27 ноября – 3 декабря

968        1       

.

Куратор Екатерина Иноземцева

968    1   

Текст: Александр БуренковФото:ЦСИ «Винзавод», Владимир Логутов

Выставка Владимира Логутова «Следующий уровень» – это захватывающий театрализованный байопик о жизни и смерти картин и модернистской традиции в постцифровую эпоху. По-другому получиться и не могло, когда выставку готовят два очень талантливых куратора (помимо Екатерины Иноземцевой, сам Логутов — известный куратор-экспериментатор, прекрасно понимающий механику конструирования выставочных пространств и мизансцен), вопрос режиссуры экспозиции становится не менее важным, чем, собственно, сам предмет художественного исследования. Справедливо сказать, что это не каталог-резоне картин самого Логутова, произведшего за последние годы немалое количество работ в попытках дать оправдание существованию живописи в 21 веке и выяснить варианты её жизнеспособности после постмодернизма, сколько каталог оптических возможностей зрения и восприятия произведений искусства внутри выставочного пространства. Собственно, конструированию этих зрительных ситуаций взаимодействия зрителя с художественными образами и служит сложно устроенное кураторами и архитектурным бюро GRACE Екатерины Головатюк пространство экспозиции, заставляющее углубляться в лабиринт перегородок как в спектакле-квесте.

В своих интервью Логутов рассказывает, что все началось с пребывания в парижской резиденции, когда художник обратился к абстрактной модернистской живописи, в частности, к экспериментам представителей органического направления в русском искусстве — Эндеров, Митурича и особенно Матюшина, чьи работы предметно-беспредметны. Синтез видения, проникновение вглубь законов органики с целью уловить структуру её форм, взаимодействие форм друг с другом, логику их развития, влияние свето-цветовой и звуковой среды деформировали в их живописи привычный вид предметов. В «органической» пластике целое являлось не суммой частей, а своеобразным единством закономерно изменившихся частей. Каждая форма в этих картинах живёт, «покрываясь» общим движением света, цвета, массы, пространства. Предметы становятся «беспредметными» только по сравнению со старым устоявшимся видением и ни в коем случае не абстрактными. Форма, возникающая на холстах и бумаге, квалифицировалась Матюшиным как «новый пространственный реализм». Интерес Логутова к органическому мировоззрению, в котором сущностное качество — это целостность, органичность, всеединство с единым порядком, пронизывающим всю Природу и Космос, и опытом художников-минималистов находит воплощение в серии картин (с которых выставка на «Винзаводе» логичным образом начинается), являющихся, по сути, их предчувствием, зачатками будущих живописных форм, протоэлементами, которые, по мере углубления внутрь экспозиции, изо всех сил стараются собраться в картину и выявить, на каких пластических принципах формируется эстетически гармоничный ассамбляж.

Выявив форму «изображённой картины», воплощающей в себе не столько саму картину, сколько изобразительное повествование о картине, Логутову крайне важно создать ощущение её современности, передать настроение, что произведение было создано именно в 21 веке, для чего художник прибегает к формальным экспериментам ультрасовременным технологиям печати, компьютерной проектировке и дизайну эскизов, цифровому коллажу, аэрографии, трафаретам и ассамбляжам из found objects – найденным как в окружающей нас физической реальности, так и онлайн. Спроектированные в фотошопе картины Логутова приближаются в экспериментах с пограничностью своего постинтернет состояния к проектам живущего в Нью-Йорке художника Арти Вирканта, создавшего в 2011 году знаковую серию Image Objects, существовавших где-то между физическими скульптурами и измененными изображениями их фотодокументации. Каждая работа Вирканта начинала свою жизнь как цифровой файл, подвергавшийся манипуляциям и копированию, обретала свою форму в объемных скульптурах, напечатанных на алюминиевом дибонде. Фотографии, документирующие серию работ, становились сами по себе вторичными дериватами, производными аватарами-слепками исходных работ, бесчисленными вариациями материнских объектов, распространяемых в печатных изданиях, публикациях и в интернете, и в конечном счете возвращались по воле художника в выставочное пространство в виде новых работ, включавших элементы коллажа, следы методов, обычно используемых в профессиональном ретушировании изображений, эстетизированные цифровые водяные знаки сайтов-хранилищ стоковых изображений и прочие приметы циркуляции изображений в онлайн-пространстве.

Используя череду оптических фокусов и выворачивая выставочное пространство наизнанку для создания эффекта остранения по Шкловскому, Логутов демонстрирует различные стадии упадка и разрушения картин, заканчивая свой рассказ стадией умирания, сконцентрированной в «зоне лимба», куда, по идее художника, попадают и все когда-либо созданные изображения, и их цифровые слепки, копии и документации — в память о том, что когда-то было картиной. Пафос такого театрального повествования выявляет очень личное оптимистичное отношение автора к постцифровой эпохе, вдыхающей новую жизнь в условия существования живописи. Художественный манифест Арти Вирканта The Image Object Post-Internet (2010), предоставляющий теоретические обоснования его художественным штудиям так же доступен онлайн в виде pdf и свободно распространяется в сети, как и его картины (или Image objects) и эксперименты многих других художников последних лет (от Сета Прайса до Оливера Ларича и Хито Штейерль), работающих с темами копирования и аутентичности образа. Кажется, что создавая наиболее универсальные объекты-амфибии, одинаково хорошо чувствующие себя как в офлайне, так и онлайн, художники постинтернет поколения с гораздо большей легкостью относятся к теме авторства и копирайта, и есть ощущение, что проблема смерти и перерождения живописи их волнует гораздо меньше, чем Логутова, так как вместо многозначительных вопросов они предпочитают рациональные формальные эксперименты..

