Шишкин-Хокусай Александр - Aroundart.org

23–29 октября

Данита Пушкарева — Mon, 30 Oct 2017 13:29:48 +0000

Объединение Parazit в Центре им. С. Курехина, персональные выставки Аси Маркулиной в Музее Сновидений Фрейда, Хаима Сокола в ЦТИ Фабрика, Рубежа Вековъ на площадке «Старт»

Запись 23–29 октября впервые появилась Aroundart.org.

Кто подопытный, а кто лаборант

Лизавета Матвеева — Wed, 14 Dec 2016 05:45:19 +0000

О художественном объединении «Паразит», которое работает в Санкт-Петербурге с 2000 года

Запись Кто подопытный, а кто лаборант впервые появилась Aroundart.org.

Производственный роман

Татьяна Сохарева — Wed, 02 Dec 2015 11:48:35 +0000

Татьяна Сохарева о выставке «Что-то происходит» — попытке взаимодействия реального производства с современным искусством — в «Варочном Цехе» в Мытищах

Запись Производственный роман впервые появилась Aroundart.org.

Красноярская биеннале: опыт чувствования

Олеся Позднякова — Fri, 09 Oct 2015 10:16:21 +0000

В Красноярске открылась одиннадцатая музейная биеннале «Практики соприкасания», куратором которой стал Сергей Ковалевский. Олеся Позднякова рассказывает о том, как суггестивность на этот раз подменила критическую дистанцию.

Запись Красноярская биеннале: опыт чувствования впервые появилась Aroundart.org.

Фото: On my way (Венеция)

Лизавета Матвеева — Mon, 01 Jun 2015 15:22:47 +0000

Фотоотчет выставки современных художников и несколько членов Арефьевского круга в пространстве Cultural Flow Zone венецианского университета Ca’ Foscari при поддержке CYLAND

Запись Фото: On my way (Венеция) впервые появилась Aroundart.org.

Мне бы в небо

Мария Калашникова — Wed, 12 Feb 2014 08:27:11 +0000

Мария Калашникова делится впечатлениями от эффектной выставки «Наверху», которая работает на территориях, куда современному искусству, казалось бы, вход запрещен

Запись Мне бы в небо впервые появилась Aroundart.org.

