Ануфриев Сергей - Aroundart.org

Открытия недели: 10 – 30 января

aroundart — Mon, 01 Feb 2016 13:53:03 +0000

Cемилетие воронежской галереи «Х.Л.А.М.», открытие выставки-школы группировки ЗИП в Краснодаре, персональные проекты Сергея Ануфриева, Петра Дьякова, Александры Галкиной, Романа Минаева, Егора Плотникова, Алексея Таруца.

Запись Открытия недели: 10 – 30 января впервые появилась Aroundart.org.

«Выкристаллизованный бодрячок» одесского концептуализма

Катерина Носко — Tue, 14 Jul 2015 14:16:16 +0000

Катерина Носко о выставке «ENFANT TERRIBLE. Одесский концептуализм» в Национальном художественном музее Украины в Киеве

Запись «Выкристаллизованный бодрячок» одесского концептуализма впервые появилась Aroundart.org.

Петр Ширковский: «Я всегда рассматриваю творчество через призму личности»

Анна Краснослободцева — Wed, 05 Mar 2014 10:55:30 +0000

Один из исследователей одесского концептуализма и куратор о своем собрании

Запись Петр Ширковский: «Я всегда рассматриваю творчество через призму личности» впервые появилась Aroundart.org.

Под новоэстетическими знаменами

Александра Шаповалова — Wed, 08 May 2013 11:29:05 +0000

Петербургская выставка группы «Новая эстетика», к недовольству ее участников, сразу была окрещена в анонсах ультрарелигиозной и правоконсервативной. А сегодня этот вопрос в Петербурге стоит остро. Битые окна в доме Набокова, разогнанные Чепмены, раздраженный Гельман. В сложившейся ситуации громогласно раздавшиеся обещания «креативного перфекционизма» и «творческой полноты», данные группой «Новая эстетика», казалось, сулили развязку. На ум приходили «Фронт Спокойного Благоденствия» и «Новые серьёзные», но кураторы петербургской выставки обещали, что будут показывать «про любовь и красоту». Накануне выставки участники развернули активную пиар-кампанию в интернете. Шутливое заявление фотографа Игоря Старкова о том, что «пускать на экспозицию будут только в белых тогах, на голое тело, а входными билетами будут отрезанные уши известных московских концептуалистов», разжигали зрительское любопытство. Незадолго до петербургского проекта группа представила в Москве выставку «Чернозём», призванную пробудить витальность русской души (правда, тогда эту витальность приходилось в прямом смысле слова откапывать — см. перформанс «Чернозём»). Итак, Невский, 20. Ротонда дома Голландской реформатской церкви, ныне — выставочный зал Библиотеки им. В. Маяковского, не показавший пока себя местом ключевых событий петербургской художественной сцены. На фуршетном столе вино и яблоки — еще ведь не закончился пост. На стенах — крупные, но неброские работы. В центре зала что-то мерно стучит — инсталляция молодого петербургского художника Стаса Багса под названием «Надежда». Этикетки к картинам несут имена известных деятелей и лауреатов престижных премий, но навевают скуку названиями: «Вера», «Единство», «Сила»… Как правило, это или процветший крест (Игорь Пестов, «Моя вера»), или божественная рука, разрывающая темноту (Алексей Дьяков, «Вера») или подобные более-менее предсказуемые высказывания на тему религии. Мотив народного единения развивают Денис Шевчук с его крестообразной (или свастикоподобной?) композицией из сжатых рук («Единство») и Алексей Михеев, изобразивший на холсте летящего орла с камуфляжной расцветкой военного самолета («Сила»). На их фоне привлекают внимание работы с менее ожидаемыми заголовками: «Пробегание» Сергея Ануфриева — комикс о зрителе, безучастно наблюдающим погоню; или «Русский Адидас» Игоря Старкова — фотозарисовки о буднях жителя спальных районов, проводимых в