О мигрирующих
телах и феминизме
от первого лица. Размышления по мотивам программы D’EST

1 541        0       

Sasha Litvintseva, EXILE EXOTIC. 14′, 2015, UK/Russia

Программа платформы видеоарта из стран бывшей Западной и Восточной Европы D’EST строится вокруг точки историко-идеологической пересборки: 1989 год — разрушение Берлинской стены, 1991 год — распад Советского Союза.

Коллективное тело — созданное не только на уровне официальной мифологии государств, но и присутствовавшее на уровне бытовых, повседневных практик, допустим, коллективного труда — распадается. Как и образ внешнего Другого.

Органицистская метафора общества как тела неоднократно появлялась и трактовалась на различный лад в европейской культуре и антропологии. Её назначением было подчеркнуть цельность и слаженность работы системы, а также взаимосвязанность составляющих ее частей. Разумеется, ничто не бывает столь подверженным переменам, чем формы притязания на универсализм. Образ коллективного тела постоянно мутирует, неизменной остается лишь следующая диспозиция: нечто внешнее по отношению к телу является потенциально враждебным, а само по себе тело будто бы гармонично. То есть тело как метафора призвано маркировать символический разрыв между «внешним» и «внутренним», между «природой» и «культурой». Относительно последнего Брайн Тернер отмечает [1]Bryan S Turner. Recent Developments in the Theory of the Body. // The body: Social process and cultural theory. — Sage, 1991. – 1-35., что определение общества и сама социальность начинается с табу. Иначе говоря, общность коллектива, выражаемая через образ тела, складывается за счет формирования пространства исключения.

Вплоть до 1960-х годов тело в мировой культуре, переживая множество приключений, остается лишь образом-символом, не вызывая вопросов о самом себе, о своей материальности. Впервые эта логика оказывается нарушена благодаря событиям 68-го, сексуальной революции, действиям феминисток второй волны и появлению перформативных практик — когда внезапно тело становится носителем революционного потенциала, в котором материальное и символическое неразделимы. Бунтующая плоть противостоит коллективному телу-абстракции.

Когда коллективное тело распадается — индивидуальное тело обнаруживает себя на пересечении различных, порой противоборствующих систем, иерархий и идеологий. Протестный потенциал конвертируется в каждодневный труд по построению собственной идентичности.

В работах, представленных в программе PROLOG: O’ MYSTICAL EAST AND WEST под кураторством Ксандры Попеску (Xandra Popescu), вопросы идентичности и культурной памяти неотделимы от вопросов биополитики. Тело обнаруживает себя в треугольнике «традиция — мигрирующее тело — медиа-образ». Традиция обращается к статичному символьному ряду прошлого, нормам и ритуальным повторениям. Под «мигрирующим телом» я понимаю всякое тело, находящееся в движении, тело, стремящееся преодолеть нормативы, или тело, «выпавшее» из традиции. Медиа-образ, в отличие от образа традиционного, не статичен и не является обобщением, он представляет собой документацию некого действия, совершенного телом-в-движении. Конечно, это действие может быть спланированным и инсценированным, но важно, что оно — след реального физического тела.

Ioana Cojocariu, BODY EXPERIENCE KNOWLEDGE. 19′, 2013, SWEDEN

Биополитика заставляет нас постоянно переключаться между различными регистрами: между телом в символическом пространстве, воплощающем ценности той или иной социальной группы, телом моим, реальным, которое нуждается в постоянном освоении, заботе и познании, и — его медиа-образом.

* * *

В размышлении о мигрирующем теле точками опоры для меня являются материалистическая концепция свободы Элизабет Гросс и фигура парии в трактовке Ханны Арендт.