XI Биеннале графики: оправдание предмета

Александр Дашевский — Tue, 12 Nov 2013 08:33:02 +0000

В октябре в Калининграде прошла XI Биеннале графики стран Балтийского моря. Об этом культурном долгожителе, проекте Калининградской художественной галереи и о месте графики в современной системе искусстве, – один из кураторов Биеннале Александр Дашевский. Изначально биеннале продолжала линию больших общесоюзных смотров, но без идеологии и цензуры. В советское время графика в системе официального искусства находилась на особом положении – в этой сфере государственный прессинг был наименьшим. Неудивительно, что сословие графиков в конце 80-х – начале 90-х было активным и готовым к переменам. Судя по воспоминаниям, первые биеннале были событиями, очень притягательными и для художников, и для публики, и для критики. Сотни заявок на участие со всей территории бывшего СССР давали организаторам возможность отбора и формирования репрезентативной экспозиции. С течением времени фокус сместился на Балтийский регион, у каждой страны-участницы появился свой куратор с отдельным проектом. Изменилось и положение вещей. С каждым разом все сложнее становится определить и оправдать предмет биеннале. Особенно это стало наглядно сейчас, когда акцент был сделан на оригинальной графике. Printmaking хотя и подчиняется общим тенденциям, до сих пор сохраняет подобие автономности. Требующий специальной подготовки процесс изготовления, постоянные технологические инновации, сложное дорогое оборудование – все это позволяет, при желании, выделять печатную графику в отдельную сферу. Ни в коей мере это не относится к рисунку. В последнем сборнике Vitamin D (New perspectives in drawing) издательства Phaidon, экспертный совет причислил к рукотворной графике искусство в диапазоне от стрит-арта до скульптуры и видео. Ни масштаб мероприятия (двадцать художников), ни временные, ни (особенно) бюджетные рамки не позволяли устроить сколько-нибудь представительной подборки отечественного искусства. Да и сама задача – предъявить современное положение вещей в графике – не продуктивна. Максимум, что можно получить на выходе – выставку-трюизм, еще раз демонстрирующую, что привязанность к дискурсу у современного художника больше чем к технологии и что смещение границ – до сих пор беспроигрышная стратегия. Тем не менее, и в этой расплывчатой сфере проявляет себя дух времени. Он стал фундаментом проекта. Экспозиция показывала двадцать способов взаимодействия с этим духом, двадцать откликов на его вызовы. Петербургский раздел XI Биеннале графики стран Балтийского моря, Калининградская художественная галерея, 2013 Если описывать атмосферу текущего момента, то без слов «недоверие», «апатия», «отчуждение» не обойтись. На первый план выходит ощущение внешнего мира как подозрительного, неуютного, ненадежного. Сферы, с которыми принято ассоциировать современность, воспринимаются как обманчивые, эксплуатирующие человека, враждебные. Недоверие вызывает политика и возможность на нее влиять, массмедиа и достоверность информации, социум и необходимость себя с ним ассоциировать, наука и правильность ее выводов, технологии и их безопасность, искусство и его искренность, независимость от рынка и моды. Выход в общественное пространство ставит человека перед лицом медийной банальности, делает жертвой внешних интересов, лишает самотождественности. Отчужденная реальность порождает желание выйти за ее пределы (Владимир Григ, Андрей Рудьев), найти территорию, на которой возможно настоящее существование, или отвоевывать пространство и время, сантиметр за сантиметром, минута за минутой в творческом акте. Художники, опасаясь внешнего разнообразия, намеренно сужают круг образов до приватной сферы, домашнего очага. Бытовое, частное представляется областью, отгороженной от внешнего мира, территорией на которой возможно доверие и подлинность. Аня Желудь бесконечно каталогизирует и воспевает утварь и приусадебное хозяйство, пытаясь защитить его от мира, увековечить. Александр Шишкин-Хокусай выстраивает