тренировках на дворовой спортплощадке. В художественном плане интересным оказывается, например, «Двойное одиночество» Андрея Помулева, последователя Тимура Новикова — минималистичный холст с силуэтами спутника и единоросского медведя. Или постмодернистичные «Пионерка, вытаскивающая занозу» группы Doping Pong, «Детки» Елены Ковылиной. Работа Doping Pong — на фоне почти шишкинского пейзажа девочка, сидящая в позе классической античной статуи. Свежая, румяная действительность с налетом глянца, несколько прямолинейный постмодернизм, играющий традициями старого искусства — от эллинизма до соцреализма. «Детки» Ковылиной — лаконичный белофонный диптих, изображающий женщину в русском костюме, занятую березовыми поленцами. Её вид вызывает в памяти одновременно образ младшей дочки Меншикова, томящейся в Березове, и «кокотки из скандинавской редакции с ее чувственным, порочным ртом». Открытие завершается чтением манифеста группы и перформансом. Манифест, страстно декламируемый с хор куратором Арсением Штейнером, пестрит фразами о «живом дыхании единого для всех субстрата», «необходимости национально-культурной идентификации» и объясняет упадок современной «пиджен-эстетики» отсутствием «сопричастности и Духа». Стилистическая причудливость и идейная напряжённость текста заставляют протереть глаза и еще раз оглянуться на стены зала. Перформанс «Россия» развивает идею работы Елены Ковылиной «Спеленутая душа России», показанной в апреле прошлого года в Rizzordi Art Foundation. Как и на московской выставке «Новой эстетики», он посвящён теме жизни и смерти, вернее, оживления через принесение жертвы. В мёртвой тишине в зал вносят завёрнутое в саван тело. Над ним возвышается фигура предводителя «новых эстетов» Антона Чумака во всём белом. Выдержав значительную паузу, он принимается разрывать саван, открывая взору зрителей фигуру юной девушки, забывшейся, кажется, смертельным сном. Красавицу оживляет поцелуй — однако в этой сказке ей приходится целовать разрезанную до крови руку Чумака. Странным образом в свете громких заявлений и манифестаций художественная составляющая движения оказывается самым тонким местом, которое в итоге рвётся. Заявленное в манифесте содержание не находит себе адекватного выражения в форме — ни «свободной любви к совершенству», ни рождения «религиозного опыта» зритель не находит. В эстетическом плане эти работы могут быть более или менее сильны, но они не производят ожидаемого эффекта. Тематически они либо чересчур программны, что оказывается скучно, либо неоднозначны, что выходит удачнее. Кажется, что художники, объединившись под новоэстетическими знаменами, оказались в растерянности. Обычно мрачный Игорь Пестов, здесь притихший и благостный, модный острослов Стас Багс — по-восточному задумчивый, скульптор и светоинсталлятор Алексей Дьяков здесь религиозный станковист, а мастер радикального перформанса Елена Ковылина обращается к технике холст/масло. Поставленные кураторами задачи могут быть чрезвычайно хороши, но на данном этапе художники не смогли дать на них внятного ответа. Каждый из участников группы представил своё решение вопроса, но единого высказывания не получилось, и выставка распадается на части. Чумак и Штейнер заявляют о себе в ответ на нападки критиков: «Новая Академия. Нет. Кремлёвская пропаганда. Нет. “Крайние правые”. Нет». Остается только спросить: «Кто же вы?». Материал подготовила Александра Шаповалова Фото: Владимир Михайлуца, Валентин Жмодиков и Антон Чумак; предоставлено Антоном Чумаком

Запись Под новоэстетическими знаменами впервые появилась Aroundart.org.

