Кажется, море никогда не покажется

1 128        0       

Брошь-бабочка на поверхности платья из проекта «O danse mon papillon noir!» (FFTN, 2019).

Сильвия Плат соблазняет интенсивность верчения ягодной метафоры, говоря в «Ежевике»: «Медовый ягодный пир так изумил их, что им мнится, будто они в раю. Ещё один поворот, и ни ягод нет, ни кустов»[1]Плат С. По ежевику. Доступно по http://7iskusstv.com/2014/Nomer2_3/Probshtejn1.php..

Далее, там, где всё исчезло, дабы проникнуть, продырявим дыру в бумажном дне чужими пальцами-глазами, чтобы, хохоча, её пересечь: «Субъект может лишь желать — только объект может соблазнять»[2]Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. М.: РИПОЛ классик, 2018. С. 161.. И тут же: «Но предчувствовал ли кто-то когда-либо собственную силу, суверенную власть объекта? В нашем мышлении, где на главном месте стоит желание, субъект сохраняет абсолютную привилегию, поскольку именно он желает. Но если на главное место поставить соблазн, всё выходит наоборот. Здесь уже главный не субъект, который желает, а объект, который соблазняет. Всё исходит из объекта и всё возвращается к нему, так же как всё исходит из соблазна, а не из желания. Извечная привилегия субъекта инвертируется. Ведь субъект слишком уязвим, он может лишь желать, в то время как объект очень хорошо играет на отсутствии желания. Он соблазняет этим отсутствием желания, играет с другим эффектами желания, бросая тому вызов или же отменяя его, вдохновляя или же разочаровывая — и об этой его способности хотели или предпочитали забыть»[3]Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. С. 161–162..

Или же более дружественная формулировка: «Мы прежде всего даны друг другу как объекты, а объектность — это то, как формализовано и то, как может быть изменено отдельное хрупкое существование»[4]Формулировка Аллы Митрофановой в устной речи.. «Выворачивая классические философские позиции наизнанку, поскольку изучает объекты, сама занимая при этом позицию объекта: дружелюбие по отношению к ошибкам позволяет ей с полиаморной ловкостью сводить вместе разнообразные, иногда противоречивые перспективы»[5]Бихар К. Введение в объектно-ориентированный феминизм (2016). Часть 1 // Ф-письмо на syg.ma, 22 ноября 2018. Доступно по https://syg.ma/@galina-1/katrin-bikhar-vviedieniie-v-obiektno-oriientirovannyi-fieminizm-chast-1..

Объект раскрывается с экспериментами. С дыханием спокойного научного любопытства, или материнского. В созидающем соблазняющем смехе, сил которого следовало бы бояться, и из которого смеющаяся дочь философии, а не сын, Изабель Стенгерс, Соблазняющая Дочь, Дочь-Смех сетует: «“Наши науки больше не позволяют нам смеяться”. Отдавая предпочтение низменной искусственности перед чистокровным знанием, смеющаяся наука Стенгерс стремится к страсти дилетантизма и беспорядочности внешних влияний. “Учёные, — как она утверждает, — могут вступить в союзы с другими страстями”»[6]Бихар К. Введение в объектно-ориентированный феминизм (2016). Часть 2 // Ф-письмо на syg.ma, 19 февраля 2019. Доступно по https://syg.ma/@galina-1/katrin-bikhar-vviedieniie-v-obiektno-oriientirovannyi-fieminizm-chast-2..

Фарфоровая балерина Одетта у поверхности платья из проекта «O danse mon papillon noir!» (FFTN, 2019).

Способности молока: вдохновляя, день за днём, циклами

Соблазн адресуется Женщиной другой Женщине. В пространстве, которое вот-вот будет обнаружено: соблазн письма Элен Сиксу, которое совершит нечто фатальное своими молочно-белыми чернилами, соблазн «ни одно ни два», двух накрашенных губ Люс Иригарей, соблазн съесть жареного пуделя Кети Акер, соблазн секретных женских оральных удовольствий, что проходят через речь и рот — фонетическое, а не сухое письмо, речь, интонированная разнообразными великими усилительными частицами, медовый пир разговора. Но речь может быть и речью складок платья, речью прилива крови к кровеносным сосудам на поверхности кожи, окрашивающим её сухость в следы сырости встречи — речью взволнованного Бантика. Соблазн собственного эфемерного откликающегося пространства: плёнка, пена, пелена, бант. Текстур, где наши губы говорят вместе, и где встречаются наши виды. Соблазн, должно быть, — ироническая, этическая и онтологическая стратегия попадания сюда. Он проводится через тело Манастабаль, моей проводницы, как много раз писала Моник Виттиг, вовлекая нас в пространство «Вергилий, нет!», в Пространство Золотого Лимонного Мимозового Женского Рода. Вслед за ней я не устаю повторять это великое секретное удовольственное приветствие, что, впуская нас, норовит в качестве пройдохи включиться в знание и легитимизироваться как чувствование: «Добро пожаловать злодейкам всех сортов — be it through plunder, be it through theft, be it through looting, be it through pirating»[7]Виттиг М. Вергилий, нет! Тверь.: Kolonna Publications, 2005. С. 46..

