Открытия недели: 25 апреля – 3 мая

459        0       

Самые интересные проекты, стартовавшие на прошлой неделе: персональные выставки Виты Буйвид, Александра Будаева, Сергея Сапожникова, Кирилла Глущенко, дуэт Елены Губановой и Ивана Говоркова, проект объединения «Паразит» и коллективная работа с архивом Городка чекистов. 

Вита Буйвид «Моя любовь не струйка дыма». Москва, ММОМА в Ермолаевском пер. 17, 17 апреля – 12 июня

Фото: Елена Ищенко

Открывшаяся при участии фонда RuArts выставка-ретроспектива Виты Буйвид огорошивает современного зрителя двумя, казалось бы, ужасно немодными сегодня вещами: вечными темами (любовь, война, красота) и некоторой нарочитой, идущей еще с 90-х избыточностью, которая в сравнении с поэтикой «новых скучных» и «новых тихих» вроде как оказалась забыта. Но нет! Все работает! На последнем этаже входом в музей из лифта становились стоящие лицом друг к другу пары в телесных трико и вязаных крючком бикини с фотографическим изображением именно тех частей тела, на которые эта «фото-одежда» была надета: конечно, Марина Абрамович с Улаем! Но тут весь пафос ставшего иконическим перформанса снимался тремя парами вместо одной, дважды прикрытой обнаженностью и вопросами долженствовавших молчать перформеров к зрителям: «Сколько время?». Дальше веселее: вареники, пригвожденные к стене и текущие вишней-кровью, сырое мясо в мясорубках (женская доля), побитые друг другом, опять в кровь, мужья и жены, запечатленные в канонических «семейных» фотографиях в золотых рамах; распластанные как распятые меховые силуэты мужчины-женщины-детей-кота (семейная участь), миллион опять же семейных фотографий, разлитых морем на перекрытом мостками «Невском проспекте» (удел туристов). Женская сексуальность вытекала вязаными изделиями с фотографий обнаженной натуры и мультиплицировалась квадратами лоскутного одеяла; мужская — отмокала в ванных заодно с журналами и собаками и дышала из-под военной формы. Постановочные съемки, костюмный перформанс, подсвеченный лайтбоксами китч, утрированный гламур, агрессия кухни и терапия рукоделия… — так Вита Буйвид отсылает нас в то время, когда фотография еще была объектом с перформансом внутри и кружевами снаружи. Гвоздем выставки стала работа «С*ка»: два ряда — мужской и женский — телевизоров с говорящими головами, один из которых обвинял, а другой признавался. «Ах, ты с*ка!» — «Да, я классная с*ка!». Одного не хватило — паре и к этой работе — «М*дак». — Анна Быкова

Александр Будаев «О недостижимом присутствии». Санкт-Петербург, Лаборадория «Интимное место», 25 апреля

Фото: Марина Русских, Александр Будаев

Несмотря на обилие вполне материальных в своей сделанности произведений, демонстрирующих в том числе и академический бэкграунд автора — художник прошел почти полный курс обучения в Академии художеств, после чего закончил Школу вовлеченного искусства «Что делать?» и сейчас является студентом Школы молодого художника Института «Про Арте» — проект Будаева является фактически многодневным хеппенингом, включающим в себя недельный период монтажа, финалом которого собственно служит вернисаж.

Сложносочиненная экспозиция включает в себя несколько видов объектов: крупноформатные рисунки с академической проработкой пространства и сюрреалистическим его наполнением, не очень хорошего качества цветные фотографии неких живописных объектов и фотодокументацию их разрушения. На некотором отдалении мы видим стол, на котором лежат эти фрагменты, зрителям предлагается сложить пазлы в произвольном порядке. Сама живопись выполнена с применением нескольких известных авангардных стратегий — от ситуационистского detournement с использованием найденных изображений (с поправкой на новые технологии) до автоматического письма. Например: автор находит в сети репродукцию неких живописных произведений, перерисовывает их, затем выполняет коллаж из этих изображений, фотографирует их, распиливает доски, на которых это все нарисовано, документирует этот процесс деконструкции, помещает получившиеся фрагменты в пространство выставки, предлагая зрителям включиться в бесконечный процесс производства и разрушения образов, и бесконечно переводя их из одного медиума в другой. Парадоксальным образом складывают преимущественно изначальные авторские изображения.