Дидактический детектив

Максим Крекотнев — Mon, 01 Oct 2012 07:17:54 +0000

До конца неясно, какие смысловые выводы произведет на месте данной инсталляции зритель, малознакомый с медгерменевтической вселенной текстов. Но эта ситуация точно укладывается в формулу идеологии неизвестного, выработанную Павлом Пепперштейном: «Нам точно известно, что нам неизвестно, известно ли нам неизвестное или неизвестно», а также позволяет увидеть «взгляд в бинокль» с помощью, в свою очередь, удвоенной оптики: через линзу 1995 года и уже столь отдаленного от него дня сегодняшнего.«Аллея долголетия» выставляется почти 10 лет, поддерживая свой трансисторический статус судьбоносностью именования. Тем временем, «Риджину» Владимира Овчаренко всегда манил зов молодой крови, поэтому кажется важным понять, как реактуализация хрестоматийного проекта соотносится со стратегическим контекстом «heat seeking missile». Здесь помогли бы розыскные работы, проясняющие возникновение выставленных улик и их роль в этой сцене: портретов бесконечно отсроченных от момента рождения младенцев и стариков, круглый коридор трубы, уютной «комнатки» в его глубине, и, наконец, бинокль, которым посетитель нащупывает и приближает картинку этого недостижимого объекта желания. Любое интерпретационное усилие, приложенное к материальной вещи, генетически родственно детективному расследованию, поэтому стоит проверить список этих предметов в базе предыдущих дел, не удовлетворяясь показаниями, которые предоставлены галерейных текстами. Выясняется, что первые следы бинокля зафиксированы как раз в год создания «Аллеи» – это рассказ Пепперштейна и Ануфриева «Бинокль и Монокль 1», ставший частью военно-психоделической эпопеи «Мифогенная любовь каст» (1, 2), а также «Бинокль и Монокль 2», преломляющий содержание первого на занятии школьного литературного кружка в фантазматическом 2008 году. В центральном сюжете речь идет об офицере СС Юргене фон Кранахе, прибывшем в Белоруссию, чтобы провести анализ активности партизанских отрядов. Его фрондерский монокль атрибутирует союз артистической натуры и изощренного ума, которые, в итоге, заставили заключить странную сделку с одним из подозреваемых, врачом-самоучкой Коконовым – принять вместе с ним на дознании раствор первитина. Впоследствии офицера посещают галлюцинации-флэшбэки, в которых главный персонаж повести, парторг Дунаев, разбивает тяжелым военным биноклем монокль Кранаха. Вскоре тот возвращается в Берлин, умолчав в донесениях о своем главном открытии. Авторский комментарий Пепперштейна разъясняет, что бинокль и монокль – овеществленные «идеи зрения»: монокулярного параноидного и бинокулярного шизофренического. Перед нами разворачивается битва инструментов, столкновение которых несет дидактическое и врачующее значение, поскольку вес «точки зрения» Дунаева по сути спасает Кранаха от продвижения в опасном для него направлении к его метафизическому антагонисту Коконову. Удар биноклем становится «стадией некоего «лечения» или некоего «педагогического курса»», восстанавливая шизофреническую связь биографических означающих у заблудившегося прямолинейного взгляда: «Расщепляющий шизо-удар спасает »внутреннее зрение». Шизофрения «подхватывает» паранойю в тот момент, когда она уже зависает на грани падения в бездну девальвации». В свою очередь в сиквеле «Бинокль и монокль 2» видéние сливающихся монокля и бинокля исцеляет пожилого учителя литературы, вступающего в период цветущей новорожденной старости. Пробуждающий дзенский хлопок готова совершить даже смотрительница галереи, остерегающая от взгляда в перевернутый бинокль (многократно удлиняющий путь к «комнатке»). Ведь очевидно, что труба инсталляции – разросшийся монокль, прицеливающий и направляющий раздвоенное зрение. Благодаря их союзу к зрителю приближается образ уютного помещения, представляющий еще один ключевой термин Инспекции, иногда определяемый как «Норка». Она воплощает дискурс непрерывной «приватизации» пространств, противопоставлявшийся в середине 90-х художественным стратегиям публичности, воспринимаемой тогда в качестве скандальной актуальности. Предсказуемый парадокс, однако, состоит в том, что инспекционная приватность приводит к особой форме актуального долголетия. «Неправильно говорить об уходе в галлюциноз как о социальном эскапизме. К сожалению, на этом пути нет и не может быть освобождения от реальности… Галлюциноз не скрывает, а «раздувает» принцип реальности… Что есть галлюциноз как не конъюнкутра фантазмов и ощущений?» Так выясняется, что еще в 1995 году в виде художественной инсталляции был построен терапевтический механизм, обучающий зрителя тонкому сочетанию несводимых оптик зрения, призванных подвести его к неуловимой точке, где сходятся временные перспективы «рая нерожденных» и благородной вечности – состоянию предельной современности. Цитаты: «Полюс холода. «Инспекция Медицинская Герменевтика» и русское искусство 1990-х годов»; «Бинокль и Монокль 1. Комментарий». Фотографии: Ольга Данилкина Материал подготовил Максим Крекотнев

Запись Дидактический детектив впервые появилась Aroundart.org.

