Открытия недели: 15–23 февраля

429        0       

Новый выпуск, посвященный открывшимся на минувшей неделе выставкам: персональные проекты Анны Титовой, Кати Грановой и Александра Морозова, «Фармакон» под кураторством Бори Клюшникова в Iragui и «Пять комнат» в лофт-проекте ЭТАЖИ. 

«5 комнат». Куратор Анастасия Скворцова. Санкт-Петербург, лофт-проект ЭТАЖИ, 16 февраля

Тот, кому доводилось бывать в Национальном музее Сан Марко во Флоренции – бывшем доминиканском монастыре, кельи которого расписывал фресками Фра Беато Анджелико, – уловит на выставке «5 комнат» в хостеле лофт-проекта «Этажи» тень знакомого ощущения. Это ощущение вызывается в памяти схожим устройством пространства: коридор и ряд маленьких необставленных комнат, в каждой из которых зрителя ожидает особое визуальное впечатление. Пространство задает строгую последовательность действий зрителя, которая, в свою очередь, ритмически организует восприятие, разделяя его на нейтральную фазу, фазу входа, фазу собственно восприятия и фазу выхода – повторенные по количеству келий/комнат. Куратор Анастасия Скворцова пригласила к участию авторов, во-первых, без исключения чутких к форме, а во-вторых, художественная практика которых завязана на личной, повседневной практике наблюдения и рефлексии: мелкого моторного движения (Илья Гришаев), психических процессов, взятых без психологизма, а скорее как ритмы (Жанна Нагорянская), собственного тела (Алёна Терешко), траекторий движения и скоплений людей в городском пространстве (Ася Маракулина). Из этого ряда несколько выбивается Денис Патракеев, чья работа «Сильный ветер» представляет скорее опытное наблюдение за процессами мирового масштаба. В подвешенном на веревке камне, за колебаниями которого относительно лазерной оси координат предлагается проследить, видится отсылка к маятнику Фуко, позволяющему наглядно увидеть суточное вращение Земли. Перекрестье лазерного уровня на белом холсте напоминает о кресте доминиканского монашеского ордена – раз уж мы оказались в комнатке-келье (доминиканцем был Джордано Бруно) – и о декартовых координатах. Патракеев схватывает, стягивает пространство, делая движение зрителя, от которого колеблется воздух, приводя в движение подвес, элементом цепочки событий, уходящей далеко за пределы крохотной комнаты бывшего хостела.

Монастырь-музей и хостел-галерея – пространства, претерпевшие сдвиг своих изначальных функций. Монастырь – место длительного, подчас пожизненного пребывания. Хостел – место временной остановки. Монастырь – место уединения и аскезы. Хостел – место, в котором уединения можно достичь только отрешившись от присутствия чужих людей на соседних двухэтажных кроватях. В монастыре художник работает для его обитателей, опустошение пространства и превращение его в музей происходит позже. Современный художник работает в пространстве, которое уже опустошено и потеряло свою функцию как хостела, но еще не обрело никакой новой, временно пребывая в статусе галереи. Закономерно, что в пространстве бывшего хостела, а ныне pop-up галереи с туманным будущим, художники работают с осторожностью постояльцев, не имеющих притязаний на установление прочной и долговременной связи с этим местом. В этом смысле сравнивать Гришаева, Нагорянскую, Терешко, Патракеева и Маракулину нужно, конечно, не с Фра Анджелико, а с монахами Сан Марко – переписчиками книг, исследователями пигментов и свойств материалов – разумеется, с поправкой на многократно ускорившееся за пятьсот лет течение жизни. – Анастасия Каркачёва 

Ирина Петракова и Жанн Сюсплюга. Pharmakon (куратор: Борис Клюшников). Москва, галерея Iragui, 18 февраля — 18 марта

Фото: Ольга Данилкина, Влад Чиженков (Iragui)

Чудо-таблетка, волшебная пилюля, живительная инъекция — фармакология, помолвленная с маркетингом при чутком свидетельстве амбивалентности языка («фармакона» по Деррида) оказывается бездонной бочкой художественных метафор. С ними и работают две художницы, объединенные куратором Борисом Клюшниковым в один проект об обществе контроля. С порога — рекламная компания чудо-препарата, провоцирующего критическое мышление, от Ирины Петраковой, в глубине зала — работы француженки Жанн Сюсплюга, среди которых, в частности, слайдшоу с друзьями, запечатленными в момент потребления таблеток разной формы, и серия фотографий терминалов аптек, созданных по подобию МакАвто сети McDonalds (действительно существуют, найдены где-то в Европе).

