Венецианская биеннале - Aroundart.org

Эпоха перемен, абсурда и фейк-ньюс

Лизавета Матвеева — Tue, 30 Jul 2019 17:32:49 +0000

Лизавета Матвеева рассуждает о Венецианской биеннале под кураторством Ральфа Ругоффа и о том, как ирония в искусстве может изменить восприятие жизни и нас самих.

Запись Эпоха перемен, абсурда и фейк-ньюс впервые появилась Aroundart.org.

Венецианская биеннале: Толерантность вместо искусства

Лизавета Матвеева — Tue, 23 Jun 2015 08:51:09 +0000

Куратором Основного проекта очередной Венецианской биеннале – All the World’s Futures – стал Окуи Энвезор. О многослойном проекте, в рамках которого толерантность взяла верх над искусством, рассказывает Лизавета Матвеева.

Запись Венецианская биеннале: Толерантность вместо искусства впервые появилась Aroundart.org.

Фото: On my way (Венеция)

Лизавета Матвеева — Mon, 01 Jun 2015 15:22:47 +0000

Фотоотчет выставки современных художников и несколько членов Арефьевского круга в пространстве Cultural Flow Zone венецианского университета Ca’ Foscari при поддержке CYLAND

Запись Фото: On my way (Венеция) впервые появилась Aroundart.org.

Искренность как антиформат

Кястутис Шапока — Wed, 09 Jul 2014 10:20:07 +0000

Зачем ехать на Венецианскую биеннале? Что критически мыслящие художники могут противопоставить набившим оскомину «авангарду» ГЦСИ и «настоящим ценностям» Союза художников? Рассуждает литовский художественный критик Кястутис Шапока.

Запись Искренность как антиформат впервые появилась Aroundart.org.

