Живописное равноправие

543        2       

В марте в небольшом зале Провиантских складов Музея Москвы можно было увидеть выставку «Живопись расширения». По мнению кураторов — Евгении Кикодзе и Анатолия Осмоловского, этот проект должен был отразить положение живописи как медиума в современном искусстве, ее поведение в новых условиях, без использования подрамника и масляных красок. Своими впечатлениями поделилась Наталия Безрукова.

«Искусство — ложь, которая делает нас способными осознать правду»
Пабло Пикассо

Московская выставка «расширения» напомнила о проекте Шестой Пражской биеннале 2013 года Expanded painting — «Расширенная живопись», который курировали Джанкарло Полити, Элена Контова и Никола Треци. Несомненно, что обе выставки — пражская и московская — имеют общие корни. Однако в случае европейской биеннале были маркированы «точки отсчета» — художники Альберта Бурри и основатель направления ар-брют Жан Дебюффе, от художественного языка которых следовало бы отталкиваться. Выставка состояла из работ 25 художников и располагалась в пространстве, которое по всей видимости ранее могло использоваться в производственных целях. Атмосфера выставочной площадки располагала к диалогу на заданную тему, не нагружая произведения нежелательным контекстом. В случае выставки в Музее Москвы самое важное, а хочется верить, что единственное, упущение кураторов — это выбор пространства для экспозиции. Рефлексии над «сползающим» живописным полотном пришлась бы по вкусу классика музея modern art — оскомину набивший белый куб, но никак не постсоветское помещение с низкими потолками и больничными батареями по всему периметру зала. Для того, чтобы упорядочить взаимоотношения новой, «расширенной» живописи и экспозиционного пространства, следовало бы выставлять подобные произведения в безконтекстуальном выставочном зале. Некоторые работы на выставке из-за подобного размещения по всей видимости лишились первоначального замысла, которое вкладывал художник. Работе Николая Сапрыкина «повезло» больше всех: его живописные полотна оказались заботливо уложены не то на подиум, не то на сцену, в то время как свободное, биоморфное «растекание» по стене к полу значительно могло бы усилить эффект перехода живописи из привычного, рамочного пространства в предметный мир.

Интересна по своей задумке работа Китакимы: разложение трех натюрмортов Ван Гога на отдельные мазки локального цвета. Жаль только, что художник решил «подкрепить» работу репродукциями картин голландского мастера, переживая, что посетитель выходного дня не сможет оценить всей полноты задумки. С «экспликациями», коими выступили маленькие картинки-репродукции «Подсолнухов», работа выглядит упрощенной и ограниченной. Художник не позволил нам включить свое воображение, «додумав» за нас образ.

Характерным отличием искусства того, что принято называть современным, является синтез медиа, когда одно является продолжением другого. Так, например, российская группа AES+F, работающая как на языке традиционных, так и современных медиа, нередко выводит свои видео в живописную плоскость, увеличивая подобной документацией срок жизни произведения. Участница выставки «Живопись расширения», пионер перформанса Елена Ковылина поступила наоборот, написав картину по нереализованному на сегодняшний день перформансу. Расширение живописи приняло обратный ход: не в сторону нового медиа, а в сторону другого временного контекста, ирреальности.

Минимализм в живописи питерского художника Платона Петрова напоминает опыты американских авторов конца 1960-х гг. — работы Карла Андре, Сола Ле Витта, Роберта Морриса, Франка Стеллы. Живопись Петрова, выходящая за «рамки» в прямом и переносном смысле, несет в себе схожие с американскими художниками черты идеологии: очищенное от всего лишнего искусство, нейтральное по эмоциональному восприятию. Здесь можно упомянуть американского абстракциониста Барнетта Ньюмана, однажды сказавшего следующее: «Скульптура — это то, обо что ты обычно спотыкаешься, когда отходишь назад, чтобы получше разглядеть живописное полотно». По прошествии более полувека эта фраза не потеряла своей актуальности — в русле эпохи модернизма, в которой и начали конституироваться новые правила игры с живописью, сам феномен живописного полотна превращается в прах и развеивается по галерейному пространству, уступая место более новаторским художественным жестам, которые не могут не привлекать внимания своим экспериментальным характером. В подтверждение этих слов взглянем-ка еще раз на разрезанные холсты Фрэнка Стеллы.

Строгие объекты Александра Плюснина, выполненные из гипса, констатируют удручающий факт: живопись исчерпала себя, перед нами остался лишь «Низший слой», остаточное явление. В археологии есть такой термин — «материк», обозначающий почвенный слой, который находится под культурным слоем, он уже априори не содержит в себе остатков жизнедеятельности человека. Объекты Плюснина, ностальгически сопровождаемые картинками-экспликациями, твердят нам, что живопись как медиа исчерпала себя, «культурный слой» исчез, он изжит, и сегодня мы, пытаясь сводить счеты с классической живописью, можем уткнуться только в этот глухой «материк», «дно», где ничего интересного нас, как исследователей, не ожидает.

Художники, принявшие участие в выставке, ставили себе непростую задачу: создать произведение, способное вести диалог со зрителем на языке живописи, которое бы отражало то положение, которое сейчас занимает картина в иерархии медиа. Сегодняшняя неаттрактивность живописных полотен, таких которых мы можем увидеть и в Русском музее, и Рейксмузеуме, и музеях Берлинского острова, заставляет художников придумывать новый диалект, вовлекать в свое произведение дополнительные материалы, разлагать живописную композицию на отдельные составляющие элементы — мазки, чрезмерно увеличивать размер произведения или нагружать его дополнительным смыслом, «задокументировав» еще не состоявшийся перформанс.

В эпоху активной апробации новых медиа выставка «Живопись расширения» актуализирует вопрос: какой сегодня должна быть живописная работа? Может ли она существовать сейчас в принципе, или подобное высказывание более неинтересно и неконкурентноспособно, ведь уже давно лишены компетентности многие классические каноны?

По мнению одного из кураторов выставки Анатолия Осмоловского, искусство, в первую очередь, должно обладать двумя аспектами — самостоятельностью и достоинством. Еще в середине прошлого века художник забыл про эти этические нормы, разговаривая на нескольких художественных языках одновременно, резко переходя с одного языка на другой. Выставка «Живопись расширения» имеет в себе достаточный потенциал для того, чтобы еще раз констатировать непреходящий факт — живопись, синтезируется она с другим медиа или нет, является она продуктом междисциплинарным или нет, должна обладать способностью вливаться в актуальный контекст, отвечать на запрос настоящего места и времени, равно, как и другие медиа.