А теперь не смотри

1 169        0       

Дмитрий Кавко, художник

Выставка «Приобретенная беспомощность»
ЦТИ «Фабрика»

Инсталляцию я собирал почти 3 месяца, приезжал на площадку один или два раза в неделю. После закрытия выставки я разобрал всю конструкцию за три часа.

Я считал свою инсталляцию объемной живописью, где вместо красок я использую мусор, палки, ткани, скульптуры, поэтому мне было важно собирать конструкцию самому. Кроме того, никакого плана или представления о том, что должно получиться в финале, у меня не было. Я просто раз за разом усложнял, расширял, наращивал основную композицию, стараясь заботиться о мелких деталях. Для меня это был самый ценный процесс. Мне кажется, что за эти три месяца строительства я вырос как художник на несколько левелов.

С технической точки зрения проблем и сложностей у меня не было. Я сам придумывал приспособления, которые облегчали мне сборку достаточно крупных и тяжелых деталей, это было интересный челендж, так как я редко что-то делаю своими руками. Это было частью задумки, так как в тот момент я был воплощением одного из своих персонажей, который радуется вот этой вот свободе создавать сложные конструкции криво, неправильно, небрежно и без специальных навыков. Тяжелее всего мне давалось осмысление того, во что превращается мой гигантский объект, понимание того, есть ли у всего этого финальная сборка и необходимый для меня смысл.

Основа инсталляции — это мусор, который я собирал на территории «Фабрики». Но какие-то материалы я покупал. Например, для модели шестнадцатиэтажного дома мне нужен был строительный утеплитель с определенными характеристиками. Покупал еще какие-то ровные дощечки для подставок под скульптуры и весь крепеж. Часть материалов я взял со своей прошлой выставки. В ход пошли части подиумов, сотовый поликарбонат, металлические рамы. Одну большую работу с принтом я разрезал на части и тоже использовал как строительный материал. Мне показалось интересным использовать буквальные материальные цитаты из других моих проектов.

Выбор материалов зависит от идеи. Я не первый раз работаю с мусором, мне он кажется довольно интересным материалом со множеством отсылок и смыслов. Ну, и конечно, он доступен. Я обычно сразу обхожу все дворы вокруг того места, где мне предстоит сделать объект, в поисках строительных материалов. На ближайших помойках можно найти много полезного для искусства. Люди часто выбрасывают то, что можно еще многократно использовать.

95 процентов своей инсталляции я выбросил обратно в мусорные контейнеры. У меня остались какие-то скульптуры, и именно их я и хотел сжечь. Сжечь не получилось, так как у меня сейчас ни на что не хватает времени и сил. Я хотел сначала оцифровать все скульптуры, а потом их вывезти на какой-то полигон и там сжечь. Но это все требует усилий. Купить бензин, вывезти все скульптуры на машине, сделать документацию и так далее. У меня хватило сил только разобрать инсталляцию и отвезти остатки на склад. Потом еще пару месяцев мне не хотелось думать о выставках.

Идея о сожжении работ появилась потому что я уже понимал, что мои скульптуры никому не будут нужны. Обычно они просто лежат, пылятся и разрушаются. Я арендую небольшой склад, где хранятся какие-то мои крупные работы, но туда всё не поместится. Кроме того, я по опыту знаю, что могу хранить свои работы несколько лет в надежде, что они будут иметь для кого-то ценность в будущем, но потом просто собираю их в мешки и коробки и выкидываю в ближайший мусорный контейнер. Так что в этом случае я сразу хотел избавить себя от этого груза, но не получилось. В дальнейшем я планирую вернуться в цифровое пространство. Цифровые скульптуры гораздо проще хранить.

Кирилл Савченков, художник

Проект готовился достаточно долго. В течение полутора лет я вынашивал идею — за это время она, разумеется, трансформировалась.

Монтаж длился примерно две недели. Монтажная бригада состояла из 4 человек. Это был довольно трудоемкий процесс (установка зеркал, разъемных конструкции, создание фальш-стен, а еще надо было положить ковролин и закрыть окна — они где-то были заклеены, где-то — нет: я учитывал, как свет будет падать и отражаться). Многое я смоделировал в 3D заранее. Конечно, на месте многое пришлось корректировать: что-то не сходилось, размеры не совпадали с планом и т. д.