«Энциклопедический дворец»: забывая художественный мир

Егор Софронов — Fri, 05 Jul 2013 09:50:17 +0000

«Энциклопедический дворец», вид экспозиции, Венеция, 2013 // Photo By Francesco Galli, Courtesy la Biennale di Venezia Что нового на этой Венецианской биеннале? Что она говорит о современном искусстве и шире — о мире? Несмотря на огромный размер (и соответствующий уровень амбиций, который порой граничит с гордыней организаторов) и включение дюжин художественных линий последнего столетия, она предлагает отчетливый набор кураторских и онтологических позиций. Несмотря на число посетителей, — ждут более полумиллиона, что означает множество точек отправления для производства смысла, — можно различить особенности, которые определили бы выставку как высказывание. Основной проект называется «Энциклопедический дворец» — в честь макета башни любителя Марино Аурити, которую он разработал в качестве вместилища всех знаний мира. Утверждения устроителей Биеннале об антропологическом импульсе и принципе организации выставки подтверждаются принципом включения, который можно обозначить как антропологическая антология или кабинет редкостей. Этот принцип относится к тому, что обычно понимается как ар-брют, которому здесь уделяют такое же внимание, как и другим течения современного искусства. Из ста шестидесяти участников – сорок умерших художников, многие из которых были любителями. Эта невиданная ранее пропорция заставила некоторых говорить — шутливо — о «дискриминации живых художников», и всерьез — о «неудаче адресовать современный дискурс». Отдавая дань благонамеренному и заслуживающему поддержки включению нехудожественного производства, мы не должны уходить от необходимости задаться вопросами: кто обладает этой властью символической номинации? И какие критерии, если они вообще есть, применяются чтобы различить действительную эстетическую напряженность? Мариано Аурити рядом с макетом своего «Энциклопедического дворца», 1950-е Одна галеристка писала, что куратор Джони произвел «антимодернистский» удар по самой идее современного искусства. На самом деле, мы наблюдаем очевидную усталость от погони за новизной и современностью, которой были движимы большинство биеннале в последние десятилетия, а также отказ предложить охват современных художественных проблем и стратегий или какую-либо политическую рефлексию. Это настроение привело к созданию выставки, которая регистрирует тревогу за миропознание, постепенно испарившееся. «Энциклопедический Дворец» подражает формату старинной таксономической каталогизации в том виде, в каком она существовала до прихода позитивизма и рационалистического контроля, то есть, как метафора лабиринта или библиотеки Борхеса, а также допросвещенческим сценическим репрезентациям. В рамках «Энциклопедического дворца» выставлены произведения, которые подтверждают сопутствующие эпистемологическое истощение и антропологический импульс, как свидетельство или действительной озабоченности, локализованной в господствующих художественных практиках, или кураторской тщательности, бесшовно работающей над своими собственными задачами. К примеру, видеоинсталляция Камиль Энро «Огромная усталость» (Camille Henrot, Grosse Fatigue, 2013; «Серебряный лев» Венецианской биеннале) очаровывает зрителя броской последовательностью всплывающих «окон», на которых показан естественный и рукотворный порядки вещей в бесцельном изыскании клика-и-свёртывания, с которыми совмещена рэп-читка различных мифов о творении. Дэн Во импортировал из Вьетнама остатки колониального католического храма. Они исторгают неприятное присутствие некогда существовавших икон и свечей, следы которых в виде индексических знаков до сих пор присутствуют на тканях и деревянных опорах. «Венецианцы» Павла Альтхамера (2013) представляют собой группу из девяноста полноразмерных композитных скульптурных репрезентаций человеческих фигур, склонённых в богобоязненных позах живописи Возрождения. Эти примечательные работы не просто имеют дело с сериальностью, повторением и организацией, но искажают и отходят, каждая по-своему, от того что обычно понимают под таксономией. В них находит отражение своего рода постсветское