Ломаско Виктория - Aroundart.org

Пост, нео и де: художественные упражнения в колониализме

Елена Ищенко — Wed, 10 Sep 2014 10:31:48 +0000

В Москве прошли две разные выставки, говорящие об одном – о месте слабого в постколониальном мире, «Десять тысяч уловок и сто тысяч хитростей» в Институте РАН и «Без названия... (местные из неотсюда)» в МСИ «Гараж».

Запись Пост, нео и де: художественные упражнения в колониализме впервые появилась Aroundart.org.

Антошка кучерявый — я тебя знаю

Алина Гуткина — Thu, 24 Nov 2011 13:31:29 +0000

22 ноября художники Виктория Ломаско и Антон Николаев презентовали свою книгу «Запретное искусство», созданную в жанре графического судебного репортажа по мотивам уголовного процесса над кураторами одноименной выставки Ерофеева и Самодурова. Глава «Свидетели защиты наносят ответный удар» была номинирована на премию Кандинского в 2010 году. Aroundart поговорил с одним из авторов книги, художником и основателем арт-группы «Бомбилы» Антоном Николаевым. Алина Гуткина: Кто из вас рисовал? Антон Николаев: Рисовала Вика. АГ: Что вас объединило с Викой Ломаско? АН: Нас объединило маргинальное положение в арт-среде. И меня и Вику раздражала необходимость изучать скучные постмарксистские тексты на эстетические темы в корявых переводах и делать унылые формалисткие работы: поярче — для продажи в коммерческих галереях, потускнее — чтобы получать под подобное творчество гранты. Так как все современные актуальные жанры выросли из нонконформизма, у нас возникли естественные претензии к нему. Мы решили поставить эксперимент — делать такое искусство, как будто бы никакого авангарда не было. Ни Лианозовской школы, ни соц-арта, ни концептуализма, ни девяностых. Самым интересным из того, что осталось после такой зачистки истории, нам показалась советская книжная иллюстрация. Забавно, что Кабаков, Пивоваров, Булатов, Васильев выросли именно оттуда. Сейчас их рисунки для детских книжек выглядят не менее интересно, чем их основное творчество, которое часто воспринимается лишь как остроумная антисоветчина. Изучение старых советских книг с иллюстрациями Валька и Бидструпа, бесконечное ворчание в адрес современных эпигонов концептуализма объединило нас. АГ: Расскажи о сути идеи делать зарисовки? АН: Я придумал его как проект «Новый Бидструп». Мы хотели ездить по стране и искать что-то архаичное, писать об этом репорты, которые напоминали бы описание каких-то странных реинактментов. Мы даже успели сделать серию «Провинция» которая была опубликована во Франции. Когда начался процесс над Ерофеевым и Самодуровым, я предложил забить на время на провинциальные поездки и заняться судебный проектом, так как лучшего материала, на котором можно показать, как мобильная городская цивилизация сталкивается с традиционной сельско-общинного типа, не придумаешь. Кроме того, это был уникальный случай (если, конечно, не считать аналогичную историю с судом по поводу выставки «Осторожно, религия!», когда современное искусство безусловно и жестко соприкоснулось с социальной реальностью, а описание этого процесса обещало стать интересней, чем сами произведения, которое этот искусство способно произвести. Надо сказать, что Вике поначалу не очень понравилась эта идея. Ей казалось, что суд — это ужасно скучно. Но после нескольких заседаний заинтересовалась, втянулась и даже соглашалась ходить туда без меня, записывая реплики в блокнот, по которым я потом делал репортажи. Первые две главы книги нарисованы, как у Бидструпа. Так как Вике не хватало живости линии датчанина, она предложила добавлять к рисункам фактуры, кроме этого, к «Бидструпу» добавили Валька. Были наброски, эксперименты, обсуждения. Сквозь стилизации интересно пробивалась и собственная Викина манера. Результат заметно улучшился. Интересно наблюдать, как от главы к главе