Ковылина Елена - Aroundart.org

Живописное равноправие

Наталия Безрукова — Tue, 22 Apr 2014 13:32:45 +0000

Выставка под кураторством Евгении Кикодзе и Анатолия Осмоловского «Живопись расширения» в Музее Москвы

Запись Живописное равноправие впервые появилась Aroundart.org.

Под новоэстетическими знаменами

Александра Шаповалова — Wed, 08 May 2013 11:29:05 +0000

Петербургская выставка группы «Новая эстетика», к недовольству ее участников, сразу была окрещена в анонсах ультрарелигиозной и правоконсервативной. А сегодня этот вопрос в Петербурге стоит остро. Битые окна в доме Набокова, разогнанные Чепмены, раздраженный Гельман. В сложившейся ситуации громогласно раздавшиеся обещания «креативного перфекционизма» и «творческой полноты», данные группой «Новая эстетика», казалось, сулили развязку. На ум приходили «Фронт Спокойного Благоденствия» и «Новые серьёзные», но кураторы петербургской выставки обещали, что будут показывать «про любовь и красоту». Накануне выставки участники развернули активную пиар-кампанию в интернете. Шутливое заявление фотографа Игоря Старкова о том, что «пускать на экспозицию будут только в белых тогах, на голое тело, а входными билетами будут отрезанные уши известных московских концептуалистов», разжигали зрительское любопытство. Незадолго до петербургского проекта группа представила в Москве выставку «Чернозём», призванную пробудить витальность русской души (правда, тогда эту витальность приходилось в прямом смысле слова откапывать — см. перформанс «Чернозём»). Итак, Невский, 20. Ротонда дома Голландской реформатской церкви, ныне — выставочный зал Библиотеки им. В. Маяковского, не показавший пока себя местом ключевых событий петербургской художественной сцены. На фуршетном столе вино и яблоки — еще ведь не закончился пост. На стенах — крупные, но неброские работы. В центре зала что-то мерно стучит — инсталляция молодого петербургского художника Стаса Багса под названием «Надежда». Этикетки к картинам несут имена известных деятелей и лауреатов престижных премий, но навевают скуку названиями: «Вера», «Единство», «Сила»… Как правило, это или процветший крест (Игорь Пестов, «Моя вера»), или божественная рука, разрывающая темноту (Алексей Дьяков, «Вера») или подобные более-менее предсказуемые высказывания на тему религии. Мотив народного единения развивают Денис Шевчук с его крестообразной (или свастикоподобной?) композицией из сжатых рук («Единство») и Алексей Михеев, изобразивший на холсте летящего орла с камуфляжной расцветкой военного самолета («Сила»). На их фоне привлекают внимание работы с менее ожидаемыми заголовками: «Пробегание» Сергея Ануфриева — комикс о зрителе, безучастно наблюдающим погоню; или «Русский Адидас» Игоря Старкова — фотозарисовки о буднях жителя спальных районов, проводимых в тренировках на дворовой спортплощадке. В художественном плане интересным оказывается, например, «Двойное одиночество» Андрея Помулева, последователя Тимура Новикова — минималистичный холст с силуэтами спутника и единоросского медведя. Или постмодернистичные «Пионерка, вытаскивающая занозу» группы Doping Pong, «Детки» Елены Ковылиной. Работа Doping Pong — на фоне почти шишкинского пейзажа девочка, сидящая в позе классической античной статуи. Свежая, румяная действительность с налетом глянца, несколько прямолинейный постмодернизм, играющий традициями старого искусства — от эллинизма до соцреализма. «Детки» Ковылиной — лаконичный белофонный диптих, изображающий женщину в русском костюме, занятую березовыми поленцами. Её вид вызывает в памяти одновременно образ младшей дочки Меншикова, томящейся в Березове, и «кокотки из скандинавской редакции с ее чувственным, порочным ртом». Открытие завершается чтением манифеста группы и перформансом. Манифест, страстно декламируемый с хор куратором Арсением Штейнером, пестрит фразами о «живом дыхании единого для всех субстрата», «необходимости национально-культурной идентификации» и объясняет упадок современной «пиджен-эстетики» отсутствием «сопричастности и Духа». Стилистическая причудливость и идейная напряжённость текста заставляют протереть глаза и еще раз оглянуться на стены зала. Перформанс «Россия» развивает идею работы Елены Ковылиной «Спеленутая душа России», показанной в апреле прошлого года в Rizzordi Art Foundation. Как и на московской выставке «Новой эстетики», он посвящён теме жизни и смерти, вернее, оживления через принесение жертвы. В мёртвой тишине в зал вносят завёрнутое в саван тело. Над ним возвышается фигура предводителя «новых эстетов» Антона Чумака во всём белом. Выдержав значительную паузу, он принимается разрывать саван, открывая взору зрителей фигуру юной девушки, забывшейся, кажется, смертельным сном. Красавицу оживляет поцелуй — однако в этой сказке ей приходится целовать разрезанную до крови руку Чумака. Странным образом в свете громких заявлений и манифестаций художественная составляющая движения оказывается самым тонким местом, которое в итоге рвётся. Заявленное в манифесте содержание не находит себе адекватного выражения в форме — ни «свободной любви к совершенству», ни рождения «религиозного опыта» зритель не находит. В эстетическом плане эти работы могут быть более или менее сильны, но они не производят ожидаемого эффекта. Тематически они либо чересчур программны, что оказывается скучно, либо неоднозначны, что выходит удачнее. Кажется, что художники, объединившись под новоэстетическими знаменами, оказались в растерянности. Обычно мрачный Игорь Пестов, здесь притихший и благостный, модный острослов Стас Багс — по-восточному задумчивый, скульптор и светоинсталлятор Алексей Дьяков здесь религиозный станковист, а мастер радикального перформанса Елена Ковылина обращается к технике холст/масло. Поставленные кураторами задачи могут быть чрезвычайно хороши, но на данном этапе художники не смогли дать на них внятного ответа. Каждый из участников группы представил своё решение вопроса, но единого высказывания не получилось, и выставка распадается на части. Чумак и Штейнер заявляют о себе в ответ на нападки критиков: «Новая Академия. Нет. Кремлёвская пропаганда. Нет. “Крайние правые”. Нет». Остается только спросить: «Кто же вы?». Материал подготовила Александра Шаповалова Фото: Владимир Михайлуца, Валентин Жмодиков и Антон Чумак; предоставлено Антоном Чумаком