«Паттернизм» в RuArts

Мария Гурова — Thu, 17 Nov 2011 08:07:53 +0000

Что такое искусство? Это некая ниша, которая заключает в себе сущее. В Библии сказано, что имя бога — сущий: «Я есмь сущий». Это значит, что искусство имеет божественное происхождение, открывающее ворота в Царствие Небесное. Возможно, многие не согласятся с этим, но так утверждает в своем «манифесте» Сергей Ануфриев, предлагая четкую градацию художников («высшие») и других («низшие»). Искусству отводится особая роль проводника в нашем мире, а художник — посредник. В галерее актуального искусства RuArts открылась персональная выставка Ануфриева, основателя паттернизма, под аналогичным названием — «Паттернизм». Галерея будет принимать посетителей в течении месяца с 20 октября по 26 ноября. Основой для выставки послужил программный манифест о паттернизме, который в 2007 году составил Ануфриев. Художник говорит, что современное искусство зашло в тупик, и с помощью нового течения он намеревается изменить сложившуюся ситуацию. Паттернизм должен послужить образцом того, каким должно стать искусство. Паттернизм исключает десятки трактовок одного объекта. Зритель видит то, что изобразил автор и ничего более. С одной стороны это огромный плюс для зрителя, поскольку нет двойного смысла, что облегчает восприятие и исчезает понятие «избранный», каждый видит то, что видит другой. А с другой стороны, пропадает загадочность, тайна, которую хочется разгадать. Картины экспонируются на двух этажах. Работам первого этажа можно дать название — иллюстрации, работам второго — люминесцентные. Первые — интерпретация всем знакомых с детства советских мультиков: «Ну, погоди», «Красная шапочка», «Чебурашка и крокодил Гена» и т.д. На больших полотнах можно понаблюдать за работой художника-раскадровщика, как из многочисленных прорисованных картинок рождается мультик, как с каждым новым штрихом разворачивается действие, изменяется сюжет. На каждой картине есть 8 окошек, куда можно подсмотреть и увидеть, что происходит с героями. Четкая нумерация не дает возможности ошибиться, и так зритель от первого окна переходит ко второму, третьему и далее. Как было сказано ранее, это одна из черт паттернизма — избежать вольной трактовки работ зрителем. Стоит отметить, что изменения в привычных сюжетах довольно своеобразны. Здесь присутствуют как элементы жестокости, так и обыденной жизни. Хотя кто может утверждать что в советских мультиках не было ни того ни другого. Вспомним, хотя бы «Ну, погоди», где заяц постоянно издевался над волком. Разница лишь в том, как воспринимать. Для детей волк — это олицетворение зла, непомерной силы, а заяц — маленький беззащитный, прибегающий к хитрости и смекалке. Может быть, Ануфриев лишь помогает задуматься и переосмыслить многие жизненные устои на примере мультипликации, а наступивший тупик в искусстве, по его мнению, относится к современному обществу и к нашим будням. Картины, расположенные на втором этаже, как уже было сказано, написаны акриловыми люминесцентными красками. Каждая подсвечивается ультрафиолетовой лампой. Это придает им некий 3D-эффект. Например, луна, отражающаяся на поверхности воды, превращается в сияющую желтым дорожку. На одной из запоминающихся работ изображено пламя огня, справа вырисовывается силуэт то ли черта, то ли портрет постороннего человека, что опять отсылает к манифесту паттернизма и божественному происхождению искусства, а там где присутствует бог, присутствует и дьявол. Возможно, Ануфриев хотел показать, что не все художественное несет в себе положительное, и надо отфильтровывать тот поток, который предлагает нам рынок. Полотна не связывает общая идея, но выполнены в одной технике. Холст, покрытый плотной черной краской, на котором яркое сюжетное пятно. Яркое как по содержанию, так и по цвету. Человек впотьмах, просиживающий большую часть жизни за компьютером, темная пустынная улица, где изредка встречаются фонари. Во всех работах видна хорошая техника прорисовки. Здесь было упомянуто о «манифесте паттернизму» Ануфриева, хочется привести несколько пунктов из него, дабы читатель понимал о чем речь: «4. Тайна — как стержень, удерживающий искусство от превращения в профанный род деятельности. 8. Почитание и уважение — единственная форма отношения арт-функционера к художественной среде. 11. Арт-функционер должен посвятить свою жизнь искусству, и помнить о своей вторичной, вспомогательной, обслуживающей роли в этом процессе. История искусства доказывает справедливость такого подхода. 12. Галерист должен забыть о коммерческой задаче и осознавать сверх — задачу — помощь художникам, участие в росте и развитии культуры. 13. Куратор должен помнить о своей роли посредника и никогда не ставить личные задачи выше задач искусства. Дирижер не главнее композитора и музыканта. 16. Коллекционер должен помнить о том что искусство — единственная для него возможность попасть в Царствие Небесное». Фотографии предоставила галерея RuArts Материал подготовила Мария Гурова