меняется ее стиль, становясь все более самобытнее, профессиональнее и интереснее. Она подключила к работе отца, который помог ей написать от руки все буквы — долгая и кропотливая, но необходимая работа. Я писал и редактировал тексты. Кроме заключения последней главы, все тексты от ее лица либо сильно перелопачены мной, либо заново переписаны. Моя мать искусствовед Людмила Бредихина неоценимо помогла с редактурой. АГ: Каково сегодня должно быть восприятие книги? АН: Мой хороший приятель доктор социологии Алек Эпштейн сказал, что Солженицина в наше время не стали бы читать, а нашу книгу обязательно прочтут. Может, такое сравнение с Солженициным и излишне комплиментарно, но экономика внимания сейчас такая, что люди не хотят читать о важном долго. Если что-то на самом деле важно, пожалуйста, скажи коротко. Мне кажется, что мы нашли форму, адекватную современному вниманию, чтобы говорить о важных для социума проблемах. Но это, конечно, только наш опыт. АГ: Зачем дана рекомендация не смотреть книгу детям и лицам с неустойчивой психикой? АН: Это саркастическая шутка Виктории, которая так оформила обложку. Со стороны обложки поп смотрит в дырочку, с другой стороны — предупреждение о том, что не надо смотреть. Такая же табличка была на выставке «Запретное искусство», где работы были помещены за фальшстенами, что, впрочем, не помешало «мракобесам» подать на кураторов в суд и выиграть. АГ: Какое конкретно давление ты испытываешь со стороны власти? АН: Со мной иногда происходят неприятные истории. Например, когда я в один из последних разов ездил в один республиканский центр читать лекции о социальном искусстве в местном университете, организаторам звонили из центра «Э» (отдел МВД по борьбе с экстремизмом — прим. АГ).люди были сильно напуганы, но проявили твердость характера и не отменили лекции. АГ: Попытки «запугать» до какой степени уже не работают? АН: Мне кажется, что часть интеллигенции уже привыкла к давлению со стороны государства, их это только бодрит. На самом деле, «гебешники» побаиваются образованных, социально-активных людей. Каждый такой человек может устроить сильный и неприятный для них скандал в случае прямого давления. Главное — не бояться их, а вежливо, но твердо отказываться от любых контактов и сотрудничества. Хотя эта игра с государством конечно же небезопасна. АГ: Какие твои действия могли подпадать под 282 статью? АН: Я курировал выставку «Инфраструктура» в рамках фестиваля «Пошел! Куда пошел?», который организовал Денис Мустафин. Там участвало около 40 художников, в частности, была выставлена работа Риты Саяпиной, которую я взял в Интернете, не спросив разрешения автора. На ней была изображена голая девочка со свинкой в руках, нимбом и надписями скопированными с богородичной иконы. «Народный собор» заявил, что написал заявление в прокуратуру о том, что они считают, что, выставив эту картину, я оскорбил их религиозные чувства, поэтому меня нужно привлечь за разжигание религиозной розни. Мне удалось случайно узнать, что они осуществили свою угрозу — в психиатрический диспансер пришел запрос из милиции о моем психическом состоянии, в котором были вкратце изложены обстоятельства этой истории. АГ: Что значит «отнестись по-философски» к обвинениям в экстремизме? АН: Я понял, о чем ты спрашиваешь. О месте в книге, где сотрудник центра «Э» угрожал отправить меня в СИЗО, после того как меня поймали на подступах к суду после нашей с «Фемидой» акции. Про него еще Олег «Свинтусоид» Васильев рассказывал, что он обещал выбить зубы. Так вот — он прогнал телегу, что я прохожу по базам как нацбол и меня посадят. А я сделал вид, что он ничего особенного не сказал. «Эшник» понял, что на понт меня не взял и отстал. У них там целая драматургия. […]

Запись Антошка кучерявый — я тебя знаю впервые появилась Aroundart.org.