Запись Под новоэстетическими знаменами впервые появилась Aroundart.org.

Елена Ковылина: «Я хочу манифестировать нечто позитивное»

Елена Ищенко — Wed, 10 Apr 2013 11:47:53 +0000

В галерее «Файн Арт» 8 апреля открылась выставка Елены Ковылиной «Красные гранаты», на которой, помимо уже известного видео, показаны картины, написанные художницей по мотивам одноименного перформанса. AroundArt расспросил бывшую радикальную активистку, зачем ей живопись, как она относится к феминизму и почему больше не рискует своей жизнью во время перформансов. Елена Ищенко: Перформанс «Красные гранаты», точнее, его видеодокументацию, уже показывали на нескольких выставках. Сейчас видео будет дополнено вашими картинами, иллюстрирующими перформанс. Зачем вам живопись? Елена Ковылина: Существует проблема фиксации перформативного жеста: тебя, действующее лицо, всегда снимает на фото или видео кто-то другой. Документация — это взгляд другого человека и, по сути, уже не твое произведение. У художника-перформансиста, который всегда делает работу здесь и сейчас, ничего не остается, кроме каких-то следов, артефактов и взглядов других людей. А картина, написанная самим художником, помогает увековечить перформативный жест. Эта идея для меня уже достаточно старая, я делала подобные работы раньше: в 2003 году показывала их на «Арт-Москве» от галереи Karin Sachs, позже выставляла у Лены Селиной в галерее XL, в 2008 году прошла моя сольная выставка в Женеве с двадцатью большими холстами в галерее Analix Forever. Тогда одну из картин купил коллекционер Виктор Бондаренко. Выставка в «Файн Арт» — это российский дебют проекта «Живописные образы перформанса», в котором я постаралась собственноручно увековечить свой перформативный жест. ЕИ: Но чтобы написать свой живописный образ перформанса вы все равно обращаетесь к видеодокументации, которая неизбежно будет взглядом другого человека. ЕК: Я посмотрела много визуальных материалов, сделанных разными людьми, и копалась внутри себя. Когда пишешь картину, создаешь образ, то неминуемо пропускаешь его через себя, как бы заново переживаешь этот опыт, и он уже получается твоим, личным. Картина — это уже твой аутентичный взгляд. Елена Ковылина, Краcные гранаты, х.м. 150*200см, 2013 г. ЕИ: Перформанс «Красные гранаты» показывали на выставке «Феминизм. От авангарда до наших дней» в музейно-выставочном центре «Рабочий и колхозница». Вы можете назвать его феминистским? ЕК: Скорее нет. «Красные гранаты» — это ремейк моей работы «Зеленые яблоки», сделанной в 1999 году в Армении, в селе Арзакан. Толчком к тому перформансу стала ситуация, которую я увидела в одном из деревенских домов: во время трапезы местные женщины не садятся за стол, а лишь прислуживают и смотрят на гостей с кухни. Меня это поразило, и я стала интересоваться местными традициями и обрядами, связанными с положением женщины. Оказалось, что в этой местности до 50–60-х годов прошлого века существовала такая традиция: если девушка выходит замуж и оказывается не девственницей, то ее родителям несут зеленые или незрелые яблоки, а ее саму отправляют обратно в отчий дом на осле задом наперед. Если девушка — девственница, то ее родителям дарят красные и спелые яблоки. В первом перформансе я как раз еду на осле задом наперед, и в руках у меня зеленые яблоки. В новом я тоже на осле, но уже смотрю прямо, и вместо зеленых яблок — плоды красных гранатов. ЕИ: Получается, что первый из этих перформансов был феминистским, а второй такого посыла уже не нес. ЕК: Я думаю, что у «Красных гранатов» более широкий смысл. Этот перформанс ставит вопрос о возможности существования человека и традиционных отношений в мегаполисе. Хотя в обоих перформансах показана ситуация