Запись «Паттернизм» в RuArts впервые появилась Aroundart.org.

Сергей Ануфриев и Катюша Чалая: «Истинная цель искусства – рассказывание сказок на ночь»

Сергей Гуськов — Sun, 22 May 2011 15:16:13 +0000

В: Как вы пришли к паттернизму? Сергей Ануфриев: Все мои предки были художники. Род мой идет из строителей Московского Кремля, итальянских масонов. Отец – современный художник-модернист, еще в начале 60-ых создал в Одессе неофициальное искусство. Мать впоследствии возглавила МСИ. Я рос в среде одесских нонконформистов и диссидентов. Отчим был философом и историком и я наряду со школьной программой осваивал историю и философию искусства. Меня вдохновлял пафос модернизма, и когда я ознакомился с постмодернизмом, воспринял его как неизбежную реакцию на этот пафос. Начав с 1980 года, с 16 лет, работать в русле концептуальной традиции, я предугадывал, что эта парадигма и соответствующая ей система координат должны с необходимостью сменится новой, позитивной парадигмой. Уже тогда я думал о дальнейших путях развития современного искусства, пытаясь разыскать тайные или забытые тропы в чаще возле главной просеки мейнстрима. Так, если объектом внимания концептуализма была идея, нечто, предшествующее произведению искусства, то меня интересовало то, что следует после произведения, сфера реакции последствие, то есть сознание зрителя, интерпретирующего произведение. Это привело к появлению в 1983 году «предоставительного искусства». Произведение строилось так, чтобы зритель мог свободно интерпретировать его, без названия определенной идеи или смысла. Для этого в произведении выстраивалась некое подобие интриги, завлекающее сознание зрителя и позволяющее ему самому сконструировать содержание – зритель, вовлекаясь в псевдо-событийную ситуации, предоставлялся собственной фантазии, ведущей его по линии сюжетообразования к субъективному содержанию и впечатлению. Он получал возможность сам рассказать себе историю, пользуясь предоставленным набором сюжетообразующих элементов, как конструктором Лего. Следующий период моего творчества – серия «Ни уму, ни сердцу» (1986) – также, но в позитивном смысле, указывал на значимость зрительского восприятия и понимания произведения. Затем появилась Инспекция Медицинской Герменевтики (далее – МГ), в дискурсе которого обсуждался нарратив, как новый эстетический горизонт, как потенциальное поле развития, лежащее за пределами интересов современного искусства и его критики. Интерес к содержанию, смыслу всегда превалировал над формальными интересами в деятельности МГ. Результатом стало создание художественного произведения-романа «Мифогенная Любовь Каст». Однако на пути к нарративу необходимо было проскочить между Сциллой иллюстративности и Харибдой литературности. Нужно было найти возможность, обойдя текст и вообще Логос, обнаружить новые средства передачи смысла, лежащие в визуально-образной сфере. Теория Парамена (1994) стала краеугольным камнем поисков. Исследуя механизмы памяти, параменология указала на те свойства бессознательного, которые (по выражению Лакана) структурируют его как некий язык именно принцип случайности, определяющий формирование впечатления, и лег в основу понимания мантических свойств бессознательного, исходя из которых, возможно создания нового языка, или реконструкции на новом уровне древнего сакрального языка, полностью вытесненного современным профанным, хозяйственным языком Логоса. Но лишь в 2007 году удалось осознать и сформулировать принципы новой парадигмы Паттернизма. Катюша Чалая: Через свой опыт и фантазии моих детей обнаружила внутреннее стремление к совершенству путем созерцания и изучения мира глазами ребенка, познающего мир. С рождения первенца женщина переходит границы сознательного и более тонкого бессознательного, тем самым видя мир как более тонкое повествование вокруг себя, чем в реальной жизни, через путь рассказывания сказок и создания языка мифологии. А так как я уже имею трех детей, то я совместно с ними разрабатываю новые символы, сказки и проекты путем плетения узоров предсказаний.