Сама идея некоего средства, магически (равно — необъяснимо) меняющего фрагмент реальности, искусством любима, ведь она как нельзя более метко создает образ (анти)утопии в начале любой истории «если бы…». Из ближайшего вспоминается таблетка, вызывающая похмелье, которая спровоцировала расцвет российского искусства, из видеоработы «Времени нет» Антонины Баевер и Дмитрия Венкова при участии Валентина Дьяконова.

Пилюля, которая тебе поможет (тебе не обязательно знать как), — например, антидепрессант, который, как прокомментировал Клюшников, переводит источник проблемы с ситуации в обществе на голову конкретного субъекта, которому нужно помочь прийти в «норму». Это одинокое, индивидуализированное пребывание вне нормы, отделенной вереницей пузырьков, проблематизирует Сюсплюга.

Петракова переносит эту логику непосредственно в политический контекст. Зритель на выставке оказывается завален рекламной продукцией некоего средства под названием Apotrebin (или Aconsumin), который обещает избавить от депрессии позднего капитализма и призывает: «Начните сомневаться прямо сейчас!». Ручка, наклейки, информационный проспект, аннотация к препарату — эти милые штучки-бумажки предлагается унести с собой. Кроме того можно сфотографироваться около пресс-уола или в компании трех философов — Адорно, Хоркхаймера и Беньямина, представленных в образе врачей на картонных принтах в полный рост. Представители Франкфуртской школы, известной понятием «культурная индустрия», становятся лицом рекламной кампании. Она в свою очередь наглядно демонстрирует, как язык способен обернуть конкретное сообщение его ровной противоположностью и вобрать их оба в себя. Призыв к критическому мышлению, помещенный в подобную структуру, из активной борьбы за эмансипацию оборачивается предложением пассивного действия — приёмом чудо-таблетки, навязанной рекламой.

В хоре маркетинговых элементов совершенно выбиваются два объекта: это костюм в углу — костюм потребителя, который можно снова надеть в любой момент, по словам художницы, и «пантеон» из зажигалок с логотипом препарата, размещенный ровно под названием выставки на греческом. Эти объекты кажутся здесь лишними, хотя в то же время переводят стрелки критики собственно на современное искусство и будто бы (сознательно или нет) задают вопрос, где оно становится формализованной индустрией. — Ольга Данилкина

Катя Гранова «Что-то вылезает». Санкт-Петербург, пространство «Интимное место», 18 февраля

Фото: Владимир Михайлутца

Катя Гранова — молодая художница, чье присутствие на петербургской художественной сцене стало заметно с осени прошлого года, когда она показала свою живопись в пространстве БМ50 (выставка «Победа над точками»). До этого Катя, психолог по первому образованию, изучала современное искусство в Кингстонском университете в Лондоне и на факультете изящных искусств в парижском College of Art. Эти «не здешние» корни искусства Кати Грановой предопределяют ее положение некоторым особняком в петербургском искусстве, отсутствие принадлежности к каким-либо группам и художественным сообществам.

Темой выставки «Победа над точками» было взаимодействие двух поверхностей— физической основы живописи (используемые в качестве холста китчевые ткани, наклеенные на основу фотографии, винил) и собственно живописного изображения — исследование живописи как медиума. В рамках проекта в «Интимном месте» Катя обращается к другим медиа (лишь в туалете над унитазом притаилась живописная работа — картина с предыдущей выставки «Мизулина перед зеркалом»), показывая объекты, видео и фотограммы, объединенные темой бессознательного как предмета рефлексии в искусстве.

Экспозиция открывается серией фотограмм (отпечатков различных предметов на фотобумаге без использования фотокамеры) под названием «Путешествие на Луну». Конфликт темного и светлого, заложенный в саму технологию производства этих изображений, становится метафорой конфликта и сосуществования освещенного сознанием мира явленного и погруженного во тьму мира бессознательного, прорывающегося в сферу сознания неясными световыми протуберанцами.

