4 февраля — 10 марта

803        0       

Куратор Антонина Трубицына

803    0   

Текст: Эльза АбдулхаковаФото: предоставлены ММОМА, фотограф Иван Новиков-Двинский

Новый поэтический проект «Это яблоко» петербургской художницы Алёны Терешко для зрителя начинается со стихотворения «Я сегодня остался без тела…» Михаила Гронаса. С нескольких едва ли не абсурдистских строк о нашаривании самое(го) себя то ли январем, то ли глазным яблоком, то ли наблюдателем — героем, от имени которого и пишутся строки.

«Это яблоко» предлагает посетителю вместе с художницей, последовательно работающей с телесностью, исследовать свое тело. Сложно представить более instagrammable тему, к которой аудитория могла бы проявить такое же участие. Активные пользователи уже упомянутой социальной сети мгновенно считывают изображенный ракурс человеческого тела и начинают повторять: присесть на ковролин, согнуть ноги в коленях, чуть выгнуть спину и вытянуться в одну диагональ; опуститься на корточки, немного выдвинуть вперед правую ногу, легонько приобнять ноги; в положении сидя, с согнутыми коленями, держать вес тела, опираясь на носки ног и кисть левой руки… Используя работы как инструкции к выполнению, почти как в Body pressure у Брюса Наумана. Более того, в день открытия зрителю и вовсе предъявили опыт разыгрывания работ как партитуры в хореографическом перформансе Валентины Луценко, как бы приглашая к разговору телами.

Алёна укладывает знакомый ей медиум перформанса в менее свойственную технику живописи: тягучую, вытянутую, более протяженную во времени. В каждой серии она тестирует возможности смотрения на собственное тело, совмещая позирование и писание, бытность модели и автора. В поиске интересного ракурса художница решает задачи, сопоставимые с настройкой нехитрого оптического прибора, эдакого зрительного аппарата типа камеры. К примеру, «Взгляд» наблюдает за соотношением тела и видимого пространства, «Пары» изображают одно положение тела разными левым и правом глазами на двух холстах, «Вверх ногами» переворачивает изображение, благодаря возможности тела наклониться вниз головой. У камеры почти отсутствует буфер обмена с информацией или краткосрочная память, но в ракурсе тело всегда окружено светлым полем, фактически белым шумом.

Этого шума иногда так много, что невольно вспоминаешь свои первые фотографии, на которых вместо родительского портрета выходила скорее портретная съемка фона с двумя лицами где-то совсем внизу. Но это обманчивое впечатление, а одна из поставленных художественных задач – композиционная или соотношение изображения и фона в зависимости от формы и размера холста. Каждый раз Алена словно делает реэнакмент своего видеоперформанса, где тело вписывалось в узкое пространство (верхней боковой) полки плацкарта. Из других работ художницы также уместно вспомнить признания в любви или укачивания, словно младенцев, своих ног. «Это яблоко» можно трактовать как деликатный призыв к принятию себя через принятие и любовь к своему телу, неважно, идеальному или неидельному, важно, что — существенной части нас.

Что до техники, то Алёна, получившая образование в Мухинском училище, экспериментирует (наслаждается) с жанрами, играя академическим рисунком и живописью. Тонкая зарисовочная графика с кальки из авторских книг впрыгивает в анимационное видео, а затем — на холст, где нужный ракурс ищется непосредственно в процессе работы, без набросков. Цвет тоже перформативен: художница позволяет краскам формировать цветовые поля на холсте, течь. Если искать родственные по духу вещи, я бы вспомнила «Инвенции» Елены Губановой и Ивана Говоркова.

Отдельно хочется отметить экспозиционное решение выставки: развеска работ по принципу «то там, то тут» или «как вышло» не только читается как партитура, но и как отдание должного во многом родному важному для автора месту, петербургскому арт-центру «Борей» и существующему там уже не один год художественному сообществу PARAZIT.

803    0   

Текст: Ася БергартФото: ВЦСИ

«Плато» — это третья персональная выставка Александра Верёвкина в Воронеже. Особенность этой в том, что она представляет продукцию одноименного издательства. Начинавшееся с любительской практики, оно в настоящее время зарегистрировано в Российской книжной палате, присваивает ISBN своим изданиям, продает книги в России и за рубежом. В чем-то тактика «Плато» напоминает тактику нормального российского, особенно провинциального художника — сначала DIY и домашняя анархия, затем поиск единомышленников в России и за рубежом и фиксация государственного статуса, немаловажного для распространения по музеям и библиотекам. Издания «Плато» сейчас находятся в «Гараже», ММСИ и частных коллекциях. В планах, по словам художника, издание музыки на олдскульных носителях. (Примечательно, что в большом мире существует арт-группа с похожим названием и схожими задачами — дистрибуцией печатной продукции (minusplato.com) с, возможно, более артикулированный позицией о посткоммодити и вторичной переработке).