Злодейка-Луна очаровывает злодейку-Сильвию, выманивая у неё газовую глазурь поэмы, позже переделанной в драму, они вместе съедают этот пирог с разницей во времени:

Если б улыбалась луна, на тебя похожа была б она.
Ты производишь такое же впечатление
Чего-то прекрасного, но и губительного.
Вы обе велики заёмным светом[8]Плат С. Соперница. Доступно по http://7iskusstv.com/2014/Nomer2_3/Probshtejn1.php..

Странная Питательная Помощь другой женщине, женский соблазн. Женская возвышенная эротическая секретная ставка, выражение игрой световых пятен в форме сердечек внутри ладони, пленение плёнки, волнение пены, в кольцах стеблей, доводящих до слез, поворот, где встречает Хохот и ни ягод нет, ни кустов, где одно может ждать — море, и где она даёт мне меня самоё. Самоволнующимися пределами, создающими себя неустанно тонкими множественными расслаиваниями, чтобы разбудить себя для самих себя с целью размещения. Эклер самоформирует полость, в которую он может принять крем. Это его желание принимать или, скорее уж, Пожелание.

Соблазн помогает изобрести для Неё нечто подходящее, вместо такого уж возбуждения от разрушения того, что её разрушает — возбуждение от совместной плодотворности граничения, от создания отношений для Процветания, для Становления, для Восстановления. Соблазн — инструментарий, изобретённый ею для Неё, немизогинный, для множества процедур, чтобы она могла себя находить, через секретные женские удовольствия, пробуждать себя-другую для самой себя. Инструментальные, мы простираем сами себя.

Но ещё и играем, находя высшую форму пышности выражения соблазнённости другой женщиной, укутывая в неё тёплую секретную раковину сердца подружеских исследований. Спустя много лет после случая ложно подобранных к ней-девочке ключей, когда Дора превратилась во взрослую женщину, живущую в Америке: «Играть и обучать игре в бридж стало центром жизни Иды Бауэр. В частных кругах мира бриджа она была мастером, который будет обучать других женщин среднего класса в их гостиных. Её партнером в этом светском, но интеллектуально захватывающем и пробуждающем конкурентный дух занятии была не кто иная, как госпожа Зелленка. И это как если бы они сквозь годы наконец-то освободились от совсем не обязательных мужчин, которые до этого были их партнёрами в их сложных социальных играх и договорённостях, но при этом сохранили свою любовь к играм, в основе которых лежит способность понимать секретные, но и известные обоим партнерам открытые и в то же время закодированные сообщения внутри и между четырьмя участниками. Ида, эксперт по хранению секретов, также знала, когда и как их разыграть»[9]Аппиньянези Л., Форрестер Д. Дора: образцовый провал // Лаканалия № 21 (2016). C. 50..

Фарфоровый чёрный лебедь Одиллия у поверхности платья из проекта «O danse mon papillon noir!» (FFTN, 2019).

Способности глазури и водоворота: очаровывание и расчарование

Другим движением, расстраивающим пределы другого мира, прорывающим, разрушающим, мы втягиваем и прорезаемся, пересекаем другие текстуры своим втеканием. Втягиваем в водоворот себя и его, водоворот создавая собою. Важность влаги драматических целей игры, что неизбежно влечет за собой близость: «Будоражащее столкновение Уилла с удовольствием является актом квирного чтения. Покуда Уилл её считывает, Фреска приходит к оргазмическому оживлению, поглощает его, требуя эротической пассивности. Фон становится передним планом, растворяя дистанцию, необходимую для спокойного эстетического созерцания вместо экстатического ощущения»[10]Мортон Т. Квир-экология // Художественный журнал № 105 (2018). С. 28.. «Держись подальше от моего амбара, я становлюсь иной»[11]Плат С. Стихотворение ко дню рождения. 3. Менада. Доступно по http://7iskusstv.com/2014/Nomer2_3/Probshtejn1.php..