Головокружительная запутанность и некоторая неясность концепции, которую кратко можно все же сформулировать как актуализация события искусства в противовес объектности его готовых форм получает убедительное завершенность благодаря включению в экспозицию сердитого поста известного критика. «Неужели так трудно написать в анонсе что-нибудь осмысленное?» — восклицает автор поста в ответ на приглашение на вернисаж и дает ссылку на руководство по написанию эффективного пресс-релиза, предназначенное для коммерческих галерей, продающих объекты искусства. Так вторжение случайного события добавляет важный акцент для понимания всего проекта. — Марина Русских

Елена Губанова и Иван Говорков «Хранение времени». Санкт-Петербург, Галерея Марины Гисич, 27 апреля – 5 июня

Фото: Галерея Марины Гисич

Художники осуществили практически научное исследование феномена времени и перевели его на язык образов. Выставка начинается еще за пределами галереи: в витрине намеренно пришедший зритель или простой прохожий видит небольшую живописную работу — маленького слоника, а рядом текст: «Секунда — и слон исчезнет из моей жизни навсегда». В принципе просмотр выставки на этом можно закончить — пробегающему мимо петербуржцу дается возможность моментально уловить основной месседж, который методично развивается уже внутри самой галереи, и не тратить свое драгоценное время на дальнейший просмотр.

Тот, кто решится зайти, обнаружит медиа-арт экспозицию, пространственно разбитую на три части. Первая состоит из довольно сухих сжатых образов: три окаменевших будильника, символизирующих прошлое, настоящее и будущее, стоят на осыпающемся постаменте, три тарелки с графическими изображениями переплетающихся мужских и женских тел, отображают многочастность времени. Здесь же слышится мерное биение сердца и «дышит» объект «Видимое проявление непроявленности или как прятаться за маминой юбкой» — оптарт, пронизанный исповедальной лирикой. Выставка в целом строится на трех элементах: этой самой лирике, или лирических проявлениях памяти, как это детское воспоминание про мамину юбку в горох, сухих образах и явных отсылках к концептуализму, которого почти не было в Петербурге. За последнее отвечают путанные тексты (цитаты?) о времени и нашем месте, или ощущении места, во времени и пространстве.

Дальше — сухость обрастает поэтикой. «Жизнь как жизнь. Дискретность времени» — инсталляция с использованием старых фотоувеличителей, ванночек для проявки фотографий, красной лампы. Три маленьких проекции из фотоувеличителей в ванночки основаны на идее дискретности времени, его прерывистости. Жизнь здесь буквально проявляется как прерывистый поток, где любое событие продолжается в прошлом, настоящем и будущем.

Затем зритель обретает свое время в инсталляции «Хранение времени»: отбрасывая тень на стену из коробок, он активирует звук своего времени. Больше теней — больше тикающих часов. Пройдя через звуковой поток, посетитель попадает в заключительную часть экспозиции, где главное место занимает медиа-инсталляция «Затмение». Цикличное видео с кульминацией полного солнечного затмения сопровождается нарастающими звуком и потоком воздуха: чем темнее становится, тем агрессивнее активируются звук и ветер. Надвигающийся хаос, ужас, достигая своего пика, вновь сходит на нет — как и в жизни, история циклична, подъемы сменяются падениями, мирное время прерывается войнами. Медиа-арт инсталляцию продолжает живопись, написанная на основе иллюстрации из журнала 1937 года «Наука и жизнь», где были зафиксированы наблюдения Марса в те годы.

