Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 3)

Николай Смирнов — Sun, 28 Jul 2019 16:41:25 +0000

Заключительная часть обзора международной конференции «Навигация за пределами видения», организованной в HKW в апреле этого года журналом e-flux и Институтом Харуна Фароки.

Запись Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 3) впервые появилась Aroundart.org.

Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 2)

Николай Смирнов — Sun, 07 Jul 2019 10:24:06 +0000

Вторая часть обзора международной конференции «Навигация за пределами видения», организованной в HKW в апреле этого года журналом e-flux и Институтом Харуна Фароки.

Запись Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 2) впервые появилась Aroundart.org.

Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 1)

Николай Смирнов — Mon, 17 Jun 2019 08:28:18 +0000

В апреле этого года в HKW прошла международная конференция «Навигация за пределами видения», организованная журналом e-flux и Институтом Харуна Фароки. Николай Смирнов, также выступавший на конференции с докладом, по просьбе редакции подготовил обзор события.

Запись Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 1) впервые появилась Aroundart.org.

Кориолановский комплекс: предательство и верность месту

Николай Смирнов — Wed, 15 Aug 2018 13:50:08 +0000

У тех, кто не принят своей страной и изгнан, появляется не всегда и не только ностальгия и тоска по утерянному месту. Нередко у них возникает дополнительное отстранение от того, что считалось «своим», и желание это «своё» / «бывшее своё» изменить, реформировать, перевернуть. Соотношение «Я» и «Другой» осложняется, нередко инвертируется, что рождает особые размышления об идентичности. Часто такая мысль становится проективной, требует действия. «Мысль в изгнании», направленная на себя саму и ту территорию, откуда тебя изгнали – это особый жанр, породивший не только русские революционные проекты, но и интересные дискурсивные образцы, подобные географическому структурализму или размышлениям о смысле русской революции и концепции «нового Запада» левых евразийцев. Архетип фигуры изгнанника-революционера описан Шекспиром в «Трагедии о Кориолане». Кориолан – патриций-военачальник, принадлежащий к римскому истеблишменту. Он совершает подвиги во имя Рима, однако, при этом является носителем аристократического антидемократического презрения по отношению к народу – плебеям, требующим своих прав во внутриполитической борьбе с патрициями. Посредством института народных трибунов, плебеи изгоняют Кориолана из Рима вместо того, чтобы избрать консулом. Кориолан проникается ненавистью ко всем властным институтам и к своей родине – Риму, в котором выстроены такие институты. Вместе с врагами Рима, с которыми он недавно воевал, Кориолан идет войной на Рим. Вообще говоря, даже его имя «Кориолан» дано ему в честь победы в Кориолах, победе над войсками, с которыми он теперь идет на Рим. Победа близка, однако, на подступах к городу к нему выходят мать, жена и сын. После разговора с ними Кориолан подписывает мир с Римом. Новые товарищи – повстанцы – не могут этого простить, и убивают его. Постановка этой пьесы была запрещена в пост-нацистской Германии за антидемократический пафос ее героя. Однако, кинорежиссер Рэйф Файнс и Славой Жижек в рецензии на фильм Файнса «Кориолан» прочитывают сюжет по-другому. Кориолан у них – левый радикал, который разочаровавшись в политической системе своей родины, борется за ее переустройство, ищет справедливости. Рим в фильме Файнса одет в форму НАТО, противники Рима – вольски, носят береты, автоматы Калашникова и базируются в городках, похожих на бывшую Югославию. Кориолан предстает как радикальный борец за свободу, преступивший через зависимость к своей неправедной родине. Его человеческая обида и аристократический пафос – то, на что можно «закрыть глаза»[1]. С этой точки зрения трагедия Кориолана не в том, что он предал Родину во имя справедливости, а в том, что он не смог сделать это до конца, уступив матери в шаге от победы. За что и был наказан. Кориолановская модель Шекспира в случае русской эмиграции воплощалась чаще, чем это можно себе представить, причем как в виде традиционной «антидемократической» трактовки, так и в виде трактовки лево-радикальной. И точно так же как патриций Кориолан, русские изгнанники, порождающие проективную «мысль в изгнании», часто принадлежали верхушке общества, в случае русской эмиграции – либеральному истеблишменту или потенциальному истеблишменту, вставшему на радикально либеральные позиции и потому не состоявшемуся как действующая власть. Известный пример – Тургеневская библиотека в Париже. По замыслу народника Германа Лопатина она должна была стать центром для революционной молодежи в Париже. Библиотека не состоялась бы без помощи Ивана Тургенева, который был видным деятелем либеральной