какой-то неполноценности. В первом случае героиня неадекватна пространству и его моральным принципам. Во втором, наоборот, пространство губит человека: гранаты оказываются на асфальте, платье пачкается. Этот образ — метафора того, что город является неподходящим местом для подлинных отношений между мужчиной и женщиной, для семьи… Город непригоден для жизни. Елена Ковылина, «Детки», Перформанс, Фото, 2013 г. Москва ЕИ: Вы, наверно, знаете, что провыставку в «Рабочем и колхознице» говорили, что она совсем не феминистская. ЕК: А что такое феминизм? Здесь проблема только в определении понятий. Женщина говорит: «Я не буду пользоваться косметикой, я никогда не выйду замуж и буду профессором математики». Это феминизм. Другая женщина говорит: «Я хочу десятерых детей, я буду пользоваться косметикой и у меня будет муж». Мне кажется, что и это феминизм, потому что здесь налицо определенная, выбранная самостоятельно роль. Как раз наличие стейтмента, позиции, которую женщина свободно выбирает, в которой комфортно себя чувствует и через которую реализует свой человеческий потенциал, это и есть феминизм. Я это так понимаю: жить в согласии с собой, творить, делать то, что ты считаешь нужным и правильным. ЕИ: То есть вы не согласны с тем, что феминистка обязательно должна иметь политическую позицию? ЕК: Сегодня все позиции неизбежно становятся политическими. Например, делая перформанс «Детки», я выступаю против ювенальной юстиции. Это понятно даже без сопроводительного текста. Я топором строгала детей из полешек, рисовала им лица, пела колыбельные и раздавала их зрителям со словами «Наши дети — для нас, наши дети — для родителей, наши дети — для любви, наши дети — для игры». Так что политический аспект есть во всех моих работах. ЕИ: У вас есть манифест «Красный чулок», в самом начале которого вы призываете: «Художницы! Не забывайте о девушках в себе!» Но что это значит — «девушка», «женское»? ЕК: Женское? Это все. Мне кажется, что в женственности скрыта колоссальная сила, которая вообще составляет основу нашей жизни. Это любовь, это дети, женщина продолжает человеческий род… Это такая огромная энергия, мне кажется, от нее нельзя отказываться, наоборот — нужно к ней прислушиваться, культивировать ее. Елена Ковылина, «Кулак», Перформанс, Видео, 2012 г. Москва ЕИ: Лена, вы и многие другие современные художницы своим главным материалом и медиумом выбрали тело — от Марины Абрамович до Синди Шерман. При этом мужчин-художников, которые бы так использовали свое тело, практически нет. Как вы думаете, почему именно у женщин тело становится инструментом художественного жеста? ЕК: Искусство перформанса еще достаточно молодое, а во всех молодых жанрах критерии еще не окончательно застыли и здесь есть пространство для собственного высказывания. Выразить себя в перформансе легче, чем в других жанрах. За живописью стоит многовековая история искусства, в ней выработаны свои технические приемы, свои критерии. Даже физиологически живопись более мужская: писать большой холст физически тяжело. Поэтому конкурировать женщине с мужчиной в живописи сложнее. А тело… Женщина намного легче управляет собственным телом, чем мужчина. ЕИ: Вы говорите сейчас о физической сложности живописи, но ведь многие из ваших перформансов было тяжело исполнить именно физически! ЕК: Я всегда была хорошо натренирована. Тем более, исполняя перформанс, ты входишь в измененное состояние и перестаешь чувствовать боль. Правда, с возрастом тело начинает ускользать от тебя. У меня иногда возникает ощущение, что оно уже не всегда подвластно моей воле. Но это ощущение появилось […]

Запись Елена Ковылина: «Я хочу манифестировать нечто позитивное» впервые появилась Aroundart.org.