абсурдные сцены из немногих «одомашненных» персонажей и предметов. Другие спасаются от коррумпированной современности, погружаясь в прошлое, двигаясь к истокам, корням. Татьяна Стадниченко удачно рифмует морщины и лощины, накладывая портреты пращуров на карты ареала их обитания. Владимир Мигачев делает почву героем своих произведений. Владимир Наседкин проявляет образы древнерусской архитектуры в холодной минималистской абстракции. Для третьих такой территорией становится мифологизированная область классического искусства. У Владимира Козина тема недостижимого образца, эталона и собственного неказистого, но мужественного пребывания в его тени – одна из центральных. Ростан Тавасиев рассуждает на тему русской пейзажной живописи и невозможности дотянуться до нее из сегодняшнего дня. Виталий Пушницкий как патологоанатом разбирает классические произведения до формальной структуры. Иван Говорков показывает невозможность вырваться из-под гнета классики. У него же отчетливо проявлена другая важная стратегия – процессуальность. Когда результат творческого акта оказывается объектом рыночной манипуляции, а образная составляющая – продолжением массмедийной банальности, художник может обрести себя в процессе создания искусства. В первую очередь это относится к рисункам Влада Кулькова. Александр Морозов дает свою версию медитативного растворения и художественного проживания момента в серии «Фиксация полетов птиц». За аккуратно прочерченными траекториями синиц, дроздов и ворон с указанием времени, проступает фигура лирического героя-созерцателя. Керим Рагимов углубленно и трудоемко воспроизводит фотографию графическими средствами. Продолжительный, смиренный ручной труд, очищает изображение от информационного глянца и делает событием собственной биографии. Так же, с помощью ручного вырезания из железа Юрий Штапаков возвращает к жизни top-10 своих культурных героев. Отвоевывает образы у банальности Петр Швецов, кидаясь на любой затасканный образ с драйвом первооткрывателя. Еще один вариант – коллажирование отчужденной реальности, демонстрация ее искусственности, условности. Рисунки Ольги Тобрелутс симулируют умиленное вырисовывание домашних питомцев. За собачками то и дело начинают мерещиться политическая и социальная критика, но зритель так и замирает в состоянии амбивалентности. Валерий Гриковский совмещает разнородные образные клише, придавая композиции аллегорическое и ироническое звучание. Особенно осязаемо отчуждение проявляется при разговоре о биологии, телесности. Тело, его зарождение и функционирование репрезентуются как механические имперсональные процессы, таинственные и неустойчивые. Душа, личность выглядят необязательным придатком к ним. Так цвета в рисунках Андрея Горбунова специально лишены ассоциаций с плотью. Холодный «дизайнерский» розовый превращает тело в макет. Причем этот макет способен внезапно утратить свою форму, мутировать, переродиться, генномодифицироваться. Хрупкие коллажи Сергея Денисова описывают жизнь как загадочную череду автоматических изменений, где переход от робота к насекомому, от насекомого к человеку происходит без изменения сути и онтологического статуса. О графике, как о сфере, можно сказать, что ее сейчас нет. Ни внятного водораздела с другими областями, ни вектора, ни школы, ни характерной фигуры художника. Однако, нельзя сказать, что она отмерла и потеряла место в современном российском искусстве, как монументальное или декоративное искусство, процветавшие в советское время. Скорее эта территория ощущается как незанятая, опустевшая, но готовая к новому заселению. С ней связаны воспоминания и ожидания. Внешний мир, враждебный, давящий и заполненный фальшивками сформировал клан советских графиков и определил их особую роль в отечественном искусстве. Современный, отчасти схожий климат может включить работу культурной памяти. И тогда графика снова станет той областью, где будут происходить разработки новой проблематики и языка российского искусства. Фотографии предоставлены Александром Дашевским

