Евангели Александр - Aroundart.org

1–9 мая

Сергей Бабкин — Wed, 10 May 2017 11:38:55 +0000

Инклюзивный проект «Прямое воздействие» в галерее на Солянке, «ВЗЛЕТ. Выставка-прогноз» на ВДНХ, Юлия Бориссова в «Дом Метенкова» и Денис Строев в галерее Iragui

Запись 1–9 мая впервые появилась Aroundart.org.

Очередная последняя: вроде Евангели не художник, а вроде его выставка

Ольга Данилкина — Fri, 16 Nov 2012 11:41:03 +0000

Текст к выставке непонятными значками, которые не перекодируются ни в какой внятный текст, и адрес, согласно которому гостей встретят у платформы Хлебниково, – атмосфера не то эскапизма, не то тайного сговора. «Сновидения Хокинга. Как выживший собирается выпутываться из сложившейся ситуации» – название мероприятия, «Последняя выставка Александра Евангели и съемки эпизода фильма объединения “Вверх!”» – в общем-то, все сведения о предстоящем событии, что были в моем арсенале. Уже прибыв на место назначения, берег канала, известный предыдущими выставками объединения, не покидало ощущение, что все кругом, а было их человек 30–40, включая самих участников, непременно в курсе, что происходит, конечно же, кроме меня. На берегу располагалась конструкция-помещение в форме куба из деревянного каркаса и натянутой на него плотной кальки. Время было уже позднее – в темноте куб оказался единственным источником света за счет ламп внутри. В пол, которого в общем-то не было – только плотный слой травы – был вмонтирован небольшой монитор с инвертированным видео. Одновременно в кубе могло находиться в среднем около десяти человек, их тени снаружи создавали эффектную картинку. По сценарию было отснято несколько сцен, главными персонажами которых были партизаны (Петр Жуков и Григорий Сельский) из дипломной работы «Горизонт» Даниила Зинченко, одного из участников объединения, девушка (Антонина Баевер) и художник (Александр Евангели). Статус зрителей не был прояснен – то их просили перемещаться по пространству в соответствии со сценарной задумкой, то позволяли просто наблюдать. Финалом, после которого большая часть зрителей разъехалась, стало сожжение конструкции. Куб облили розжигом, Александр Евангели читал текст – тот самый, зашифрованный в описании, и беспристрастно находился внутри куба, пока последний окончательно не превратился в постепенно тухнущий каркас. Запутавшись в массе интерпретаций и комментариев, Aroundart обратился к участникам объединения «Вверх!», чтобы те объяснили их замысел и рассказали, что же все-таки случилось. Ольга Данилкина: Этот проект, с одной стороны, выставка, с другой – съемка, и уже после события так ничего и не стало ясно. Что же это все-таки? Есть ли произведение Александра Евангели или это только вымысел фильма?Петр Жуков: Там действительно есть произведение, но оно имеет форму навязанного авторства. Есть автор Александр Евангели, есть кураторы – объединение «Вверх!», но произведение за него уже было сделано, а от него остался только текст, который он зачитывает, и который является текстом к выставке и одновременно авторским манифестом. Получается работа с навязанным авторством. Была идея создать зыбкое пространство, где непонятно – это выставка или съемки, чтобы зрители оказались в подвешенном состоянии. В то же время это отражает современную художественную ситуацию, где вроде есть автор, произведение, но непонятно, насколько оно его, так как существуют кураторы, институция и т.