Фасцинировать, самой будучи объектом: змея околдовывает птицу, которая затем летит ей в пасть, пропасть, где и змея, и птица могли бы игриво пропасть. Пред-восхищение этого — моё руководство к действию, сумбурность.

Вейа-ла-ла лейа
Вал-ла-ла лейа-ла-ла
Элизабет и Лейстер
От страсти сгорая
Плывут в челноке
Точно морская
Ракушка корма его
Красно-золотая
Свежий юный ветер
Нагнетая волны
Несёт их по реке
Мимо белых башен
Звон колокольный
Вдалеке
Вейа-ла-ла лейа
Вал-ла-ла лейа-ла-ла[12]Элиот Т. С. Избранная поэзия. СПб.: Северо-Запад, 1994. C. 219..

«В китчевом липком иле интимности — пространство удовольствия как сосуществование с сосуществованием с сосуществующими»[13]Мортон Т. Квир-экология. С. 28., которое норовит себя выдать, вызывая восхищение. Этой игры лучше не бояться. Значения лучше предать записи и огласке во имя более утончённой жизни мира, которая есть критическое пространство относительно пространства одинокого господства самоценного разума, формирующее значение красноты щёк, неуместность, ложность этой гипотезы, замечая уверенность в интенсивности этого верчения, что может больше рассказать в сравнении с тем, что высокордно истинно. Или рассказать иное. «Я бы смеялась над водною тишью звонко, Глядя сквозь щёлку косточки тонкой»[14]Феминизированная строка из стихотворения Уильяма Батлера Йейтса «Ключица зайца»..

И потом пикировать с текстуры седьмого неба прямо в текстуру ада! Из Теплицы для эротизации в Мороженицу, и наоборот, проливая сок на мои пальцы. Тут есть обман. Подстрекает добрый, прорывающий моё обиженное дно двойник: в соблазне я боюсь другого, больше чем моего Отца! Размножаются дурачащие и самоодураченные в вихре игры щупальцы мышления соблазнения.

Одетта и Одиллия: я влюбляю в себя Принца и влюбляюсь сама, а потом вдруг гоню его как гончая, деру ему бока, обманываю его и хохочу, тут же вскрываю обман, «я не белая лебедь», с печальным неистовством бью крылом в холодное стекло, чтобы, когда он помчится к озеру, встретить его там уже плачущей, обманутой.

Пусть говорит тот, кому мы не верим: «В самый наивный и самый безумный момент очарования есть дьявольское искушение иронически отогнать его перверсивным действием. Отсюда и проистекает то, что я называю злым духом страсти. В основе самых страстных, самых прекрасных и самых отчаянных порывов всегда кроется злой дух, который изо всех сил старается поймать другого в ловушку»[15]Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. С. 158..

Тристан и Изольда в пути выпивают по ошибке любовный напиток, который ей дала мать для обеспечения прочной любви дочери и её будущего мужа. На корабле между Тристаном и Изольдой вспыхивает глазурь. Первая Изольда, Вторая Изольда, Тристан, Тристан поворачивается к стенке и произносит: «Я больше не могу сдерживать свою жизнь». «Грета Гарбо Сцилла и Харибда я не знаю как мне вернуться»[16]Акер К. Эвридика в подземном царстве. Тверь: Митин журнал, 2006. С. 12..

Это невозвращение, пышное и слегка манерное — возрождение, регенерация, разрушение, деформация?

Пышная и слегка манерная Донна Харауэй пишет: «Нам нужна регенерация, а не возрождение»[17]Харауэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х гг. // Бредихина Л., Дипуэлл К. (ред.) Гендерная теория и искусство. Антология: 1970–2000. М.: Российская политическая энциклопедия, 2005. С. 367.. Имея в виду, должно быть, то, что невидимые истории могут быть рассказаны не героически, возможностями другой метафоры, не исключающей феминное матричное пространство и время заботы, ухода и ухаживания, возможностями, не связанными с умиранием для одиночного самопорождения, сжигающим все типы связей.