В: В искусстве множество разных «-измов». В чем необходимость и преимущество именно паттернизма? СА: Концептуализм был последним предложением изнутри художественного сообщества. После этого рынок собственными усилиями стал формулировать мейнтрим, именуя все новые направления «контемпорари арт». Поскольку Паттернизм является следующим (спустя 40 лет) предложением, идущим изнутри искусства, то целесообразнее дать ему приставку «-изм», чем «арт», что ассациируется с интересами рынка и сегодня имеет безлично-коммерческий смысл Изм-игровая приставка, рассчитанная более на вдумчивого ценителя, чем на равнодушного потребителя. К этому же, возникает игра смыслов, поскольку «паттернизм» вызывает напрямую ассоциацию с мужским началом (патер), в то время как модернизм также косвенно ассоциируется с женским началом (мадер). Заметим, что модернизм имеет исключительно мужской, янский характер, аналитически – агрессивный. Паттернизм аппелирует к иньскому началу, правополушарному, интуитивному, и имеет женский, мягкий, ублажающий характер. И здесь есть логика, поскольку у мужчин сильнее связь с матерью, а у женщин с отцом. КЧ: Всегда есть необходимость в новом, приходящая с накопленным опытом старого. И, переосмысливая опыт, со временем превращать произведения в послание, в то, что будет главным, о чем будут говорить и думать. Вот и весь мифолог«изм». Обновление – вот первоэлемент структуры изменения одного «-изм»’а на другой. И всё – длинная цепочка записывающейся истории мира, культур. В: Между деятельностью группы Инспекция Медицинской Герменевтики и паттернизмом есть преемственность или какая-либо иная связь? И что их отличает? СА: МГ, как указывалось в ответе на первый вопрос, сыграла большую роль в генезисе паттернизма, у истоков которго стоит «старшая Нома» (В.Пивоваров, И.Кабаков, Э.Булатов, В.Васильев, А.Абрамов, Д.А.Пригов). Отличие МГ в том, что в основном она Логоцентрична и занималась эстетизацией дискурса, то есть, вместо искусства предлагала текст, а паттернизм, наоборот, занят семантизацией искусства, то есть, вместо текста предлагает искусство, в качестве прямого высказывания, не опосредованного знаковой системой трансляции. КЧ: Преемственность есть в расширенном сознании представителей этих течений и многомерном восприятии окружающих нас миров с иными законами бытия. Способность путем передачи информации из мира иллюзий и воображения переносить сознание в истинное, настоящее, тайное, но такое детское и родное. Связь мужчин и женщин очевидна, так и у Паттернизма есть отцы и дети, матери и жены. Сейчас наступает новое время, и ничто не стоит на месте, совершая свое движение к росту и продолжению, так и МГ плавно перетекла в Паттернизм, оставив за собой открытую дверь, для всех Evo-люционеров сознания. В: Повествовательность вы называете «центральным понятием паттернизма». Вы также говорите о том, что искусство ушло от сюжета и что пора к нему вернуться. Что имеется в виду? Искусству, по-вашему, следует обратиться к рассказыванию историй? СА: Безусловно, истинная цель искусства – рассказывание сказок на ночь. Можно назвать это нарушением физических законов путем создания в произведении «эффекта присутствия», позволяющее сознанию сменить континуум своего пребывания и оказаться в другой реальности, столь же иллюзорной, как и та, в которой сознание находится естественным образом. Претензия на истину, срывание покровов иллюзии, тайны и т.п. – задачи, навязанные искусству наукой. Вообще, искусство всегда обслуживало не свою землю, а чужие – магии, религии, науки, политики, экономики и т.д. И лишь сейчас искусство переходит к собственной функции – создание и выполнение универсального языка для повествования, для построения Тысячи и Одной Вселенной – мифо-эпического комплекса будущего. […]

Запись Сергей Ануфриев и Катюша Чалая: «Истинная цель искусства – рассказывание сказок на ночь» впервые появилась Aroundart.org.