15–21 октября

540        0       

540    0   

Текст: Лена КлабуковаФото: предоставлено фестивалем «Территория»

Мама, мне приснился Маленький Ганс: неплохо реализованное попурри из фрейдизма, юнгианства и Твин Пикса. Сначала вам минут 20 рассказывают, как пользоваться VR-ом, потом примерно столько же им можно попользоваться. Каждому зрителю, вроде как, выпадают свои 6–7 3д-видеофрагментов из заявленных 76 — в зависимости от того, кто куда дольше смотрит. В принципе, это довольно точно — кажется, куда еще смотреть, как не вот сюда — так и с психикой: базовых психических реакций раз и обчелся, а сколько сложных личностей в мире. Чтобы стартовать свою цепочку, нужно хорошо прицелиться в расположенные по залу как бы геологические изделия — разнообразные объекты из искусственного камня, местами напоминающие пятна Роршаха. И понеслась: сонник из лошади, приставучей мамы, картины Курбэ, запертых и открытых дверей, зеркал, доппельгангеров, двойника Куклачева с гармонью, протертых диванов, сердец на обед, влажных фантазий, религиозной иконографии, шибари, пространства за сценой, разлетающихся в космосе фрагментов. Все это в атмосфере нереализуемости желаний, тревожности, несколько натужного безумия. Линчевской легкости, уверенности и продакшена, конечно, не хватает. 

Зритель, что приятно, ходит, садится на пол, натыкается друг на друга, лезет на геологические объекты, наступает соседям на ноги; что неприятно — зритель подвешен внутри каждой сцены к одному месту, часто к потолку и может только вертеться вокруг себя, он одновременно занимает место и пуст, деятелен и беспомощен. Порочная мама может отшлепать твоего протагониста, но ты не можешь даже подойти к порочной маме. Это чисто техническое ограничение видео в VR здесь к месту: по Лакану, субъект формируется в первые пару месяцев своей жизни, а потом может только наблюдать игры своего бессознательного, попробовать приспособиться к себе и научиться наслаждаться жизнью изнутри этой идиотской конструкции по имени я. Не зная, по каким принципам — их слишком много, 6 из 76, но зритель своим малоосознаваемым вниманием выбирает последовательность клишированных сценок. Нарратив летуч, обрывочен и необязателен, есть только страдание, повторяющиеся элементы, легкий недостаток качества и попытка этим всем насладиться. То есть ровно как в жизни — в смысле, в жизни после Фрейда. И наконец-то VR-очки в смысле смотрения своего собственного кино и только иногда расплывчатого наблюдения за окружающими символически соответствуют своей роли. Бонус-трек: каждому зрителю в конце показывают номер, по которому, внимание, на сайте можно прочитать психоанализ себя. Нам на троих выпало 2 одинаковые цифры и одна другая, после многих полуслучайных слов и вопросов, на которые нет смысла отвечать, оказалось, что все три — ревнивые. Браво!

540    0   

Текст: Лена КлабуковаФото: предоставлено фестивалем «Территория»

Неизвестно, что имел в виду ученик именитого режиссера Лепажа, назвав классическую, прямо по тексту постановку Макбет «Музеем вымысла. I. Империя». Может, дело в том, что драма воплощена в 90-х в неолиберализируемой Испании — уляля. Почему-то в описании спектакля напирают на «пост-диктатуру» — но мы-то помним, что диктатура поменялась на куда более нежную монархию в 1975. Мы склонны думать, что 90-е выбраны от того, что костюмы и мейк-ап уж очень модно выглядят, так как от Испании здесь — только режиссер, труппа и язык, и ничего более, а время в этом тексте вообще не имеет значения: сюжет вечно злободневен. Мы смотрим совершенно зрительский перенос психологического театра в очень ровный скучный синематограф в музее по всем правилам.
Дело происходит на 4 экранах друг напротив друга, но они не запирают зрителя внутри себя, нарратив един, и только иногда требуется повертеть головой. О боги, два раза протагонист стреляет прямо в экран —  зритель дрожит. Хорошо, что сидит он низко и пули делают свое дело в экране напротив. Кроме того, есть немного видео-спешелэффектов. Да, театр нашел лежащий на поверхности способ ««музеефикации»» (цитата из описания) себя, но в нем не осталось театра, синематограф оказался до крайности боязлив, а музеефикации в большей части способствует участие Лепажа. Кроме того, есть пара необъяснимых странностей:
1. Три злые ведьмы-предсказательницы, сгубившие слабую душу леди Макбет, — девушки африканского происхождения, тогда как все остальные участники — представители титульных европейских этносов;
2. Общение синьоры и синьора Макбет происходит на французском. Здесь три версии: либо звездный участник Робер Лепаж захотел говорить на родном языке, либо ЭйрФранс потребовал четче проявить свое финансирование, либо Испания в лице Матиаса Умпьерреса хочет предъявить некие счета Франции в смысле сведения с тропы чистых помыслов.

540    0   

Текст: Евгений КутергинФото: Слава Солдатов

Выставка куратора Светланы Усольцевой, приуроченная к столетию Ингмара Бергмана, является не ретроспективой творчества шведского режиссера, а интроспективной попыткой уловить сущность человека. По большей части знакомые московскому зрителю видеоарт-работы в пространстве УФ ГЦСИ вступили в тесное взаимодействие для того, чтобы раскрыть одну из основных тем в творчестве Бергмана – тему человеческих отношений, как межличностных, так и тех, что с самим собой. 

На любовных отношениях фокусируется Трейси Моффат, которая фрагментирует и преломляет патриархальную иерархию ролей мужчины и женщины в кинематографе, и Анри Сала, который в видео «Ответь мне» визуализирует пассивно-агрессивное напряжение во время расставания, оставаясь при этом в рамках стереотипных гендерных ролей.

В других работах показана направленность человека внутрь себя как буквальное блуждание камеры по интерьеру личного пространства в работах Йоханны Биллинг и Томаса Броме, представляя дистанцированный взгляд извне. Взгляд изнутри предлагает Анастасия Богомолова, в инсталляции из картонных коробок, символизирующих внутренний опыт.

Сильно контрастируют между собой два видео, находящиеся в противоположных залах. Первое – это «Бассейн» Полины Канис, тягучая и монотонная работа, выполненная в темной цветовой гамме и показывающая безмолвное отстраненное сосуществование людей друг с другом. Второе – это «Мое дыхание» Виктора Алимпиева, с интимным ракурсом камеры, светлой картинкой и более тесным и личным взаимодействием между двумя людьми. Эти две работы отсылают к тактильным ощущениям (вода, дыхание). Чувственное наравне с мышлением, рефлексивная способность которого показана в видео Андрея Сяйлева, – именно они вместе делают человека существующим. Хочется верить, что несмотря на тот факт, что жизненный опыт каждого из нас уникален и недоступен в полной мере другому человеку, все же люди могут стремиться к пониманию и гармоничному сосуществованию (как у Алимпиева).