«Плато» Веревкина — издательство-остров, где «и то да сё, и всё-всё-всё, и это еще не всё». В нем издаются и переиздаются тольяттинские поэты, московские художники, есть планы и на российский авангард. Ревизия авангарда на выставке — в черно-белых разворотах четырех книг, коллажей со стихами самого художника, рисунках на агитфарфоре. Разнородные цитаты из Роберта Вальзера и художников 20–30-х — и не «микрограммы», но и не плакаты, меланхоличные высказывания. Призывные фразы на тарелках сдержаны самой утилитарностью икеевской формы. Вообще монохромность придает цельность выставке с неймдроппингом из разных эпох.
Но и цветовые пятна все же есть — в коллажах и рисунках, то, что у Сая Твомбли обычно называют графемами — чем-то средним между рисунком и письмом, означающее, отделенное от миметического означаемого.

Если отбросить аффекты от отдельных работ (графика завораживает точностью композиции, а тексты не воздействуют только на самых глухих к поэзии), то выставка выглядит немного «пустой» и излишне личной. Она не претендует на трансляцию универсальных истин, чем грешат многие, обращающиеся к абстракции художники, напротив, здесь только художник Александр Верёвкин и его издательство. И это сильная позиция.

Александр ведет десятки пабликов (опять-таки «и это еще не все») «ВКонтакте» («Техническая и научная иллюстрация», «Коллажная аппликация», «бетон!», «картон!», «матрас!», «пакеты», «подглазурные будни», «камни» и др.), которые вкупе с издательской деятельностью создают мощное партизанское движение, вербующее тех, кто не готов мириться с оккупацией визуального пространства империалистической образностью и пластикой. Из такой тихой партизанской войны можно вспомнить только «Часклип» Ильи Гришаева, в рамках которого художник в прямом эфире просматривает найденные в сети видеоролики, связанные между собой только пластическими рифмами.

Мы приветствуем растущее партизанское движение. И готовы сделать все для фронта!

Куратор Евгений Лукьянов

803    0   

Текст: Мария СарычеваФото: ГИМ; сайт Всероссийского общества глухих

Я не хожу в исторический музей, так сложились обстоятельства. Мало того, я не просто туда не хожу, я его обхожу всеми возможными путями — агрессивный маркетинг в виду аудиосообщений с улицы про первую мировую войну, дублирование информации на китайском языке, большой поток туристических групп, страх перед российской историей как сложной необозримой монументальной конструкцией — все это меня пугает, я боюсь таких больших и таких государственных музеев. Спрашивается, где мы и где история России, что нам там делать? Словом, говоря терминами Бурдье, исторический музей не входит в паттерны моего культурного потребления.

Так сложились обстоятельства, что мой друг устроился работать в этот музей, и это не самый простой мой друг. Это друг по имени Влад Колесников, из дружбы с которым выросли музейные программы для глухих и слабослышащих во множестве музеев России. Словом, до этого художественные музеи и музеи в принципе не то, чтобы входили в паттерны культурного потребления сообщества глухих*.

Я узнаю о культуре глухих каждый день: я стараюсь не забирать то, что мне не принадлежит, я учу язык, но никогда не буду его носителем. Все, что я могу делать, — это с удовольствием наблюдать за тем, как складывается и конструируется культура сообщества глухих в России, поскольку я верю в гордость глухоты и в глухоту как идентичность, мне нравится участвовать во взрослении буквы «г» в гордую «Г»**. Словом, о Карле Гампельне, «глухонемом художнике»***, я узнала от историка и главного редактора журнала «ВЕС» Виктора Паленого, который занимается изучением его работ уже очень давно и долго. Здесь больше ничего и не скажешь — как работы глухого художника оказались в Историческом музее и о перипетиях его биографии можно узнать из потрясающего обзора Михаила Веселова на сайте ВОГ, на выставке — посмотреть сами гравюры и акварели, при желании — посмотреть еще его работы в Государственном музее А.С. Пушкина.

Может я уже заблудилась где-то на территориях между искусством и людьми, которые на него смотрят, между идентичностями и проявлениями этих идентичностей, между политикой РОСИЗО и войне за ресурсы на территории современного искусства, но мне кажется невероятно современным подглядывать за свиданиями аристократок на конях с деревенскими мальчишками в акварелях Гампельна. Так сложились обстоятельства, что женское и глухое идут в России по одному пути — мы можем быть на виду, но только одна из нас. Кажется, в том факте, что «глухонемой художник» изображает в своих акварелях что-то сокрытое и порочное, заложено что-то освобождающее, а может мне и кажется, и нет там этого. Гампельн был обласкан властью, он получил отличное образование, но его выставка также пройдет бесследно в выставочной экономике, как и выставка Артемизии Джентилески в ГМИИ им. Пушкина. Потому что о таких выставках надо кричать, их нужно вставлять во все must see. Поэтому, если «открытия недели» — это наше must see, то давайте рушить наши паттерны культурного потребления, пожалуйста.