Но я не чувствую, что для Процветания нам больше подходит восстановление, а не становление, я предпочла бы быть и киборгом, и богиней, «великолепные, длинные, захватывающие абзацы, и глубокие интерьеры, и внутренние состояния»[18]Мортон Т. Квир-экология. С. 29. соблазна это позволяют. Я могу быть вовлечена в его интимность своей частичностью, выращивая свой женский субъект Пожелания или от него отказываясь в сторону женского объекта, будучи ни там, ни там, ни там. И там, и там, и там фасцинируя. Фасцинум: я-змея смотрю на тебя-птицу. Но разве нам нужно что-то ещё изобретать, чтобы почувствовать, узнать, как я смотрю всем своим телом-глазами, будучи втянутой во взаимную динамику, где материя и смысл неизменно артикулируются в воде сообща? Взгляд — всего лишь один из моих ресурсов, на который я могу опереться в увлекающем внутрь движении-пульсации взаимного самостановления. Расстояние между глазурью и водоворотом, напыление очарования оборачивается Пыльцой и Хохотом, распределённым горько-сладким напряжением.

Зачарованность, осуществляемая всеми поверхностями, в том числе и взглядом, в который всё впадает, но не пригвождает в падении, а активирующе наполняет, даёт воздух и пространственную возможность Сладости.

Если же мы пригвождены, околдованы и обездвижены, без чувствования своих пальцев и других возможностей наших тел, то фасцинация оказывается связанной с развораживанием, разморозкой, расчарованием. Это Теплица Фасции, что связывает, обеспечивает проводимость, граничит сложным открыто-воспринимающим образом. Теплица, что всегда игриво привержена своей подверженности, впечатлённому изменению с одновременным сияющим плёночным эластичным раскрытием, разворачиванием самой себя.

Моя повязка, полоса, пучок очарования, Лента средств, помогающих принятию информации и ослабляющих действия фильтров. В качестве фасцинации выступают различные сопутствующие средства, выполняющие роль «транспортации», сопроводительницы информации, создающие некоторый дополнительный фон, на котором другая информация выигрывает, поскольку фон частично преодолевает фильтр недоверия личными подвижными узами Принцессы-смазки:

Принц-мазь, решил пижона крутануть
И на крупняк костями тряхануть —
Не шейся с тем, кто может кидануть.
И вовремя успей хильнуть,
Чтоб часом в петлю не нырнуть[19].

Поверхность лимонного крема из архива художницы, 2020.

ПРИМЕЧАНИЯ:

От редактора: написано в марте 2019 года в переписке с Анастасией Дмитриевской. Та приступила к ней в виду «разработки высочайших (полит)технологий» в ведомом мной семинаре о письме. Среди прочего мы говорили на нем о похищенном письме. Является ли оно носителем, фактором или поставщиком истины? Или её отсутствия, недостатка? Кому оно принадлежит? Доходит ли оно до адресата? Всегда? Кто и как может его похищать? Для кого?

В письме, в момент кульминации фаллогоцентризма, он, будучи назван и осмыслен в середине прошлого века, обнаружил своё обнажение: истина, строй её значения, есть фаллический закон, а его язык есть язык его желания. «Секрет, в который она всегда посвящала своих возлюбленных, где они обнаруживают, что именно в сокрытии она предлагает им себя наиболее истинно»*, — так Жак Лакан связал игру истины, aletheia в её раскрытии–сокрытии, с женской сексуальностью, а её, в свою очередь, отождествил в одновременном недостатке и telos’е фаллоса. Фаллоса как кастрации и как значения, всегда приходящего по адресу. Так, истина фаллоса — это женственность.

Он встретил хохот Медузы: разоблачённый, он со своей претензией на неумолимость бессознательного закона — ведь может работать, только будучи утаён ханжески — перестал мочь беспрекословно возводить снова и снова на отсутствии, то есть на лишении, свою власть. Её хохот — в ответе Элен Сиксу, ставшем программным** — это неостанавливаемая игра различия, не сводимая к двоичности, в чем-то, в некоторых из своих деконструктивных движений подлинно позитивная. Она воспоследовала как стиль, как мысль, как политика, ей предшествовавшие, ею изменённые. В ней отсутствие вместо лишения стало метафорой, метонимией, метаморфозой иного. Голова Медузы вместо страха кастрации, как её истолковал Фрейд, была призвана смеяться и преумножать, а не оцепеневать в тревоге.