968    1   

Текст: Мария СарычеваФото: Arctic Art Forum

Форум в условиях, приравненных к условиям Крайнего Севера, проходит уже во второй раз. В прошлом году он носил название «Телесное знание», и был направлен на то, чтобы художники разобрались со своим коллективным северным телом. Я не была его свидетелем, но художница Анастасия Вепрева, родившаяся в Архангельске и переехавшая в Санкт-Петербург, в своём тексте «В условиях Севера» рассказывает о его структуре. Кажется, что отток населения — это одна из причин существования форума: во время дискуссионной части не раз звучали фразы о том, что «молодежь уезжает прямо сейчас, пока мы здесь сидим». Уехать действительно легко: бороться с зимней депрессией в условиях устойчивой культурной среды стран Скандинавии немного проще.

Именно это соседство и берут в качестве отправной точки организаторы форума. Если в прошлом году основным ракурсом стало художественное сообщество, то тема этого года, «Медленная культура», привлекает людей, которые в отличие от художников, занимаются решением более практических вопросов — архитекторов и дизайнеров. Внимание к маленькому, повседневному, сделанному вручную вылилось в два дня обсуждений между архитекторами и дизайнерами Норвегии и России. Отдельной частью форума, который в этом году мимикрировал под профессиональную конференцию, наполненную словами «нетворкинг», «бизнес дейтинг» и так далее, стало приглашение представителей норвежских профсоюзов и обсуждение отношений между заказчиками и исполнителями, между цензурой и выбираемыми эстетическими решениями и многое другое.

Терапевтический эффект форума, помимо публичных вскрытий болезненных нарывов города, был также выражен в пересмотре наследия деревянной архитектуры. Да, легитимация деревянной архитектуре Русского Севера уже не нужна, но критический анализ ситуации все-таки необходим. Одни из участников форума, архитектурная группа ТАФ (Театр архитектурных форм, Москва – Ошевенск) уже на протяжении тридцати лет каждое лето (читай: несколько поколений учеников-учителей, вот уж действительно медленная культура) проживает в Ошевенске, восстанавливает избы и структуру русской деревни, и работает с деревом. Их малые объекты (в основном, мебель), ровно как и черно-белые фотографии одного из домов деревни, названный «Дом света» и использующийся как театральное пространство, составляют одноименную выставку.

После посещения форума остается смешанные чувства: да, кажется, что организаторы форума Екатерина Шарова и Кристина Дрягина, делают в условиях Севера невозможные вещи — выстраивают сообщество, говорят об устойчивости поддержки современной культуры, «делают ручками». В тоже самое время, меня не оставляет чувство, что за фразой из пресс-релиза «четвертая индустриальная революция происходит на Севере» скрывается стремление создать альтернативу Уральскому биеннальному буму 2017 года. Если это так, то берите поп-корн, следующий сезон игры престолов начинается прямо сейчас: Север наступает.

968    1   

Текст: Мария ЛаскинаФото: Илья Гришаев

Очевидно, что человек, пишущий текст о выставке, должен абстрагироваться от мнения самого художника и отношения к нему. С выставкой Ильи Гришаева «её лозунг дальше» так сделать совершенно не получается — и я не скрываю своей лояльности ни к самому художнику, ни к проекту. Но дело не только в этом, но и в том, как присутствие человека на выставке — как автора, так и зрителя — ставит «с ног на голову» весь проект.

На первый взгляд может показаться, что весомую долю в проекте занимает машинность, машинопись, которая выражается в трудоёмкости производства больших орнаментов и их точном повторении. Но механистическое оборачивается бессознательным — что-то подобное мы рисуем в детстве, в первых попытках рисования, во время телефонного разговора или скучной лекции. Метод здесь уступает результату, который знаком и интуитивно понятен каждому.

Но можем ли мы говорить об этих орнаментах, как о продукте бессознательного? Если смотреть с позиции «машинописи», то нет — ведь у машины нет бессознательного. Хотя можно назвать самого автора «бессознательным» машины. Если смотреть со стороны зрителя — то это прямое попадание в бессознательное.

Орнаменты предполагались и читаются, в том числе, и как текст. В этом смысле художник становится, с одной стороны, единственным человеком, знающим этот язык и, создаваемой атмосферой, передающий зрителю зашифрованный код. С этой точки зрения рассматривать выставку без отсылки к автору невозможно. С другой стороны, «текст» универсален, каждый может увидеть в узорах и изгибах линии свои подтексты. Здесь выставка становится одновременно и произведением искусства, и пояснением к нему, которое при личном знакомстве с художником можно узнать или придумать.

Кроме того, выставка Ильи сайт-специфична и это добавляет ей человечности — художник обживает пространство, делая его сначала своим, а затем гостеприимным. На открытии выставки играли американские хиты 1950-х, а artist-talk превратился в совместный просмотр музыкальных и художественных клипов.