Выставка напоминает лабораторную работу, вернее, ее заключительный этап, когда опыты уже проведены, зарегистрированы и осмыслены, а итоги зафиксированы в большой лабораторной тетради. Это выставка-тетрадка с полями, где ровным почерком описана вся проделанная работа на тему времени, — чистый проект, где нет ничего лишнего, каждый элемент на своем месте и вступает в отношения только с теми элементами, с которыми может и должен вступать. Такая четкость, строгость характерна для Запада, но не очень привычна здесь — выставка становится хорошим примером, к которому можно стремиться, но она же, возможно, может напугать зрителя своей излишней авторитарностью в построении сюжетной линии всей экспозиции. — Лизавета Матвеева

Объединение «Паразит». «Удел человеческий». Санкт-Петербург, галерея «Борей», 27 апреля – 7 мая

Фото: Яков Кальменс

Экспозиция вышла за пределы привычного коридорчика «Борея» и заполнила все пространство галереи. Художники, как обычно, паразитирующие на других проектах и идеях, в этот раз своим хозяином избрали Виктора Мизиано и его масштабный междисциплинарный проект «Удел человеческий», который стартовал в конце прошлого года в московском ГЦСИ. Отсылая не только к Мизиано, но и к одноимённой книге Ханны Арендт, Паразиты в этот раз задаются вопросом об уделе человека, или скорее, об уделе художника, который, безусловно, является частью человечества, но который одновременно от этого человечества все время отпочковывается, как бы игнорируется, не понимается остальными.

Паразиты подходят к своим регулярным выставкам очень ответственно: заранее утверждают темы на будущий год, каждые две недели смотрят и обсуждают работы друг друга, регламентируют количество работ от каждого участника на выставке — вообще больше напоминают институцию, нежели самоорганизованное сообщество художников. В случае с «Уделом человеческим» Паразиты решили представить по одной работе от каждого участника, а на открытии каждый сидел рядом со своим произведением, что частично напоминало смотр в Академии, частично — арт-ярмарку. Обычно незримое присутствие художника, ставшее зримым, буквальным, добавило в выставку перформативную составляющую — можно было общаться с автором напрямую, вне зависимости от того, сидит ли он на стуле, готовый ответить на вопросы, или в бочке с водой, приглашая зрителя вмешаться в процесс перформанса.

Такая открытость внезапно вводит в состояние смущения, кажется, не только зрителя, но и художника — и те, и другие стеснительно прятали взгляд. Паразиты искреннее хотели разобраться, какова же судьба человека, приглашая к разговору окружающих, пытались проанализировать собственный удел. Но тема, изначально обреченная на провал, в очередной раз осталась открытой. — Л. М.

Сергей Сапожников The Drama Machine. Ростов-на-Дону, Фонд современной культуры «Дон», 28 апреля – 29 мая 

Фото: Сергей Сапожников

Куратором выставки, организованной при поддержке Газпромбанк Private Banking, выступила Ирене Кальдерони, арт-критик и куратор туринского Фонда современного искусства Fondazione Sandretto Re Rebaudengo. На создание проекта художника вдохновил Драматический театр им. М. Горького — архитектурный памятник русского конструктивизма, спроектированный архитекторами Владимиром Щуко и Владимиром Гельфрейхом в 1930-м году. Из-за образного сходства с сельскохозяйственной машиной он прозван ростовчанам «театр-трактор».

За два года до того, как поддаться на искус и сделать документальные архитектурные фотографии здания, Сапожников взялся за основательное исследование: он буквально примерил на себя мышление и взгляд художника-конструктивиста. Со своей рабочей группой он отправился в пригород, где в поле, вне зоны видимости памятника, изобрел свой авангардный театр по мотивам шедевра русского конструктивизма. Результат этого исследования стал ядром выставки.