допущение мифологического и метафизического, отношение, которое Брюно Латур назвал «эмпирической метафизикой»: социологическая параллель мультикультурного плюрализма, в рамках которой всякого рода верованиям придаётся реальность и даже способность укрепления политической силы. В какой-то мере критический потенциал этих произведений нивелируется соседствующими с ними работами вроде антропософских рисунков «астральных плоскостей» Рудольфа Штейнера, недавно опубликованной «Красной книгой» Карла Густава Юнга, и другими, менее известными приватными побегами в обсессивную компульсию и гностическое помешательство. Дэн Во, вид инсталляции в рамках проекта «Энциклопедический дворец», Венеция, 2013 // Photo By Francesco Galli, Courtesy La Biennale di Venezia Среди абстрактной тантрической живописи из Индии, фигуративных репрезентаций астрологических символов пионера абстракции Хильмы аф Клинт, и перформанса Тино Сегала, громкого ритуалистического камлания молодыми людьми, прочтение многих работ рискует сместиться. К примеру, «Сноровистый мозг» Эда Аткинса (Ed Atkins, The Trick Brain, 2012), видео коллекции модернистского и примитивного искусства Андре Бретона (ее скандально продали с молотка), выполненное Аткинсом в его узнаваемом стиле, подчёркивающем потенциал HD как медиума. Или Uberträgung Харуна Фароки (2007) (название работы отсылает к знаменитому перенесению Фрейда — transference, но кураторы предпочитают transmission) беспристрастная видео-документация фанатического поклонения светским и религиозным памятникам: эротические поцелуи и касания мнимого отпечатка руки Иисуса в Иерусалиме, или молитвы и подарки именам, выгравированным на мемориале Вьетнамской войны Майи Лин в Вашингтоне (трейлер фильма). Даже эти невероятные произведения рискуют подключиться к квазимистической риторике, которой наполнены текстовые материалы Биеннале и которая наделяет эскапистским убеждением о доступе к трансцедентному знанию. Знаменателен случай Карла Андре. Серия из восьмидесяти восьми его ксерокопированных отпечатков «Аномальный паспорт» (Carl Andre, Passport, 1960–70), включена в выставку, чтобы стряхнуть с нее сериальность и технологическое воспроизводство, и открыть в содержании этих работ удивительную необычность этого набора, которая кажется чуждой знаменитому минималистскому скульптору. Это уплощение смысла неизбежно, когда требуется три полных дня, чтобы посмотреть выставку как следует. Куратор Джони советует пробежать её, и говорит о «гиперскоростной экспозиции». Но и перипатетик, и скептик, который по праву сомневается как в подобном режиме просмотра, так и в модном антропологическом принципе, все-таки найдёт немало новых и чрезвычайно интересных произведений. Здесь есть новое видео Хито Штейрль «Как быть невидимым. Дидактический, блядь, mov. Файл» (Hito Steyerl, How Not To Be Seen. A Fucking Didactic Educational .MOV File, 2013), сатира, ведающая о нескольких идеях из ее недавней книги. Розелла Бискотти в «Мне снилось, ты обернулась в кота… gatto… хахаха» (Rossella Biscotti, I dreamt that you changed into a cat … gatto … hahaha, 2013) построила план тюрьмы из компостированных отходов этой самой тюрьмы. Блоки и линии земли сопровождены аудиозаписью женщин-заключенных, повествующих о своих снах. «Отцы и Дети» Хенрика Олесена (Henrik Olesen, Fathers and Sons, 2013) продолжают его перенастройку синтаксиса концептуального искусства для удара по патриархальной семье. Цифровое видео «Да Винчи» Юрия Анкарини (Yuri Ancarani, Da Vinci, 2012) соблазняет угрожающе футуристической работой хирургического робота. Хенрик Олесен «Отцы и Дети», Венеция, 2013 // Источник Фредрик Джеймисон писал, что модернизм и постмодернизм последовательно эстетизируют всё, что попадает в их поле. Такая логика достигает в «Энциклопедическом дворце» своего апогея: башня Татлина расщеплена и размножена, сотни визионеров собраны в дворец Аурити, своеобразный паноптикон, в котором нет места компетенции. Никакой истории искусства, никакого художественного мира. Калейдоскопическое воображаемое не позволяет создать критическую дистанцию, напротив, оно создает близость, поддержку множества миротворящих […]