Запись XI Биеннале графики: оправдание предмета впервые появилась Aroundart.org.

Истории из головы

Сергей Гуськов — Tue, 03 Apr 2012 10:06:30 +0000

Выставка «Головной отдел», открывшаяся 2 апреля в тяжелый день понедельник в галерее «Комната», оставляет ощущение легкости, хотя исходная история и содержательная часть вовсе не легкие. Художник Шишкин-Хокусай, известный также как театральный художник-постановщик Александр Шишкин, намеренно пошел по пути создания форм, необременительных для восприятия. Головы, человечьи, животные или напоминающие функциональные здания, кажутся хрупкими и отчасти несерьезными, остаются одной ногой в воображении, которое их породило. При этом, кажется, они вот-вот готовы вернуться в состояние до воплощения, раствориться в полутемном помещении галереи: кое-где обнажается проволочный каркас, словно покрывавшая их «кожа» уже дематериализовалась. Если взглянуть в глазные отверстия или в то, что выполняет их функцию, видишь крохотные фигурки, которые наполняют своей жизнью пустоту внутри голов. По словам художника, он отталкивался от известных библейских историй. Сцены можно прочитать, зная ветхо- и новозаветный контекст, хотя, скорее всего, многие из пришедших не были знакомы с этим контекстом на уровне, достаточном для понимания туманных аллегорий, которые, к тому же, получили некое сюжетное развитие за то время, пока художник с ними работал. В итоге, выставка действительно могла бы выглядеть как собрание миниатюр, скрытых в крупных объектах, если бы не одно «но». Для куратора Валентина Дьяконова, более известного в качестве арт-критика, выставка стала очередной возможностью оказаться, по его собственным словам, «с другой стороны» — не нужно выносить оценок, критически всматриваться в экспозицию. Да и собственно кураторскую задачу Дьяконов обозначил в записи на фейсбуке (а на вернисаже подтвердил ее) исключительно как выбор цвета стен — удобная установка, сложности с которой возникают разве что в том случае, если нужно выставлять работы вроде «Жизни» Недко Солакова, где цвет стен полностью во власти художника. Естественно, куратор несколько лукавит. В данном случае Шишкин и Дьяконов проделали громадную подготовительную работу, изменив в значительной степени первоначальный проект, продумав, как быть с пространством галереи, а это достаточно сложное помещение с окружением, которое влияет на восприятие. Галерея расположена в театре «Школа современной пьесы» с его характерной архитектурой, кривоватыми стенами, а именно такие особенности усиливают ауру места. Приходится иметь дело не с «белым кубом», предположительно нейтральным и способным вместить что угодно, а с привередливым помещением, требующим внимания и ухищрений, которые не сводятся к одному лишь цвету стен. Поэтому нарочито вынесенные в экспозиционное пространство провода и адаптеры — сложно сказать, насколько это делалось сознательно, а насколько оказали влияние условия места — позволяют связать художественный проект и выставочный зал, каждый из которых обладает своей собственной историей. Инфраструктура, вынесенная, как в супермаркетах, вовне полостей в стенах, подкрепляет своим примером такой же вынос внутренних историй вовне — буквально вынос мозга из голов, созданных Шишкиным. Разрыв между тем, что закладывалось в проект, и тем, что считывается по факту на выставке, находит свое разрешение в экспозиционном подходе. Стирается граница между внутренними и внешними историями, миниатюры заполняют зал, а аллегории, даже если культурная память не позволяет их прочитать, начинают работать как ожившая история, почти что как театральное представление или кинематограф. Выставка строится по модели небольшого специализированного музея. Последнее время можно ощутить усилившийся интерес к этой теме. Но куратор и художник пошли в выстраивании музея не до конца. Например, они не стали вывешивать экспликации рядом с работами, хоть у них и была такая идея. И правильно сделали. При ярком освещении тексты с объяснениями, интерпретациями, вспомогательной информацией и интересными фактами уводят внимание от самих работ, причем в большинстве случаев уводят так, что человек уже больше и не возвращается к работе, которая становится теперь всего лишь иллюстрацией к тексту, хотя и предполагается, что должно быть ровно наоборот. Учитывая рассеянный свет на выставке «Головной отдел», можно предположить, что экспликации убили бы ее одним выстрелом: все силы уходили бы на понимание текстов, а головам и миниатюрам в них оставались бы лишь короткие взгляды. Вообще музей и полутьма, или даже темнота, в которой нужно заниматься некой познавательной деятельностью, — опасное сочетание, как показал пример одного из залов в ММСИ, где в рамках большого проекта показывается постоянная коллекция музея: нужно было, подсвечивая чем-нибудь, смотреть в полной темноте картины, графику и объекты, читать названия работ. Как рассказывают очевидцы вернисажа в ММСИ, некоторых арт-критиков этот эксперимент чуть не привел к травматизму. Экспликации в галерее «Комната» действовали бы так же, как подобный эксперимент, поэтому хорошо, что Дьяконов и Шишкин сумели вовремя поставить точку. Уходишь с выставки с мыслью о цельной истории, хотя и не можешь понять, чему же конкретно посвящен этот музей, оказываешься в том же положении, что и средневековые горожане, которые приходили в соборы, не понимая тонкостей богословия и не зная священной истории в ее полноте, но всматривались в сюжеты, запечатленные в скульптурных композициях и фресках: только раз за разом, снова и снова приходя в храм, человек собирал общую картину. Наверное, примерно так и должна выглядеть деятельность музея. Фотографии предоставлены галереей «Комната» Материал подготовил Сергей Гуськов

Запись Истории из головы впервые появилась Aroundart.org.