д. Насколько нужно автору что-то делать? Марсель Дюшан принес сам свой объект, а тут мы уже принесли за автора и подписали. ОД: Изначальная задумка – все-таки фильм или выставка? ПЖ: Придумывалось все одновременно. Мы как-то гуляли с Даней по Хлебниково вдоль канала, обсуждали нашу деятельность. Партизаны у Дани были в дипломном фильме «Горизонт». Мы решили развить из частной истории одного фильма какую-то сквозную вещь про партизан. По сюжету здесь персонаж-командир, один из партизан, еще жив – это получается «приквел» к «Горизонту». Тогда зимой мы сняли кусок, частью которого является работа Евангели, находящаяся внутри куба уже на этой выставке. Даниил Зинченко: В Хлебниково зимой мы увидели на другом берегу что-то типа шалаша, обитого клеенкой, подумали, что классный объект. Но потом решили сделать куб, а треугольник сжечь как раз в этой первой части, в работе Евангели, а затем сняли партизан весной, как они выбираются из берлоги и обретают огонь, которым в результате и поджигают выставку в кубе. И так все логично сложилось. ПЖ: История в том, что появляются партизаны из-под снега – из землянки – бродят и приходят к некоему конусу. Если вспомнить первичные религиозные символы, то он означает небесный купол. Партизаны получают от него чудесным образом огонь – это и есть свеча, с которой дальше они приходят на выставку – это и есть белый куб – и его поджигают. Внутри этого куба на видео отрывок про обретение огня, откуда партизаны пришли, только оно специально преломлено через фильтр. ОД: Зачем? ПЖ: По логике это небесное послание – оно всегда в некотором смысле странное. Это же видео было внутри нашего «Алтаря космизма» на выставке в Петербурге. Продолжая разговор, куб – это символически небесное пространство, что-то божественное, и одновременно музей. Партизаны, взяв огонь из жизненного пространства, сжигают этот музей, и одновременно с этим происходит символический переход, который и обозначает девушка – она очень быстро переходит со стороны художника на сторону брутальных партизан, мужчин из леса. Художник ощущает свой фатализм: он понимает, что без этого белого куба он уже не может существовать, ему нет места. ДЗ: Нужно еще пояснить мое отношение к партизанам – это некие заложники пространства, которые обрекли себя на смерть от поиска бесконечности. Они перемещаются из одной области в другую. Сейчас они встретили на своем пути богемную вечеринку и решили справиться с ней с помощью огня. Символично, что куб – это небеса, художник – прямой посланник небес. ОД: И вы на него наехали. ПЖ: Девку отжали. ДЗ: Дело в том, что художник должен чем-то жертвовать. Вот тут он пожертвовал ради прекрасной выставки своей музой. То есть украли не его девушку, а именно божество, музу. Александр Евангели: Раз музы нет, выставок не будет, эта – последняя. А вообще-то Даня сначала меня сжечь хотел, и мне это дико понравилось, я прям хотел сгореть. ДЗ: Да, ну ты и сгорел. Саша воспринял буквально, а мы хотели этого достичь с помощью фокусов кино. Саша пытался сжечь себя, но у него не получилось. АЕ: Холодно было. ОД: Почему в проекте оказался именно Александр Евангели? ПЖ: Совершенно очевидным путем: когда мы все придумали, то поняли, что нам нужен художник, но художник, у которого будет последняя выставка. Во-первых, мы с Евангели давно работаем, он уже почти участник объединения, а во-вторых, он когда-то же был художником, я знаю как минимум одну его работу. Это состояние художник-уже-не-художник, поэтому он может сделать последнюю выставку без всяких суеверных страхов, которые почему-то возникли в фэйсбуке сразу же после создания анонса. ОД: «Евангели уходит из искусства». ПЖ: Да, есть же суеверие, что нельзя говорить «последняя выставка». Предложили все это Саше, ему понравилось, он согласился. ОД: Александр, какова степень вашей ответственности за собственного персонажа? АЕ: Когда Авдей Тер-Оганьян в персонажной ипостаси рубил картон, то мы знаем, чем все закончилось. С тех пор мы приучены к абсолютной ответственности […]