эмиграции. По словам писателя «Мне необходимо было удалиться от моего врага затем, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него»[2]. Врагом этим для Тургенева с детства было крепостное право. При этом по складу характера и образу жизни Тургенев всегда оставался сибаритом и барчуком, своей безалаберностью и необязательностью, случалось, подставлявший своих революционных знакомых[3]. Из-за двойственности своего мировоззрения Тургенев подвергался критике с обеих сторон, но жил всегда хорошо. Сегодня непросто сразу понять в чем состояла радикальность и скандальность его «Записок охотника», однако сам по себе факт товарищества барина и крестьянина на почве увлечения охотой был революционным для русской общественной дискуссии конца 1840-х. По большому счету к этой ситуации товарищеского «снисхождения» к народу и сводился весь либеральный гуманизм Тургенева, западника, аристократа и «патриция». Однако, ситуативное значение ряда его работ для общественной мысли середины XIX века трудно переоценить. В первые десятилетия XX века, Тургеневская библиотека еще служила центром формирования радикальной мысли. В 1908–1914 ей заведовал Николай Золотарев, сын рыбинского священника, социалист, революционер и арестант, бежавший в Париж. В эмиграции он составил «Указатель социал-демократических изданий», писал для журнала «Современник». Впоследствии Тургеневская библиотека стала больше связана с «разношерстной» кадетской и монархической эмиграцией и потеряла свою социалистическую направленность. Концептуально более интересный пример представляет собой мысль и активизм левых евразийцев, действовавших в Париже во второй половине 1920-х – первой половине 1930-х годов[4]. Прежде всего потому, что географические идентичности были предметом и объектом их изучения. Евразийцы сформулировали яркую теорию географического структурализма, которая стала восточным «крылом» и одним из «родительских» центров структурализма вообще[5]. В отличие от лингвистического структурализма Соссюра, «восточное» крыло стремилось к цельности и органичности, происходило в том числе из хорологической немецкой мысли. В центре их анализа стояли географические структуры, «географические личности», индивидуациями которых самовыражается пространство. Например, Россия-Евразия, согласно евразийцам, это особый культурный мир, особая географическая персона, которой свойственно свое «месторазвитие» и вследствие этого свои внутренние закономерности и порядки. Стоит учесть, что в то время это была довольно радикальная мысль, связанная с критикой гегемонии Запада, с коррозивным анализом доминирующего дискурсивного порядка, с критикой либеральной демократии и поиском позитивных альтернатив. Задачами этими тогда были заняты многие европейские прогрессивные интеллектуалы. Евразийцы были западниками в смысле использования западного дискурсивного аппарата, хорошими ориенталистами, нашедшими объект своего исследования и образец для корректирования кризисной Европы внутри самих себя в виде «внутреннего Востока»[6]. В этом смысле русские славянофилы оказываются более радикальными западниками, чем традиционные западники. Потому что они стремятся произвести символическое убийство отца-Запада, осуществить Эдипов комплекс. В основе своей это конститутивная западная операция рождения субъекта. По мысли левых евразийцев в случае субъектов географических, она происходит в процессе революции – общественного разрыва с предшествующей традицей, знаменующего рождение новой личности. Разница между западниками и славянофилами здесь в том, что первые отказываются от такого переворота, ратуя за единое пространство, а вторые пытаются стать «новым Западом», воспроизведя его субъекто-порождающую логику. Таким образом, и те и другие стремятся стать Западом, но первые – чисто внешне, по формальным признакам, а вторые – функционально, через воспроизводство глубинной внутренней операции. Левые евразийцы довели эту рефлексию до кристальной ясности в концепции «нового Запада». Однако уже у более ранних славянофилов есть пронзительные откровения на эту тему. Например Константин Леонтьев в работе «Национальная политика как […]

Запись Кориолановский комплекс: предательство и верность месту впервые появилась Aroundart.org.

Опыт: арт-резиденция на «Заре»

Николай Смирнов — Thu, 27 Jul 2017 08:30:04 +0000

Художник, географ и исследователь Николай Смирнов рассказывает о своем резидентском опыте в ЦСИ «Заря» (Владивосток) и особенностях местного контекста

Запись Опыт: арт-резиденция на «Заре» впервые появилась Aroundart.org.

Николай Смирнов - Aroundart.org

Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 3)

Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 2)

Навигация за пределами видения. Обзор конференции (часть 1)

Кориолановский комплекс: предательство и верность месту

Опыт: арт-резиденция на «Заре»