Запись «Энциклопедический дворец»: забывая художественный мир впервые появилась Aroundart.org.

Светит, но не греет

Андрей Шенталь — Fri, 17 Jun 2011 14:33:07 +0000

Павильонов в Венеции так много, что написать обо всех невозможно. Невозможным представляется даже составить «хит-парад» самых лучших, так как, чтобы посетить все события и претендовать на хоть какую-нибудь объективность, потребуется недели две. Поэтому в нескольких статьях я расскажу о том, что среди того, что я успел увидеть за четыре дня, мне показалось особенно важным или интересным. Главный павильон Темой биеннале в этом году стали так называемые «иллюминации». Куратор Биче Куригер имеет ввиду свет и все возможные коннотации этого слова: от творческого озарения до эпохи Просвещения. Арсенал и итальянский павильон, где расположилась основная экспозиция, – из разряда тех громадных выставок, где работ уже так много, что концепция полностью улетучивается или рассеивается, подобно широко-направленному лучу. «Иллюминацией» оказывается любая работа, использующая искусственный свет. Меня это лично заставило пофантазировать: если бы вдруг в Венеции по какой-то причине отключилось электричество и погасли бы все эти лампы (флуоресцентные, неоновые, накаливания, дневного света) и потухли бы видеопроекторы, то от концепции иллюминаций не осталось бы ровным счетом ничего, хоть и светились бы претенциозные работы Урса Фишера, где использованы настоящие свечи. В целом выставка в главных павильонах во многом напоминает «возвращение к порядку» 80-х годов, когда реакционные кураторы вроде К. Йохимидиса и Н. Розенталя, призывали вернуться к прежним ценностям, то есть традиционным формам искусства. Видео-арт здесь возвращается к нарративности и даже занимается вполне осознанным цитированием 80-х (фильм Эмили Уордвил в духе Джармена), в скульптуре возвращается человеческое тело (Ребекка Уаррен), а одним из главных форм становится вполне традиционная абстракция. Но не стоит забывать, что название «ИЛЛЮМИнации» – это еще и игра слов, правда весьма нелепая. Куратор выделила слово «нации», подчеркнув само собой разумеющееся – интернациональность шоу. На этом месте я и перейду к национальным павильонам, которые намного интереснее экспозиции в Арсенале. Великобритания Находясь, в британском павильоне, никогда и не подумаешь, что находишь на выставке. Павильон внутри был полностью перестроен художником Майклом Нельсоном, и напоминает заброшенное здание, где иногда можно встретить следы жизни то ли бездомных людей, то ли призраков. Эта тотальная инсталляция Кабаковского размаха, где все продумано до малейшей детали и все кажется абсолютно аутентичным, как будто все вещи так и лежали тут уже несколько десятков лет. Не смотря на то, что эта работа о Стамбуле и его отношениях с Венецией, в контексте британского павильона, инсталляция предлагает совершенно иное прочтение. Эти заброшенные темные комнаты могут напомнить английскую готическую прозу, которая невероятно атмосферна, но абсолютна бессильна по-настоящему напугать зрителя. То же самое происходит и здесь. Когда зритель пугается хотя бы того, что не знает, как выбраться из этого здания, рядом оказывается смотритель, который начинает рассказывать о том, где находится выход, как осторожно надо спускаться по лестнице и, наконец, о том, как все это было сконструировано Майклом Нельсоном… И ощущение чуда пропадает. Австрия Увлекшись идеей яркого света, куратор биеннале совсем позабыла о резких тенях, которые по законам физики он должен отбрасывать. Австрийский павильон восполнил этот недостаток и сыграл роль тени, отброшенной лучом Биче Куригер. Маркус Шинвальд, художник мрачный и депрессивный, представил там не только свои живописные работы, но перестроил весь павильон, превратив его в аппарат, производящий игру света и тени: пространство режет взгляд четкими линями и острыми углами; все превращается в чередование белого и серого. Внутри этого помещения, изрезанного архитектурными конструкциями в стиле выставок 1960-х, представлена классическая живопись, видео-арт и скульптура. Гуляя по лабиринту, зритель постоянно наталкивается на портреты конца XIX, начала XX века, к которым Шинвальд аккуратно пририсовывал протезы и прочие загадочные аппараты с совершенно неясными функциями. По словам художника, эти устройства не имеют ничего общего с орудиями пыток, но скорее являются орудиями желаний. Мне лично это показалось прекрасной иллюстрацией к агамбеновской концепции «аппаратов», устройств, которые не дают современному человеку взаимодействовать с реальностью напрямую. Художник переосмысляет апроприацию старого искусства современным также и в своих скульптурах. Когда, рассматривая пространство выставки, поднимаешь голову наверх, то под потолком обнаруживаются конструкции, сделанные из антропоморфных ножек Чиппендейловской мебели. Ноги, кстати говоря, – любимый образ художника (привет Пушкину) и главная тема павильона, пронизывающее все от видео-работ до архитектуры. Поскольку все архитектурные «интервенции» закреплены под потолком и не касаются пола, а проходы очень узкие и не позволяют посетителям разойтись, то зритель видит вместо посетителей только их ноги. Получается некий эффект множественности ног, как на знаменитой картине футуриста Джакомо Балла («Динамизм собаки на поводке»).

Запись Светит, но не греет впервые появилась Aroundart.org.