Я работаю с материалами, которые так или иначе связаны с машинным производством, модульностью. Например, алюминий и модульные монтажные системы из него мне были именно этим интересны. Или вот я также использовал ecoshape. Мне очень понравилось название и принцип, на котором основана форма этого материала. Это такой круглый монтажный профиль, из подобных модульных систем можно собрать всё, что угодно — кто-то из него делает аквариумы, кто-то — выставочные стенды, а кто-то — роботов. Плюс стекло: мне было важно, что есть отражение, зеркальность. Плюс природные материалы: фульгурит, глина, растения. Голова Йети была сделана из глины — из-за чего она становилась процессуальным объектом, рассыпалась по ходу выставки. Цветы за время экспозиции тоже медленно увядали. То есть таким образом в экспозиции проявлялись маркеры времени. Это было важно для концепции всего проекта в целом — у выставки не было зафиксированного состояния. По ходу того, как происходил демонтаж, она завершалась. Постепенно сама выставка демонтировалась, так что было неясно, какой момент важнее: когда все предметы были на месте или когда оставались лишь воспоминания о них и перформативная ситуация. Чтобы все эти трансформации посмотреть и посетить экскурсии и перформансы, зрителю надо было постоянно возвращаться — что, понятное дело, почти никто не делал. То есть сама выставка была в каком-то смысле невидима. Я маркирую это словом «мутация».

Экспозиция на первом этаже была задумана мной как своего рода полигон — вернее сказать, как макеты для подготовки к ближнему бою в реальный размер. И это тоже, в свою очередь, диктовало тип используемых материалов.

Проект учитывал архитектуру помещения (2 этажа, 7 залов). Каждый зал соответствовал определенной ментальной модели, через которую мы рассматриваем существование в комплексной волатильной реальности. Такая модель иногда может подразумевать либо трансформацию отношений между человеком и объектом, либо между знаниями и данными, либо между политикой и технологией и т. д. И, конечно, сценография проекта достаточно комплексная. Такой проект подразумевает адаптацию, однако, ясно, что при переносе в другое пространство проект сильно трансформируется.

Часть инсталляции после демонтажа восстановлена повторно быть не может, только с некоторой глубокой адаптацией. Какая-то часть разборных конструкций хранится в итоге на складе у коллег. Кому-то из художников удается отдать масштабные инсталляции в дар музею, но, кажется, такая история не является распространенной.

Дмитрий Окружнов и Мария Шарова, художники

В «Групповом проекте» не Фабрике у нас выставлялась инсталляция «Стена», точнее — даже две трети этой инсталляции, потому что одна треть не уместилась в экспозицию. Инсталляция «Стена» — это полимерный баннер высотой 3 метра и длиной 20 метров, на котором напечатаны пиксели (информационный мусор в интернете) и нарисован акрилом реальный мусор. Эту работу мы делали для выставки «ТЦ Интервенция» в торговом центре Ривьера.

Использование в работе печати на полимерном баннере неслучайно. Его часто используют в рекламе, задача которой всячески привлечь наше внимание к тому или иному товару или услуге. А на деле, служащей занавесом для отвлечения нашего внимания от более необходимых вещей. Мы же нарисовали на нем не товар, а то, что остается от его потребления. Небольшая насмешка над зрителем. А живопись по печатной поверхности придает материальность и тактильность, присущую произведению искусства.

Самое сложное в этом проекте было нарисовать мусор. Он расположен фризом по низу всего баннера. В мастерской мы расстилали баннер на полу по 3 метра, больше не позволяла мастерская, рисовали видимую часть, а потом закручивали её в рулон. Потом раскатывали следующие 3 метра. И так пока все 20 метров баннера не закончились. Целиком всю работу мы увидели только на выставке. Работали над ней около двух недель. Для хранения и транспортировки баннер вполне удобен. Скручен в рулоны. Так и хранится в нашей мастерской.

Проект «Стена» — это не первый наш опыт работы с живописью по поверхности полимерного баннера. В 2015 году у нас в ММСИ была выставка «В окружении действительности». Все залы и коридоры выставочного пространства были занавешены баннером, образовывались ниши и складки. Высота тоже была 3 метра, а вот длина — больше 100 метров. Вся инсталляция поделена на 13 частей, которые могут выставляться как вместе, так и порознь. Она тоже у нас хранится в 5 рулонах. Что-то лежит в мастерской, что-то — в коридоре. Отдельные части инсталляции выставлялись в Москве, Санкт-Петербурге и Берлине. Перевозить их очень удобно. Места в скрученном виде занимают мало, а в развернутом — полноценная крупная работа.