Элизабет Гросс в своем эссе Feminism, Materialism, Freedom [2]Grosz E. Feminism, Materialism, Freedom. // Realism Materialism Art.— Sternberg Press/Center for Curatorial Studies Bard Collegeollege, 2015. – 47-60. предлагает трактовку свободы с опорой на новые материализмы и идеи феноменолога Анри Бергсона. Гросс разрабатывает концепцию «свободы к» в противовес доминирующей (в частности — в феминистском дискурсе) «свободы от»: философ предлагает выйти за пределы традиции мыслить агентность и свободу через субъективность, а значит — и через рациональность; и через операции внешнего «присуждения» свободы субъекту. Элизабет рассматривает «свободу к» (freedom to) как возможность (capacity) совершить действие. Для Гросс жизнь разворачивается как процесс становления. Разбирая понятие «возможности» (possibility), она критикует и сторонников детерминизма, и либертарианцев: если для детерминиста из двух опций (действия) a или b возможной будет только одна, то для либертарианца и a, и b — равнозначные опции. Но для Гросс возможность не может быть гипотетической, отделенной от тела и действия — лишь после того, как акт был совершен, мы можем говорить о том, что это было возможно. Возможность следует за актуальностью. Таким образом мы приходим к понятию свободы, которая не связана с выбором. И далее философ пишет: «Свобода не имеет предзаданного содержания; она не может иметь определения», — и цитирует Бергсона: «любое позитивное определение свободы будет означать победу детерминизма». Для Гросс свобода реализуется не через разум (он неотделим от тела), а через тело и благодаря его возможности к действию.

Но в концепции Гросс нет места для истории и социального измерения — если жизнь понимается как непрерывное становление, то начальная и конечная точка движения становятся не важны. И ладно бы, но... кем бы ни были — мхом, оленем или человеком — у всех живых сущностей есть сенсоры [3]Об этом можно прочитать подробно у Jennifer Gabrys, Program earth, с помощью которых мы реагируем на изменение состояния окружающей нас среды и состояния нашего собственного организма. То есть помимо самого события, всегда существует еще некий документ события. След, который влияет на другого актора и оказывается каким-либо образом запечатлен с помощью материального носителя (который может быть органического или неорганического происхождения). Получается, действие не только происходит и влияет на исполнителя, оно также продуцирует собственный образ; действие — это еще и проекция, наслаивающаяся на другие акты и акторов. Такой образ в рамках человеческих культур не менее важен, чем само действие. Без образов невозможна навигация в мире становящейся материи.

Sasha Litvintseva, EXILE EXOTIC. 14′, 2015, UK/Russia

Sasha Litvintseva, EXILE EXOTIC. 14′, 2015, UK/Russia

Образ в отсутствие агента, способного реактуализировать его, превращается в плейсхолдер, символ, потерявший связь с референтом. Призрак. Однако в образ нельзя вдохнуть новую жизнь: именно потому, что он является результатом конкретной конфигурации обстоятельств, действий и участников. Действие образа всегда лежит в прошлом. Именно поэтому невозможно использовать его как символ, относящийся к будущему — при каждой последующей попытке буквального воспроизведения мы наблюдаем деградацию образа (наглядный пример — деградация файла в формате jpeg при каждом новом его редактировании).

Фигура парии мне кажется важной именно в связи с постановкой вопроса об истории: для Арендт пария — это тот, кто знает свою историю, но, находясь в движении, в миграции, утверждается в не-принадлежности к какому бы то ни было сообществу. Пария отказывается жить утраченным, но и не соглашается ассимилироваться в отличие от парвеню. Его (ее) свобода — в том, чтобы быть хранителем образов, но не их заложником [4]Подробный разбор Михаила Ямпольского в «Журнальном зале» http://magazines.russ.ru/nlo/2004/67/iam4.html.

* * *

Телу мигранта не предписаны никакие локальные культурные коды. Потому телесный код попрошайки связан с практикой унижения и самоконтроля — в видео Ioana Cojocariu уличная попрошайка Рита говорит о том, как болит её тело, но чтобы избавиться от этой боли, нужно иметь дом, где ты можешь расслабиться и перестать контролировать собственное тело.

В работе Exile exotic Саши Литвинцевой мигрирующее тело показано в комичной ситуации — для изгнанника единственным способом вернуть себе воспоминание о родной стране оказывается коллективное потребление мифа, созданного для туристов.

Две работы представляют собой документацию танца — Гери Джорджиева (Gery Georgieva) затрагивает тему культурной апроприации и (само)экзотизации, а Ивана Младенович (Ivana Mladenović) показывает движение молодой танцовщицы Кристины Пучеан (Cristina Pucean) в замедленной съёмке, утрируя силу медиа-образа.

