали в этой ситуации. Одни, как Авдей Тер-Оганьян, копировали, зачастую с отчетливой фигой в кармане, чужие работы, кто-то превращал производство картины в концептуальный жест. Другие пытались делать шаги в сторону других медиа, оставаясь при этом все время рядом с живописью и используя ее как своеобразный опорный пункт, откуда они устраивали набеги на смежные территории. Милитаристская образность тут не для красоты словца — часто эта деятельность была протокритической. Ведь с противоположной стороны, из других медиа, такие же набеги совершались в земли живописи. Посмотрите, например, на работу Ирины Петраковой «Забор» (2013): для художницы, отвергшей свое живописное образование, скажем так, расширение известного соцреалистического полотна было деянием на территории скульптуры/инсталляции. Для Плотникова, наоборот, смотрящие на картинки или вылезшие из них небольшие фигурки, как в ряде его проектов, это рефлексия на живопись, захватившая немного сферу скульптуры. В нынешнем проекте в ММСИ художник делает шаг в сторону инсталляции, но опять же все его мысли связаны с живописью. Это всё тот же вопрос: что делать с живописью, когда с ней сделали всё что только можно? Решение художника довольно близко подходит к опытам концептуалистов — в российском контексте это, среди прочих, деятельность Юрия Альберта. Вопрос, задаваемый художником прежде всего самому себе, конечно не нов и может вызывать раздражение, но поскольку однозначного ответа на него так и нет, то вероятно стоит обратить внимание на подход Плотникова к его решению. – С. Г. 

Фотографии: Анна Быкова, ГМИИ им. Пушкина, Крокин галерея, Лизавета Матвеева, галерея «Триумф», Валерий Леденёв, группировка ЗИП, Елена Ищенко, ММСИ