Даша Трофимова, художник

Моя инсталляция «Мнимая кожа» выставлялась на дипломной выставке Школы имени А. Родченко на Винзаводе в июне 2017 года. Она представляла собой комнату в форме спирали (4,5 метра в ширину и 3 м в высоту), в которой воспроизводились аудиозаписи — документальные истории от первого лица об изнасиловании девушек незнакомыми людьми. Внутри был тусклый свет и перегородки со звукоизоляционным фигурным поролоном.

На создание работы ушло два года, в течение которых я собирала истории и думала над формой работы. Построение конструкции заняло неделю. Изначально планировалось, что конструкцию за четыре дня полностью построит бригада из трех строителей и меня в качестве подмастерья. Однако, все пошло не по плану и наша «дрим тим» бригада проработала всего три дня, один из которых практически прошел впустую из-за задержки доставки досок для каркаса. А потом бригадир, несмотря на свои обещания выполнить работу за 4 дня, покинул площадку на третий день, не только не завершив строительство объекта, но и захватив с собой всю бригаду строителей. И я осталась в одиночестве с каркасом, который нужно было заполнить стекловатой для звукоизоляции, обшить сверху ДВП и ковролином, сделать все конструкции внутри, проводку для звука и света, покрасить все снаружи.

Каждый день я звонила своим друзьям в поисках помощи. Также мне пришлось нанять одного строителя (мне подсказала его бригада, которая работает с МАММ и которая делала конструкции для дипломной выставки ШР на Винзаводе) — Славу (пусть все знают его имя), который заменил мне всю бригаду и оказался очень крутым профессионалом. Он и сдал готовый объект.

Самым сложным в процессе создания работы, лично для меня (для строителей сложной была задача построить конструкцию в виде спирали), было научиться отпустить свой перфекционизм — понять, что строя огромный объект за минимальную сумму, можно забыть об идеальном результате.

Материалы для инсталляции мне помогал выбирать Саша, который мне конструировал каркас и строил три первых дня. Его я нашла в группе «Продакшн на коленке» в Facebook. Наша задача была такова: за относительно минимальную сумму в относительно минимальный срок построить комнату, где можно было бы проигрывать аудио — соответственно, нужно было обеспечить хорошую звукоизоляцию, насколько это было возможно. Каркас было решено строить из дерева (для устойчивости), а внутрь этих деревянных коробов заложить стекловату (для звукоизоляции). Сверху стены зашивались ДВП, просто потому что это был самый дешевый материал, Однако такой выбор материала позже сыграл со мной злую шутку: и из-за влажности на площадке его сильно повело волнами. Внутри комнаты поверх ДВП крепился ковролин в качестве дополнительного слоя для звукоизоляции, создавая тактильную, немного колючую поверхность. На потолок денег уже не оставалось, да и бригада моя полноценная уехала, поэтому потолок закрывался всем, что мы нашли со Славой на помойке Винзавода — главное, чтобы не было дыр и звук не уходил из комнаты и не входил из зала.

Выставка шла всего десять дней — примерно столько же, сколько шел монтаж. Еще на монтаже я стала продумывать демонтаж, потому что комнату 4,5 метра в ширину и 3 метра в высоту в домашнюю кладовку не уберешь до лучших времен.

Было придумано три варианта.

Первый и самый затратный: снять гараж минимум за 4 тысячи рублей в месяц и хранить это все там, дожидаясь пока все галереи мира захотят выставить это у себя.

Второй — распродать материалы на Авито, но это было сложно сделать с точки зрения логистики. Демонтаж шел всего два дня, и все было связано с заездом на территорию Винзавода.

И третий вариант, которым я и воспользовалась: Саша (строитель) на тот момент строил себе дом в Подмосковье, и у нас была с ним номинальная договоренность, что если все пройдет хорошо, то он наймет машину и рабочих, демонтирует это все и увезет к себе на строительство бани или кухни, за это он сделает скидку на свои услуги. По факту прошло все не очень хорошо, да и размер скидки я не могла оценить, так как я плохо разбираюсь в строительной индустрии. Тем не менее, я решила отдать ему все, за исключением некоторых деталей — таких как ковролин и внутренние конструкции. Использованную стекловату Саша тоже отказался забирать, и ее забрал для звукозаписывающей студии Игорь Вязаничев — преподаватель из Школы Родченко. Так что сейчас моя инсталляция, в которой звучали истории про изнасилование, является частью чей-то бани и студии звукозаписи.

«Паук», 1997. Ретроспектива Луиз Буржуа в музее современного искусства «Гараж». Фото: Buro 24/7.