Экспозиция The Drama Machine — это спектакль фоторабот. Первый блок — самый масштабный — размещен на центральной стене и состоит из 40 барочных, местами почти абстрактных фотокартин в насыщенных цветах с резким противопоставлением света и тени и черно-белых документальных кадров. Последние включены в экспозицию для того, чтобы зритель смог понять сценографическую структуру. Основой этой структуры стал настоящий трактор, на который в характерной для Сапожникова инсталляционной манере были нагромождены балясины, палеты, брусья, надувные матрасы, поролон, текстиль и прочие видавшие виды материалы. Причем законы гравитации в этой конструкции будто бы опровергнуты. Все попытки танцоров-перформеров — неотъемлемых участников композиции — совладать с ней тщетны: герои опрокинуты, сбиты и поглощены формой. Кульминация действа — головокружительные кадры, на которых помощи подъемного крана конструкция приводится в движение и возносится над рекой, в результате чего обнажается хрупкость и уязвимость некогда показавшейся непреодолимой тотальной конструкции.

Визуальный ряд выставки смонтирован в виде последовательности различных по «длительности» мизансцен (отдельные работы, диптихи, полиптихи), что делает ее открытой для того, чтобы зритель смог сам вообразить случившееся и «читать» изменчивое движение камеры. Фотографии здания ростовского драмтеатра, сделанные в итоге Сапожниковым, становятся кратким эпилогом выставки. По выражению куратора Ирене Кальдерони, в этих кадрах стремление к историческому и эстетическому соответствию способа регистрации самому объекту, который регистрируется, обнаруживает языковедческий подход Сапожникова. Еще одна часть экспозиции размещена в витринах: полароидные кадры, которые документируют детали пространства театра и рабочего процесса перформанса.

Важно, что в культурной ситуации Ростова-на-Дону, насытившейся за последние десять лет безусловно ценными, но аффективными попытками различных институций и деятелей собрать блокбастер современного искусства, наконец возник прецедент безупречной выставки. Такой, которая не замыкается на творчестве конкретного автора, будучи даже квинтэссенцией персональной художественной практики, а становится платформой для естественного творческого и интеллектуального взаимодействия. К примеру, в рамках выставки Сапожникова состоялись мероприятия: публичная беседа Валентина Дьяконова и Ирене Кальдерони о современной российской художественной ситуации; выступление музыканта и композитора Александра Селиванова с композицией его пластинки K7 в сопровождении скрипки и виолончели; и содержательная открытая дискуссия, которая была организована спонтанно по инициативе руководителя московского Института современного искусства «База» Светланой Басковой, при участии художника Сергея Сапожникова, историка архитектуры Николая Васильева и автора книги «Архитектура Ростова-на-Дону первых пятилеток (1920–30-е годы) Артура Токарева. — Лейли Асланова

«Городок чекистов: клуб – ДК – музей», куратор Илья Шипиловских. Екатеринбург, Музей археологии и истории Урала, 28 апреля – 29 мая

Фото: Слава Солдатов

В своем новом проекте куратор Илья Шипиловских продолжает исследование одной из самых знаковых екатеринбургских локаций, квартала под названием «Городок чекистов». На этот раз его внимание обращено к истории Дома культуры имени Дзержинского, зданию, где изначально располагался клуб и магазин Городка чекистов, а затем залы Музея истории и археологии Урала.

Акцент нынешней выставки сделан не на истории строительства самого здания или ретроспекции проходивших там культурных событий. Все это было воплощено куратором в выставочном проекте о Городке чекистов, представленном на 3-й Уральской индустриальной биеннале современного искусства. Да, зритель и здесь может узнать, как проходил досуг и общественная жизнь ДК Дзержинского в виде спортивных команд, танцевальных вечеров, женсоветов, кружков. Архивные материалы разнообразны и обширны: от уникальных фотографий и документов до артефактов советского быта. На этот раз внимание авторов экспозиции было обращено в том числе и на поиски перспектив для этого общественного пространства в будущем. Недаром внушительная часть экспонатов составлена из документации образовательной программы о Городке чекистов и произведений, созданных на мастер-классах художников Сергея Рожина и Владимира Селезнева. Агрессивного вида коллажи на тему Городка чекистов, картины с видами жилого комплекса работников НКВД, вышивки с авангардным узором — такой вид имеет теперешние активности Дома культуры.