Запретное искусство: репортаж

Катерина Белоглазова — Thu, 24 Nov 2011 09:28:44 +0000

22 ноября в книжном магазине «Гилея» прошла презентация книги «Запретное искусство» художницы Виктории Ломаско и куратора и журналиста Антона Николаева. Книга, выпущенная петербургским издательством «Бумкнига», выполнена в жанре графического репортажа и рассказывает о скандальном уголовном процессе над кураторами выставки «Запретное Искусство — 2006» Юрием Самодуровым и Андреем Ерофеевым, обвинявшимися в разжигании религиозной розни. Еще по ходу судебного разбирательства иллюстрации Виктории публиковались в прессе. Эти зарисовки, снабженные подписями Антона, радовали своей простотой и здоровым юмором и одновременно шокировали нелепостью ситуации, разворачивавшейся в зале суда, всех, кто сохранял надежду на победу здравого смысла над абсурдностью этого процесса. В течение всего рассмотрения дела авторы иллюстраций бесплатно делились ими по просьбе изданий. «С журналистами, — как рассказала Виктория, — первое время было сложно. Все были уверены в том, что это анекдотический процесс, и дело ничем особенно не кончится». Поток статей о суде над искусством хлынул не сразу. Сегодня об анекдотичности дела о «Запретном искусстве» говорить глупо. Парадоксальным образом, на фоне резкого усиления деятельности ультраправых и националистских движений, на скамье подсудимых по 282 статье УК РФ (разжигание межнациональной, религиозной, общественной розни), почему-то все чаще оказываются именно художники, либеральные и левые активисты. А свобода художественного высказывания и действия находится в весьма уязвимой позиции относительно усердно насаждаемой, надутой, парадной идеологии. В центре внимания организаторов выставки 2007 года в Сахаровском центре оказалась именно эта, одновременно острая и уязвимая сторона современного искусства и связанная с ней тревожная тенденция к самоцензуре среди директоров музеев, «чистящих» собственные выставки под давлением ультраправых поветрий. Выставка собрала именно те работы, которые в течение 2006 года не попали в открытый доступ, не вписавшись в некую негласную цензуру музеев и галерей. Среди них были работы видных деятелей российского современного искусства (Кабакова, Рогинского, Косолапова, Рошаля, Сысоева, Бахчаняна), созданные, преимущественно, в поздний советский период, а также несколько произведений, принадлежавших уже 2000-ым годам. Cогласно замыслу Андрея Ерофеева, экспонаты выставки были скрыты от посетителей фальшстеной со смотровыми отверстиями; для того, чтобы увидеть работы, нужно было предпринять определенное усилие — перетащить к отверстию стремянку и потом уже заглянуть в «табуированное» пространство. Именно желание православных сторонников обвинения «через не могу» лицезреть богомерзкие произведения и отражено на обложке новой книги. Фотографировать на выставке тоже не разрешалось, однако ни фальшстена, ни предупреждения не остановили активистов «Народного собора» от созерцания экспонатов, так чудовищно отразившегося на их моральном и даже физическом здоровье. Например, участник «Народного собора» и лидер православной организации «Народная защита» Владимир Сергеев утверждал, что его жена умерла не, в последнюю очередь, из-за посещения этой выставки (женщина cкончалась от рака — прим. КБ). При выпуске этой книги авторам было очень важно добиться синтеза пластической составляющей и текста. В книге о суде по делу Ходорковского, о которой Виктория рассказала во время презентации, по словам художницы, правильный баланс между рисунками и текстом не был найден. Поэтому для издания «Запретного искусства» было решено использовать только рукописный шрифт — папа художницы переписал всю книгу от руки. Все вошедшие в книгу высказывания строго документальные — Антон Николаев и Виктория Ломаско старательно записывали все услышанное ими за время слушаний, и большая часть работы была связана как раз с окончательным отбором реплик и диалогов из громадного