Ivana Mladenović, MISS PIRANDA. 12′, 2015, ROMANIA

Каждая из работ, представленных в Прологе, достойна подробного разбора, но я намеренно ушла от критического разбора отдельных произведений, выступив в качестве вовлеченной зрительницы — художни_цы, куратор_а, живущей на территории постсовесткой России.

Мне очень нравится, что эта платформа существует в пространстве интернета, где ее может посетить любой желающий, но при этом она явно маркирована как художественная. Лейбл «это искусство» иногда оказывается весьма удобным и полезным защитным фильтром для авторов «неудобных» высказываний — минимальная мембрана между телом художника и медиа-образом.

Как мы понимаем, тело в медиа пространстве отчасти живет по инициируемому автором сценарию; отчасти оно начинает обрастать собственными легендами.

Социальные медиа проявляют кое-что интересное: с одной стороны, они учат нас не бояться своих желаний, смело и отчетливо формулировать свои запросы. Это тот случай, когда слово равно вектору действия. Запросы на действие, как правило, воспринимаются аудиторией положительно и часто находят свое воплощение по ту сторону экрана.

Но едва только речь от первого лица оказывается связана с социальной критикой (особенно с феминистских позиций) — эффект происходит скорее обратный желаемому, и вектор внимания оказывается направлен на саму личность, производящую высказывание.

Феминистское высказывание в постсоветском пространстве (как и в любом другом, впрочем) неизбежно вырастает из собственного опыта. Твой собственный опыт заставляет тебя выступить с высказыванием, но как только ты начинаешь говорить в публичном поле от первого лица, то становишься медиа-образом. И здесь начинается удивительное и, вместе с тем, очевидное: вместо переноса ситуации вовне, экстраполирования (то, чего желает говорящая/ий), ситуация препарируется до мельчайших подробностей, неминуемо скатываясь в медиа срач.

Когда личное становится политическим, почти любое твое действие может стать прецедентом или курьезом. Медиа-образ в свою очередь тоже начинает влиять на твой повседневный стиль поведения. Очень часто ты оказываешься в ситуации невозможного выбора: потратить свои ресурсы (время и энергию) на то, чтобы в очередной раз выступить с пояснением своей позиции, с объяснением того, почему слова и/или действия оппонента тебя задевают и т.п.; или же сохранить свои жизненные ресурсы на то, чтобы не застревать в одном моменте из-за какой-то тормозящей тебя нелепости и строить свою жизнь дальше, ведь если выплескивать так свою энергию на каждом шагу, то тогда откуда найдутся ресурсы на какой-то глобальный прыжок, на то, чтобы чувствовать себя не Дон Кихоткой, сражающейся с необъятностью и неисчерпаемостью патриархальных стереотипов, а просто спокойно и в комфортном темпе двигаться и развиваться в том, что тебе нравится?

Мне сложно писать этот текст в отстраненном ключе. Я прокручиваю в голове свой опыт последних нескольких лет и рассказы моих близких подруг, однако высказывание от первого лица ввиду вышесказанного я вижу невозможным.

Хорошо, что есть искусство, где тревожащий опыт может быть пережит и отделен от твоего утомленного тела, алчущего трансгрессии, но навсегда замкнутого в треугольнике между традицией, становлением и медиа-образом. Хорошо, что есть искусство, где сходства с реальными акторами могут быть случайными, но говорящими.

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Bryan S Turner. Recent Developments in the Theory of the Body. // The body: Social process and cultural theory. — Sage, 1991. – 1-35.

[2] Grosz E. Feminism, Materialism, Freedom. // Realism Materialism Art. — Sternberg Press/Center for Curatorial Studies Bard Collegeollege, 2015. – 47-60.

[3] Gabrys J. Program earth: Environmental sensing technology and the making of a computational planet. — University of Minnesota Press, 2016.

[4] Ямпольский М. Сообщество одиночек: Арендт, Беньямин, Шолем, Кафка. // НЛО. — 2004. — № 47.