С Венецианской биеннале

Алина Гуткина — Wed, 15 Jun 2011 14:42:46 +0000

Составить однозначное мнение после посещения 54 Венецианской биеннале почти невозможно, а даже если это и реально, то в одной статье изложить это не получится. В общем, надо видеть своими глазами. Тем не менее, хотелось бы выделить несколько павильонов. Выбор сделан по принципу — павильоны, при выходе из которых захотелось внимательнее прочесть концепцию. Венгерский павильон встречает зрителя разбитой bmv. Повсюду оперное пение, расставлены партитуры. Художник Najnal Nemeth создает экспериментальную оперу, которая состоит из диалогов и реальных историй автомобильных аварий. Пространство с его акустикой погружает в воспоминания людей, которые раздаются из видео в виде пения прямо на шоссе. Фетишизация обладания, гаджеты и техника, человеческая память, навязчивое детализирование — вот о чем рассуждает автор работы «Авария. Пассивное интервью». Израиль как всегда очень «о насущном». В павильоне несколько работ Sigalit Landau. Вода для автора метафора любви, знания, истины. Трубы с «водой» инсталлированы по всему павильону. Зритель гле-то их перешагивает, где-то обходит. Автор сравнивает воду с кровью, а трубы с венами, пронизывающими тело человека. На видео «Azkelon» подростки, играющие в игру «Нож». На песке они перекидывают нож как бы захватывая территорию и продвигаются сообразно броску. Это опять же метафора истории переселенцев, безусловно основной темы Израиля. Игра на видео выглядит враждебно, правила просты — кто-то побеждает, кто-то проигрывает. Но суть этого — какое никакое взаимодействие. На выходе из павильона нас встречает инсталляция круг связанной между собой обуви (бронзовые скульптуры). Метафора то ли единства, то ли «связанности по рукам и ногам». Художники их Люксембурга Martine Feipel и Jean Bechameil создали некоторый Диснейленд, отвечая на серьезный вопрос о «новом типе пространства», о границах и традициях. Попадая в павильон, вы действительно немного теряете ориентацию в пространстве. Зеркала не позволяют понять, где конец комнаты, белые стены убирают перспективу. Привычные предметы интерьера (шкаф) не встраиваются в пространство, а создают его, меняя углы и объемы. Авторы идут по стопам философа Дерриды и настаивают на необходимости практики деконструкции. Чувственное восприятие имеет свои физические границы, также как и пространство всего лишь навязанная традиция, да и само это слово тем более. Павильон не претендует на создание принципиально нового пространства, а скорее дает то самое «новое восприятие» для осознания кризиса цивилизации, как пишет Комиссар павильона, моделирует и диагностирует. Много шума по поводу Британского павильона, на мой взгляд, не очень оправдано, но в данном случае речь о собственном опыте каждого. Если у вас нет клаустрофобии и аллергии на пыль, то обязательно попробуйте тотальную инсталляцию Майкла Нельсона. Звучит заманчиво ? Работы выстраивалась три месяца и будет уничтожена после биеннале. Американский павильон гремел на всю Жардинью. Перед павильоном — перевернутый танк, на одной цепи которого была установлена беговая дорожка и на ней бегали профессиональные спортсмены. Также вокруг бегали оппозиционеры Павильона, кричащие » кто согласен, что это провокация?» и всех поддерживающих это мнение заставляли бегать вокруг вместе. Разумеется, к работе художников Allora и Calzadilla, акция не имела отношения. Черная статуя свободы при входе лежала в солярии. В соседнее комнатах — деревянные скульптуры кресел бизнес-класса самолетов Delta и American Airlines. Перформанс художники готовили с участием хореографа современного танца Рэбэкой Дэвис, которая поставила номер для мирового чемпиона по гимнастике Дэвида Дюранте. В течении почти двадцати минут он кружил и прыгал вокруг кресел, исполняя то ли квалификацию, то ли танец. А в банкомат в виде органа приходила вся Венеция проверить баланс счета, послушав заодно и музыку своей банковской карты. Безусловно, не эти павильоны могут претендовать на звание «лучший» или «худший». Они скорее — яркий пример. О победителе всего этого действа постараемся написать в следующих статьях. Материал подготовила Алина Гуткина

Запись С Венецианской биеннале впервые появилась Aroundart.org.