массива ярких, нелепых и противоречивых высказываний, услышанных на суде. «За феерию, которую православные подарили мне своей мимикой, жестами, поведением, я им как художник была благодарна, но иногда было действительно страшно», — признается Виктория Ломаско. Другими спикерами на презентации, помимо авторов «Запретного искусства», стали российско-израильский социолог Алек Эпштейн и блогер Олег Васильев (svintusoid). В этом году они совместно выпустили книгу «Полиция мыслей», посвященную всестороннему рассмотрению понятия «экстремизм» в современном российском обществе, а также роли экспертного сообщества, привлекаемого властью для оценки тех или иных выступлений и акций, квалифицирующихся как экстремистские. Многие из таких «экспертных» мнений, высказанных во время процесса над Самодуровым и Ерофеевым принадлежали людям с научными степенями, культурологам и искусствоведам, но по своей сути, эти оценки не отличались от морализирующего пафоса представителей православных организаций, лишь в смягченной наукообразной форме клеймя выставку как оплот «бесноватого нигилизма». Такое поведение Алек Эпштейн назвал «предательствои интеллигенции» и предложил исключить подобных «экспертов» из числа «рукоподаваемых людей». С точки зрения авторов «Полиции мысли», судебный процесс над организаторами «Запрещенного искусства — 2006» очень симптоматичен. Опираясь на недавние судебные дела по 292-ой и 280-ой статьям УК РФ, Эпштейн и Васильев демонстрируют механизм, как правящий режим чем дальше, тем больше превращает в «экстремистов» все большую часть мыслящего населения страны. Становится понятно, что экстремизмом называются любые политические, культурные и религиозные проявления, которые не укладываются в мейнстрим — будь то либеральная оппозиция или независимые профсоюзы, «нетрадиционные» религии или современное искусство. Юрий Самодуров, так же выступивший на презентации книги (Андрея Ерофеева сейчас нет в Москве), еще раз подчеркнул, что уверен: «художник имеет право на кощунство!», ведь речь идет о защите общего культурного и исторического достояния граждан России, а не о предметах сугубо религиозного поклонения. Защищая свободу художественного высказывания от незаметных по отдельности, но устращающих в единой тенденции нападок обскурантизма, мы защищаем свободу и ясность нашего мышления — то, что обеспечивает качество жизни и развитие. Конечно, на презентации «Запретного искусства» прозвучали слова в поддержку активиста «Другой России», художника Матвея Крылова, которому недавно было предъявлено несоразмерное с масштабом инцидента и здравым смыслом обвинение в покушении на жизнь и здоровье прокурора Алексея Смирнова. Возможно, «окропление конституционной водой», затеянное на объявлении приговора по «Запретному искусству — 2006» Авдеем Тер-Оганяном (также в свое время обвинявшимся в разжигании религиозной розни и оскорблении чувств православных верующих за свой перформанс «Поп-арт»), помогло бы нашим судебным служащим увидеть реальные угрозы общественной жизни, порождаемые российской политической ситуацией Под конец, пока авторы подписывали книги гостям, прозвучало еще одно неожиданное выступление. Один из гостей презентации, серьезный мужчина лет пятидесяти, филолог по профессии и старообрядец по вероисповеданию, зачитал свое многостраничное эссе на тему суда над Самодуровым и Ерофеевым. С помощью весьма затейливой аргументации, используя библейские цитаты и факты из истории мирового искусства, мужчина логически доказал, что подавшие в суд на «Запретное Искусство — 2006» православные активисты получили-таки удовольствие от посещения выставки, и дело не имело состава преступления. Раздались аплодисменты. P.S. Никаких хоругвеносцев, к счастью, на презентации этой очень оригинальной и правильной книги замечено не было. Ни одного чувства верующих не пострадало. Материал подготовила Катерина Белоглазова

Запись Запретное искусство: репортаж впервые появилась Aroundart.org.