*См. подробнее: Астахова, Н., & Большаков, Н. (2017). Паттерны культурного потребления глухих и слабослышащих: инклюзия или изоляция?. The Journal of Social Policy Studies, 15(1), 51–66. https://doi.org/10.17323/1727–0634-2017–15-1–51-66
** Understanding Deaf Culture: In Search of Deafhood by Paddy Ladd, 2003.
***Подпись Карла Гампельна «глухонемой художник» стала визитной карточкой художника. На данный момент, термин «глухонемой» считается некорректным, о причинах некорректности этого термина дефектолог, носитель и переводчик русского жестового языка Влад Колесников обычно пишет так: «Сегодня термин «глухонемой» является некорректным — большинство глухих могут говорить голосом, но по ряду причин предпочитают использовать в общении жестовый язык. Это связано, в том числе и с тем, что речь глухого отличается от привычной слышащему. Помимо этого, отказ глухого говорить голосом обусловлено признанием за сообществом статуса культурно- или социо-лингвистического меньшинства, формированию которого способствовал русский жестовый язык. В свое время Всероссийское общество глухонемых было переименовано во Всероссийское общество глухих. Подобные изменения характерны не только для русского языка. Например, в английском языке таким устаревшим термином, на данный момент имеющим такие же оскорбительные коннотации является термин deaf-mute, на смену которому пришел deaf/Deaf.»

803    0   

Текст: Сергей ГуськовФото: галерея «Триумф»

Это уже десятая выставка в рамках программы EXTENSION, главная идея которой показать срез современного искусства в соседних с Россией странах. Правда, иногда это соседство не самое непосредственное – к примеру, Нидерланды расположены довольно далеко от нашей страны и в географическом и в культурном плане. Кроме того, были выставки художников из Южной Кореи, Ирана, Румынии, Эстонии, Латвии, Финляндии, Израиля и Армении. Не все части проекта EXTENSION в итоге получались одинаково репрезентативными, но практически на всех можно было открыть для себя несколько интересных авторов.

Теперь пришла очередь Литвы. Возможно, на данный момент это лучшая выставка программы. Во-первых, галерея привезла фильм «Эффект неразорвавшегося снаряда» (2008) культового художника и режиссера Деймантаса Наркявичюса — взгляд из (пост)советского пространства на ядерную угрозу. На открытии совладелец галереи Дмитрий Ханкин даже публично обещал устроить первую российскую ретроспективу этого автора, предположительно в МАММ. Во-вторых, участники выставки действительно разные. Это не одна тусовка вокруг куратора, как часто случается. Кураторы — Эгле Микалаюне из Национальной художественной галереи в Вильнюсе и Кристина Романова из «Триумфа» — постарались показать большой разброс художественных стратегий. Важно также, что участники, а это дюжина авторов, не из одного поколения. Самому старшему, Наркявичюсу, 55 лет, а самому младшему, Андрею Полукорду, 29. Последний провел во время вернисажа перформанс — презентацию своей подвижной галереи Uberall.

Среди участников можно встретить также Юлионоса Урбоноса с проектом, который он относительно недавно показывал на первом выпуске биеннале RIBOCA в столице соседней Латвии. Художник работает, по собственному определению, с «транспортной поэтикой» и «дизайн-хореографией». В «Триумфе» выставлена модель американских горок Euthanasia Coaster (2010), рассчитанная на то, чтобы желающие могли покончить жизнь самоубийством на этом аттракционе. «Летальная поездка» обещает быть «приятной, элегантной и осмысленной», обещает художник.

Другой проект, «Матрешка войны» (2019) Жильвинаса Кемпинаса, напротив, устроена максимально просто. Это несколько вложенных друг в друга, минималистичных коробов, рассчитанных то ли на «груз 200», то ли на оружие. В каталоге EXTENSION.LT говорится, что «большая часть объектов и инсталляций Кемпинаса относятся к кинетическому искусству, но даже его статические произведения динамичны», и добавляется, что работы провоцируют зрителей на движение. На вернисаже, впрочем, на коробы наставили пустых бокалов. Довольно интересное взаимодействие, если задуматься.

Стоит также обратить внимание на живопись Эгле Ридикайте, которая представляет собой легкий (в смысле восприятия) гиперреализм. Огромные, растянутые по стенке холсты, покрытые силиконом поверх краски — это был бы настоящий шик, если бы не выбор спокойных оттенков. Картины художницы могут служить прекрасной иллюстрацией, обобщенным образом литовского искусства — вдумчивого, созерцательного, но с фигой в кармане.