Выставку не назовешь визуально яркой и объемной, ее архивный характер очевиден. Но эта бедность оборачивается другим эффектом. Сразу хочется рассмотреть в деталях все фотоснимки и прочесть все газетные вырезки, так или иначе касающиеся жизни Городка чекистов. В последних то сообщается о проведении лекции о жизни на других планетах, то о похоронах офицера НКВД, то о шахматном турнире. Все эти строки, складываясь из листов разных газет, прямо как в шпионском фильме, собираются в мозаичную картину мифа об «этом» месте. Да и мифа о «том» времени. — Слава Солдатов

Кирилл Глущенко «Прекрасен облик наших будней», куратор Катерина Чучалина. Организатор – Фонд V-A-C. Москва, ул. Полковая 3 стр. 2, 29 апреля – 3 июля

Фото: Ольга Данилкина

Персональная выставка Кирилла Глущенко, арт-директора журнала Esquire, открылась при патронаже Фонда V-A-C с прекрасным названием «Прекрасен облик наших будней». Эта прекрасная тотальная инсталляция выстроена в пространстве бывшей типографии: и здесь то, что, казалось бы, должно рассказывать о советском издательском производстве, приглашается потреблять. Зритель попадает в прекрасную атмосферу как будто дорогой библиотеки (студия «Мел»), на стеллажах которой, подписанными неоновым шрифтом 60-х названиями городов — Дрезден, Минск, Ленинград, Горький… (каллиграф Ольга Панькова), разложены прекрасно изданные наборы открыток, книг, альбомов, которые можно полистать (и взять с собой), звучат прекрасные звуки из этих же городов (звукооператоры: Святослав Авилов, Руслан Хусейн, Денис Юровский) — всё это впечатления от поездок Кирилла Глущенко, единственного сотрудника «Глущенкоиздата», которые он собирает и публикует с 2005 года. При входе на экспозицию на четвертом этаже как бы пунктиром, кнопками на фанере, рассказываются судьбы и показываются здания издательств «Искусство», «Художественная литература», «Стройиздат», «Правда» (в конце 1991 года преобразованного в ФГУП «Пресса» Управления делами Президента РФ), в которых сегодня открыты юридические консультации и автопрокаты… На крыше четырехэтажного здания на Полковой улице организаторы установили огромную неоновую надпись «Глущенкоиздат», которая апроприирует всю постройку и/или сообщает о мегаломании прекрасного единственного сотрудника предприятия. Специальным выпуском к открытию выставки Глущенко издал прекрасный эго-текст эпохи — «Дневники. 1962 г.» Н.Н. Козакова, озвученные советским диктором и транслируемые на выставке внутри открытых коробов, напоминающих одновременно и советскую телефонную кабинку и фен из женской парикмахерской. Казалось бы, причем тут Дрезден? Оказывается, само название выставки отсылает к одноименной книге немецкого фотографа и журналиста Карла Хайнца Бёле, вышедшей на русском языке в 1972 году с подзаголовком «Репортаж о буднях Германской Демократической Республики». Так открывается альтер-эго Глущенко, выступившего арт-директором и этого проекта, фотографом и путешественником, — художником его можно назвать лишь условно: такая пусть прекрасная в своем воплощении стилизация еще только ожидает своего артистического обобщения. Сегодня архитектура 60–70-х, успевшая стать «уходящей натурой», нуждается в фиксации и осмыслении — хотя бы таком, какое случилось в другом проекте куратора «Глущенкоиздата» Катерины Чучалиной, показанном Фондом V-A-C в 2014-м в Венеции. Тогда международная выставка — «ИК-00. Пространства заключения» — в тех же, «архитектурных», декорациях демонстрировала семиотику и проблематику тюрем. С советским модернизмом такого пока не произошло. Возможно, только пока. — А. Б.