Алеся Веремьева, главный хранитель музея современного искусства «Гараж»

В процессе приёма работ на выставку или в фонд музея мы стараемся собрать как можно больше информации об объектах, в идеале — проводим интервью с художником. Выясняем происхождение материалов. Нередко бывает, что это материалы, которые уже начали разрушаться или через некоторые время начнут приходить в негодность. И, вероятнее всего, какую-то часть (многосоставной) работы с течением времени придется заменить, поэтому очень важно выяснить что это за материалы, марку изготовителя, контакты мастерской или фабрики, принимавшей участие в создании работы, чтобы была возможность позже отреставрировать или заменить какие-то части. Конечно, это не всегда работает, потому что иногда первоначальный объект может нести в себе довольно серьезную концептуальную (ассоциативную) нагрузку и бывают случаи, когда ничего заменить нельзя — тогда нам важно сохранить цельность произведения, не вмешиваться в те процессы, которые с ней происходят со временем. Иногда старение, обветшание материи предполагается самим художником — к примеру, когда у нас была выставка Луиз Буржуа, все элементы на ней были аутентичными и несли в себе следы времени, поверхность дверей разрушалась, краска отслаивалась. Но так и было задумано автором.

Самый проблематичный объект (в плане хранения и утилизации) сложно выделить — каждый раз кажется, что новый проект сложнее предыдущего. Пожалуй, наиболее сложными являются крупногабаритные и многосоставные объекты. Как правило, большинство вещей приезжают к нам в огромных контейнерах. Допустим, «Паук» той же Буржуа приехал к нам в контейнере по морю — потому что такие хрупкие вещи невозможно транспортировать на самолете или машине.

Отдельную сложность порой представляет документация (инструкция по сборке) — хорошо, если она есть. Но иногда бывает, что ее нет — и тогда сборка работы может представлять собой нетривиальную задачу. Бывает и что документация не соответствует действительности.

В случае Garage Atrium Commissions у нас были разные варианты утилизации, но тут всё зависит от условий договора, который заключается с художником. Бывает, что права на работу не передаются музею — и это значит, что следует уничтожить инсталляцию после завершения выставки и зафиксировать процесс уничтожения (и отправить документацию художнику или его студии в качестве доказательства). При этом, в договоре обычно подробно не прописывается, как именно следует утилизировать (если материал не является каким-то потенциально опасным в случае неккоректной утилизации или переработки) — по крайней мере, я не встречала такого на практике.

«Хвост виляет кометой». Инсталляция Ирины Кориной в рамках программы Garage Atrium Commisions. Фото: музей «Гараж»

Например, инсталляция Ирины Кориной была полностью разобрана и утилизирована. Металлоконструкции были отданы на металлолом, некоторые части инсталляции — текстильное полотно — художница забрала. С архитектурной частью было невозможно никак иначе поступить: металлическая основа размером с трехэтажное строение была сварена на месте.

Способ утилизации во многом зависит от материалов — если материалы можно отдать на переработку, то мы так и стараемся делать.

Инсталляция Инь Сючжень «Медленное действие» в рамках программы Garage Atrium Comissions, 2016.

С Инь Сючжэнь тоже была довольно интересная история. Для ее масштабной инсталляции сотрудники «Гаража» в течение нескольких месяцев собирали одежду красного и белого цвета по секон-хэндам, знакомым, в конце концов, по собственным шкафам — материала требовалось очень много. Художница хотела, чтобы после завершения проекта мы эту «оболочку» ей передали в Китай, но в итоге из этого ничего не вышло — все-таки тканные материалы довольно быстро пришли в негодность в ходе проекта. Это, в принципе, довольно распространенная проблема с интерактивными объектами — как правило, они быстро выходят из строя в ходе взаимодействия с посетителями.

Инсталляция Владимира Серезнева в рамках первой Триеннале российского современного искусства музея «Гараж». Фото: музей «Гараж».

Другой интересный пример — это работа «Метрополис» Владимира Селезнева, изображавшая топографию города и выставлявшаяся в рамках Триеннале. Инсталляция была целиком сделана из мусора и отражала свет в специальном освещении. Что интересно, весь этот мусор приехал к нам — тщательно упакованный — в коробках из Урала, а не собирался на месте. С такими материалами (б/у), конечно, могут происходить всякие непредвиденные казусы — допустим, какой-то момент в ходе выставки одна из банок (из-под кефира?) у нас взорвалась.