Все пространство выставки прошивается двумя сквозными визуальными мотивами – это всевозможные разрезы, или отверстия, через которые, собственно, это «что-то» и вылезает, а также детские (впрочем, и не детские тоже) колготки.

Колготки появляются как принт на ткани, напоминающий кожу старой женщины («Моя бабушка была балериной»), как призрачный отпечаток в фотограмме в виде фарфоровых принтов или как вместилище старых ненужных вещей в объекте «Исход» (из синего разрезанного холста «вылезают» колготки, наполненные всевозможными старыми, милыми сердцу автора вещами). В серии скульптур «Надрез» из гладких объектов вылезает фаршеобразное месиво; в видео White matters сквозь стекающую белую краску вновь и вновь проявляется черное отверстие замочной скважины.

В конце концов, и сам зритель втянут в эту игру с «вылезанием»: зайдя в объект «Шалаш на одного», он вынужден затем «вылезать» из черной драпировки, тоже превращаясь таким образом в часть инсталляции художницы и ее же (или его) бессознательного. Пространства сознательного и бессознательного, произведения и зрителя перетекают друг в друга, как внутреннее и внешнее в ленте Мёбиуса. – Марина Русских

«Антимузей. Часть I». Москва, «Электромузей», 18 февраля – 3 апреля

Фото: Электромузей

Проект, чье название в сочетании с местом проведения звучит как очень странный каламбур — «Антимузей» в «Электромузее» — заявлен как попытка «показать все разнообразие медиаискусства без каких-либо жанровых и институциональных ограничений». Ограничения как бы сняты: кураторскую работу на выставке, которую правильнее было бы назвать время от времени трансформирующейся экспозицией, обнаружить сложно, и возможно поэтому «Антимузей» выглядит как форменный бардак. Алексей Шульгин и Аристарх Чернышев, руководящие выставочным залом в Ростокино, который с их легкой руки был переименован в «Электромузей», устроили open call и вроде как каждый мог попытать счастья выставить свой проект или прокурировать в одном из помещений выставочного зала небольшое собрание своих друзей. Желающие появились довольно быстро. Шульгин с Чернышевым обещали не вмешиваться, первый даже показательно буквально дистанцировался от происходящего — на вернисаже с ним можно было пообщаться по скайпу, сам он был в Лондоне, а в Ростокино его представлял ноутбук и табличка «куратор online». Вроде как: я далеко, я не при делах. В общем никакого «кураторского диктата», о котором так любят порассуждать, как будто это самый страшный из диктатов, имеющих место в России. Но именно от этого ограничения, продиктованного таким, как бы демократическим подходом, уйти не удалось. Немного в другом контексте Виктор Мизиано назвал такого рода конкурсы на кураторство «псевдодемократической процедурой, которая на самом деле глубоко противоречит самой природе кураторской практики». Формулировка достаточно точная. Такого рода выставок я видел много. Вполне органично они смотрятся во временно захваченных пространствах вроде заброшенного депо на Курской. Но только лишь они оказываются на территории организаций, где все правовые вопросы решены (ну то есть их там уже серьезно порешали), как даже самые «горизонтальные» проекты начинают напоминать маркеты на «Флаконе» и «Артплее» — много торговцев едой и фенечками, которые, улыбаясь, зазывают тебя к своему развалу. Отдельные проекты на подобных выставках могут быть очень даже интересными (среди таких находок в «Антимузее» были и крутящаяся голограмма с головой Пахома, сделанная Дмитрием Булныгиным, и подушка-пропагандист Евгения Казакова, и проект о пакетах-мигрантах Ольги Матвеевой, и многое другое), но общая конструкция проекта сводит всё на нет. Эта же маркет-конструкция заставляет художников — не всех, но многих — показывать свои работы в режиме не художественной выставки, а экспо диковинок. Впрочем, даже такой формат можно обыграть: уезжая с вернисажа «Антимузея», встретил Романа Эсс, который сказал, что надо было довести экспозицию до абсурда — раз уж open call и формально никаких ограничений, то стоило завесить и захламить пространство выставочного зала по максимуму, чтобы даже пройти было бы сложно. Может, кстати, так и случиться, ведь хакать выставочные и институциональные форматы «Электромузей» собирается еще долго, и обещаны постоянные изменения. – Сергей Гуськов