Не смея претендовать занять в этом поиске стиля, теперь и снова на русском и в переводе, меж языков (в соприкосновении языков и губ и между) означивающей позиции, я восполняю этим комментарием маргиналию примечаний, в сторонке, поддерживая. Нарциссический мимесис узнавания, смещенный, смущенный. В послании, на которое можно лишь мешкаться дать верный ответ, верное истолкование, которое, как она ждет, должно быть «весьма изысканно и любопытно», следует признать власть, уполномочение, ему необходимо уступить — без страха, но не без осторожности, раз-учаясь и пере-обучаясь.

У Цирцеи, чары и зелья которой обращали мужчин в свиней, а её избранника, Одиссея, лишали рассудка и погружали в сон забвения. Это лишение целеустремленности самоуверенного пути, гомофилической антропомоноцентричности в становлении животным не есть только лишение — то есть лишь кастрация. В их соблазнах, в их наполнении иным осуществляется измена (или замена) того, как и что оценивается в стоимость или оестествляется как забота, как и кто пишет, творит, действует — над кем, ради кого и чего. Чисто эстетическое со всеми своими делаными незаинтересованностями и целеустремленностями-без-цели встречается с наслаждением: кулинарным, игриво заинтересованным, телесным. Оральным — эклеры, фонетика, поглощения; скопическим — взор, «глядеть сквозь щелку», очарование-фасцинум; осязательным — текстуры и текстиль, складки платья, кожа, слои и расслаивания. Изобразительное искусство встречается с письмом и — даже, снова, но по-другому — с поэтическим.

Сирена, ундина. Текучая, она всеобъемлюща и нераспознаваема. Кажется, море никогда не покажется. Ведь именно в сокрытии она предлагает им себя наиболее истинно.

Егор Софронов

* Lacan J. Le Séminaire sur «La Lettre volée» (1955–6) // Écrits. Paris: Seuil, 1966. P. 21.

** Cixous H. Le Rire de la Méduse // L’Arc (1975). P. 39–54.

1 Плат С. По ежевику. Доступно по http://7iskusstv.com/2014/Nomer2_3/Probshtejn1.php.

2 Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. М.: РИПОЛ классик, 2018. С. 161.

3 Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. С. 161–162.

4 Формулировка Аллы Митрофановой в устной речи.

5 Бихар К. Введение в объектно-ориентированный феминизм (2016). Часть 1 // Ф-письмо на syg.ma, 22 ноября 2018. Доступно по https://syg.ma/@galina-1/katrin-bikhar-vviedieniie-v-obiektno-oriientirovannyi-fieminizm-chast-1.

6 Бихар К. Введение в объектно-ориентированный феминизм (2016). Часть 2 // Ф-письмо на syg.ma, 19 февраля 2019. Доступно по https://syg.ma/@galina-1/katrin-bikhar-vviedieniie-v-obiektno-oriientirovannyi-fieminizm-chast-2.

7 Виттиг М. Вергилий, нет! Тверь.: Kolonna Publications, 2005. С. 46.

8 Плат С. Соперница. Доступно по http://7iskusstv.com/2014/Nomer2_3/Probshtejn1.php.

9 Аппиньянези Л., Форрестер Д. Дора: образцовый провал // Лаканалия № 21 (2016). C. 50.

10 Мортон Т. Квир-экология // Художественный журнал № 105 (2018). С. 28.

11 Плат С. Стихотворение ко дню рождения. 3. Менада. Доступно по http://7iskusstv.com/2014/Nomer2_3/Probshtejn1.php.

12 Элиот Т. С. Избранная поэзия. СПб.: Северо-Запад, 1994. C. 219.

13 Мортон Т. Квир-экология. С. 28.

14 Феминизированная строка из стихотворения Уильяма Батлера Йейтса «Ключица зайца».

15 Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. С. 158.

16 Акер К. Эвридика в подземном царстве. Тверь: Митин журнал, 2006. С. 12.

17 Харауэй Д. Манифест киборгов: наука, технология и социалистический феминизм 1980-х гг. // Бредихина Л., Дипуэлл К. (ред.) Гендерная теория и искусство. Антология: 1970–2000. М.: Российская политическая энциклопедия, 2005. С. 367.

18 Мортон Т. Квир-экология. С. 29.

19 Стихотворение из биографии Ги Дебора, одного из двух важнейших соблазнителей, фигурирующих в письме Анастасии Дмитриевской. Мерифилд Э. Ги Дебор. M.: Музей «Гараж» и Ад Маргинем Пресс, 2015. С. 55.