Ира Корина об изменениях в стране и о себе

Алина Гуткина — Sat, 22 Jan 2011 13:18:30 +0000

Что значит «показательный процесс» ? Мне нравится двусмысленность этого названия. С одной стороны слово«процесс«отсылает нас к науке,к экспериментам в физике и химии. С другой стороны словосочетание «показательный процесс» связанно со страшными периодами советской истории. Почему смена материала ? Для меня очень важно ощущение времени , его материальный, чувственный аспект. Мне кажется, что в стране все переменилась, кажется, что возвращаются советские страхи. Пластик из которого выстраивалась новая реальность в 2000-е вдруг потерял для меня свое значение. Мне захотелось использовать пластилин, как очень специфический материал. Пластилин ассоциируется с детством, с игрой. Пластилин держит форму, но при этом он не застывает окончательно, разогрев его в руках вы можете придать ему совершенно другие очертания. Я хотела сделать работу о свободе, о преодолении преград. О победе,но не революционной, а за счет иных свойств материи — это аморфная победа, благодаря пластичности, вязкости и огромной массе. Расскажи о социальном контексте который прежде всего движет тобой ? Это какие-то личные переживания или скорее глобальные ? На меня влияют события, которые происходят в стране, я замечаю, как меняется среда, в том числе и внешне. Личная история и события ‚связанные с моими друзьями и близкими, тоже влияют, конечно. В какой момент создания произведения ты полностью включаешься в формообразование и концепция растворяется. есть ли такое ? Это как то параллельно происходит.У меня как-то соединяются мысли и чувство материала, и тогда придумывается работа. Ты создавала инсталляцию на месте? если нет — то где ? какая мастерская-студия идеальна для твоей работы ? Да ‚в течении 10 дней галерея была моей мастерской. Эту работу в принципе нельзя было бы изготовить заранее — она слишком велика. Мастерской у меня, к сожалению, пока нет. У меня есть требования к пространству мастерской. Кроме того, что она должна быть большой, мне бы хотелось,чтобы недалеко работали другие знакомые художники.Иначе мне сложно. Ты создаешь инсталляции самостоятельно ? Почти всегда мне помогают примерно одни и те же ассистенты. Поскольку я люблю сочетать много разных материалов, я задания раздаю разным людям ‚как в театральных цехах (которые специализируются по материалам). Как тебе вариант создания твоих работ рабочими или помощниками, а ты в качестве управляющего процессом наблюдателя? Как многие западные художники. Я всегда участвую в процессе. Но если объекты связаны со сваркой или очень тяжёлыми элементами, я подключаюсь только в конце, когда все собирается воедино. Ты относишь себя к молодым художникам ? как думаешь, какова разница, кроме возрастной ? вообще, вопрос статуса. Этот термин, мне кажется, обозначает определенное положение в арт-системе. Это те люди, которые входят в группу тех, кого можно включать в институционные проекты для «молодых художников». Я не против участия в выставках с таким статусом. Но вообще , я себя считаю просто художником. Проще ли сегодня «стать» художником ? все-таки большой интерес к современному искусству и развитие институций (минимальное, но есть ). расскажи немного про свое становление ? Раньше это была более закрытая героическая среда. Теперь наряду с определенным количеством новых авторов, воспитывается и большое количество новых зрителей. Я училась в ГИТИСе на факультет сценографии. Моя подруга и однокурсница Наташа Зурабова принесла в институт газету «Иностранец«со статьей «В Швецию через Москву» с портретом Бакштена. В ней рассказывалось об открытии ИПСИ. Это был 1999год, и мы пошли туда учиться. Туда надо было принести рекомендацию — мне её написал Гарик Виноградов. Со мной учились Максим Илюхин, Виктор Алимпиев, Лиза Морозова, Лена Ковылина, Гоша Первов. Я ездила на 2 месяца в худ. академию Валанд в Гётеборг. После этого в 2001г. я поступила в Венскую академию художеств.Финалом обучения в ИПСИ была выставка в XL-галерее с которой с тех пор я сотрудничаю. Участие в Венецианской Биеннале — что это ? Все стремительно произошло. Для меня это был большой трудоемкий проект. Я была очень занята там, так что хотелось бы поехать в этом году и посмотреть на все со стороны. Что думает дочка о том, что мама-художник ? Ей нравиться. Она обычно тоже делает что-нибудь из материалов, с которыми я работаю. Если бы ты вела курс у Бакштейна в Ипси ну или где-то еще, то каков он был ? Мне кажется,для преподавания у меня слишком рассеянное сознание. Какие выставочные планы на следующий год ? Сейчас идет выставка «Русский пейзаж» в галерее Гельмана, которую придумал Гоша Острецов, в которой я участвую. В конце января открывается выставка «Свобода» в Болонье, которую курирует Даша Хан. Я делаю там новую работу с пластилином. Летом я участвую в выставке в Зальцбурге.

Запись Ира Корина об изменениях в стране и о себе впервые появилась Aroundart.org.