Анна Титова «Пункт обмена». Москва, галерея Artwin, 19 февраля – 27 марта

Фото: Ольга Данилкина, галерея Artwin

Формально на выставке Анны Титовой зритель видит две стены с фотообоями, на которых — антивоенные демонстрации и места археологических раскопок, Ближний Восток и отзвуки гуманитарных интервенций; к этим изображениям на уровне глаз прикреплены небольшие черепки. Напротив стен — две инсталляции: макеты жилищ каких-то грызунов в разрезе, с отнорками, котлом, запасами еды, корешками в грунте и прочей фактурой. Стас Шурипа, автор одного из двух текстов к выставке, сказал мне на вернисаже, что все это в некотором роде про художников — вот их норки, вот их корм на зиму. Winter is coming. Вдвойне забавно и символично, что на открытие выставки пришел один из white walkers этой зимы — Владимир Мединский. Впрочем, главный борец с «грудами кирпича» был предельно корректен по отношению к художнице и тому, что она делает. Возможно, сыграло роль то, что площадка финансируется на частные деньги, а Мединскому не нравится современное искусство, если только на него тратятся госбюджеты, или то, что сестра владелицы галереи — министр культуры в одном из регионов РФ. Не важно. Важно, как написал во втором тексте к выставке Валентин Дьяконов, что «сегодня неделимой и независимой точкой искусства становится институция». Институция в самом широком смысле слова. А потому становится все менее возможным некое независимое художественное высказывание без соотнесения с рамкой, в которую оно помещается — каждый раз очень конкретной рамкой. Титова продолжает логику места, продолжает само это место, где происходит выставка. Богатая галерея посреди Москвы, ориентированная на Восток, и художники, которые ищут норку, куда бы спрятаться на время, чтобы был запас еды, чтобы было тепло, крыша над головой. Довольно откровенный проект для художницы, которую молва склонна считать обладающей, скажем так, «витиеватым слогом». – Сергей Гуськов

Александр Морозов «Прощай, Москва». Санкт-Петербург, Музей современного искусства им. Дягилева, 19­–29 февраля

Фото: Дмитрий Пиликин

Название проекта Александра Морозова поясняется в кураторском тексте Дмитрия Пиликина чередой ассоциаций художника: от булгаковского «Собачьего сердца» до песни группы «Агата Кристи». Это и прощание в смысле расставания, и повод, а, может, и призыв попросить прощения сразу всем у всех, не только у Москвы, но и за Москву.

Пространство диктует определённую траекторию движения зрителя – выставка развивается слева по кругу и имеет ряд последовательных остановок-глав. Фабула – бюллетень референдума 17 марта 1991 года, дальше экспозиция построена на исторических справках о различных республиках, чья история полна трансформаций: Уральская Республика, Татарстан, Дальневосточная Республика (ДВР), Крымская Народная Республика, Северная Ингрия, Еврейская Автономная Республика, Бурятская Автономная Республика, Туркестанская Республика. Урок географии подкрепляется архивом: фотографиями, купюрами, газетами и другими артефактами, имеющими отношение к территориальным идентичностям.

Каркасы флагов – всё, что осталось от временных республик, – скелеты идей и утопических теорий. Без обращения к достоверным источникам почти никто не вспомнит, в чем же там на самом деле было дело. Проекты устройства и переустройства общества со временем становятся главой в учебнике, лишённой эмоций и веры в эти идеи. Так и флаги и знамёна на выставке, лишенные цвета, – осталась лишь схема, а её содержание кануло в Лету.

Поводом к выставке послужила ситуация на Украине, которую автор представил в образе метафорического камня преткновения и разрезанной по анатомическому атласу мыши. Её кромсают пока ещё неловкие руки студентов, которые пытаются «насобачиться» на доступном биологическом материале. Отработав алгоритм на простом организме, почувствовав свою уверенность в работе скальпелем, этот самый условный студент будет готов переключиться на организм посложнее.

Выставка имеет явные личные предпосылки – художник родом с востока Украины. И появление этого проекта обусловлено обезумевшей реальностью, но его эстетическая составляющая позволяет ему существовать вне временных и пространственных рамок. Этот проект скорее зачинает разговор, открывая множество вариантов для его развития. – Лизавета Матвеева