Запись Очередная последняя: вроде Евангели не художник, а вроде его выставка впервые появилась Aroundart.org.

INDI VISUAL — интервью

Алина Гуткина — Mon, 31 Oct 2011 16:13:19 +0000

Интервью с одним из кураторов INDI_VISUAL Александром Евангели, а также с одним из участником проекта — художником Егором Крафтом, на мой взгляд, попавшим в точку, исходя из концепции проекта I Искусство, представленное на выставке, свидетельствует об опыте освоения существующих художественных практик молодыми художниками. На твой взгляд, рассматривают ли они сегодня возможность выхода за пределы существующего культурного поля и существует ли такая возможность? Мне кажется, ты и сама понимаешь, что всякий выход за пределы существующего культурного поля означает всего лишь расширение этого культурного поля, то есть новое понимание его предела. Нельзя оказаться за пределом – это означает прекращение работы художника. Об этом писал, в частности, Фуко в работе «О трансгрессии». Когда он это писал, это было открытием, потому что казалось, что можно прорвать границы искусства и оказаться за пределами. А теперь мы понимаем, что свобода и предел – это одно и то же. И современное искусство обречено долбиться об этот предел. И надеяться, что это к чему-нибудь приведет. Раскрой понятие «постинтерактивности», как ты понимаешь его и как он представлен на выставке. Например, мне показалось, что работа Гавриловой вполне себе в традиции концептуалистской. и т.д. Да, Соня действительно лучше оперирует идеями, чем пластическими формами, это такой способ думать идеями пластических представлений. Картами, например, или вообще серийными представлениями. Софья Гаврилова «Негативная диалектика» Мне кажется, что опыт интерактивности сегодня перестает быть актуальным как некий исключительный опыт искусства, подобно тому, как перестал быть актуален опыт живописца, фотографа, проститутки, космонавта или любой другой опыт, бывший сначала инновационным, а потом ставший традиционным. Интерактивность обыденна и сама по себе ничего не несет. Это просто инструмент, и размышления о его возможностях перестали быть интересны. Нам трудно осмыслить интерактивность как некую медиальность, потому что сегодня это скорее только возможность коммуникации, но при этом превосходящая нашу физическую реальность. Как интерпретировать возможность медиалогически? Это новый взгляд на вещи – постинтерактивность утверждает тотальный релятивизм и связность форм, в том числе и тех, что кажутся завершенными. Соня внедряет этот релятивизм в синтаксис Конституции и открывает странную свободу. Или исследуем возможность публичного высказывания – и обнаруживаем контексты, в которых медиум уничтожает смыслы, как это делает Валя Фетисов. Выбор участников связан с принадлежностью к школе Родченко. Можно ли назвать это попыткой «узаконить», как бы «зафиксировать» опыт становления конкретной институции? Должно ли быть важным для простого зрителя, что художники — выпускники Родченко? Мне не кажется, что школа Родченко нуждается в легитимации. Вся наша ситуация, премия Кандинского, Инновация, где выпускники и студенты Школы оказываются в шот-листе, уже сделала это за нас. Насчет простого зрителя – если он вообще существует, то ему пофиг – Родченко или ИПСИ. Думаю, что простой зритель – это придуманная конструкция в интересах каких-то массовых зрелищ и потребительских форматов, не имеющая отношения ни к зрителю, ни к искусству. Ситуация «простого зрителя», наверное, больше относится к моде – чтобы носить такое же, как носят на улице, а в нашем случае — опознавать современное искусство не только на выставках. Текст-концепция выставки говорит о рефлексии, которая потеряла свое значение. Художник все равно обязан учитывать ее, верно? каким тебе видится «идеальный» молодой художник — отрицающим ее, продолжающим, ставящим под сомнение? Она не то чтобы потеряла значение, а просто она так глубоко интегрирована в современное искусство, что потеряла значение как место прежнего упования – то есть она встроена в структуру любого произведения, и еще один уровень рефлексии ничего не добавляет. Увеличиваешь дозу – и ничего не чувствуешь, кайфа больше не становится, предел достигнут, ничего не происходит. Идеальный молодой художник мне видится как то, что поставлено под сомнение рефлексией. То есть художник – это такая фигура, созданная произведением и глубоко интегрированная в него. И добавление красок художнику ничего не добавляет к произведению. Идеальный художник должен исчезать. Елена Асташова «Живой портрет» Мне кажется, художник это вообще крайне подозрительная фигура, ему нужны деньги чтобы есть, спать, делать искусство и т.д. То есть он подвержен коррумпированию по самой своей природе. Не существует способа от этого уйти, если только не делать произведения, в которых художник исчерпывается, исчезает, как исчерпывается и исчезает рефлексия по поводу искусства. То есть произведение должно включать художника как абсолютную предельность, он должен исчезнуть в произведении. Личный чувственный опыт автора возможен только на руинах «представлений о реальности»? Откуда берется эта «безусловность собственного воображения»? А как же единое информационное поле, коллективное бессознательное и блаблабла Руины это такой мощный допинг для воображения. Кроме воображения не на что опереться. Мы только что о рефлексии говорили, – вот от нее и берется понимание того, что любое представление о реальности – твое, мое, Кузькина, Насти Рябовой, кого угодно – существует в историческом горизонте, коллективном бессознательном и блаблабла… Даниил Зинченко «Болото» Новые медиа — это просто одна из возможностей или это наиболее выразительный инструмент сегодня? Это одна из возможностей и наиболее выразительный инструмент для ряда задач. Ты познакомился с художниками на своем курсе Теория медиа? Расскажи про курс чуть подробнее. Познакомился как преподаватель, перед которым студент, как перед богом, наг в своих помыслах. Художник же раздевается в произведении, и просит критика, куратора прикрыть ему стыд. А курс у участников выставки был самым долгим, сочинялся можно сказать под них и на их глазах. Я просмотрел программы медиатеории и визуальных исследований разных университетов Европы и США, ведущих и периферийных. Везде разные программы, и я убедился в том, что с самого начала знал – медиа-теоретик как шеф-повар, сам придумывает блюдо, даже когда варит картошку или макароны. И новый курс – теперь годовой – читаю опять как бы заново. Я начинаю с систематической эволюции видения, т.е. с того, на чем закончил у предыдущих студентов. Это такая история искусства, пропущенная через разные контексты слепоты, которая до недавнего времени развивалась как форма античного умного видения. Искусство в своем усилии увидеть реальность каждый раз создавало новую историю, т.е. то, что искало. Это самое начало нового курса. Есть ли какой-то соревновательный момент между практической Школой Родченко и теоретическим курсом ИСА Бакштейна? а соответственно, между выпускниками? Какой подход тебе кажется наиболее удачным? Нет, не думаю. Мне кажется, различение между двумя арт-школами закладывается на вступительных экзаменах. В школу Родченко надо нести фотографии и видео, а на чердак Кабакова все остальное. Соответственно в Родченко идут выпускники ВГИКа, МАРХИ и МГУ, а в ИПСИ – выпускники Строгановки, а МГУ на […]

Запись INDI VISUAL — интервью впервые появилась Aroundart.org.