Кирилл Гаршин: холст без времени

461

Александра Шестакова о живописи молодого воронежца на выставке «Внутри грудной клетки» в ВЗ РОСИЗО в Люблино

Кирилл Гаршин «Внутри грудной клетки» в ВЗ РОСИЗО в Люблино до 4 ноября

В выставочном зале РОСИЗО в Люблино до 4 ноября проходит выставка Кирилла Гаршина «Внутри грудной клетки»: две серии – «Праздные дни» и «Аметропия». Александра Шестакова размышляет о том, как живопись молодого воронежца вписалась в культурный ландшафт района и что у него общего с коллегой Павлом Отдельновым.

Места лучше, чем здание РОСИЗО в Люблино, для выставки Кирилла Гаршина представить было трудно. Там все будто застыло в Советском Союзе, начиная от скучающих в залах смотрительниц в лучших традициях типичных провинциальных музеев и заканчивая выставками с благостными названиями вроде «Мы и наши соседи». В зале перед выставкой Кирилла Гаршина разместилась «Выставка одной картины к юбилею Никиты Хрущева». Огромное полотно, на котором Хрущев пожимает руку неизменно радостному рабочему, в окружении не менее восторженных строителей коммунизма, дополнено личными вещами бывшего первого секретаря ЦК КПСС — все это производит довольно гнетущее впечатление места без времени.

Правда, среди этого безвременья «Внутри грудной клетки» смотрится довольно органично. Фотографии позднесоветских семейных празднеств, перенесенные Кириллом Гаршиным на холст, не имея возможности пожелтеть, словно тоже стремятся застыть в прошлом. Правда, память жестока: черты лиц людей стираются, превращаясь в хаос, визуально напоминающий портреты Френсиса Бэкона. Когда-то знакомые и, возможно, любимые лица превращаются из бартовского пунктума или просто приятных воспоминаний в нечто абстрактное. Как будто эти лица забывались не сразу, а постепенно, и попытка вспомнить точные черты когда-то веселившихся на семейном торжестве еще тогда молодых родителей приносит такую же боль, как случайно найденное любовное письмо. Из-за присущей всем нам избирательной забывчивости лица начинают сливаться с обоями, переползая в них.

Если сцены семейных торжеств, чем-то похожие на скрин-шоты из фильмов ужасов, могут быть знакомы зрителю – часть из них уже появлялась в журнале «Носорог» и на стенде воронежской галереи «Хлам» на Cosmoscow, то картины из другой серии «Аметропия» выставляются впервые. Интерьеры больницы в «Аметропии» тоже будто выпали из воспоминаний человека, который провел там немало времени, вечно дожидаясь чего-то в бесконечных очередях. Взгляд Кирилла Гаршина не похож на отстраненное, как из окна машины, стоящей в пробке на шоссе, наблюдение за урбанистическим пейзажем Павла Отдельнова – другого живописца, с которым Гаршина нередко сравнивают. Он напоминает Отдельнова лишь традиционной русской романтической сентиментальностью взгляда: если Отдельнов пишет весьма определенное место – спальный район Дегунино, хоть и отчищенный от всего лишнего, вроде машин и людей, то больница Гаршина – скорее усредненный образ того, что удалось запомнить.

Картины Кирилла Гаршина похожи на фотографии, снятые на длинной выдержке. Примерно так документировал ночной Париж, дрейфуя по нему с камерой, Эжен Атже. В результате Париж Атже точно также потерялся во времени, как и люди и пейзажи в обеих сериях Кирилла Гаршина, существующие в вязком безвременье, где «вчера» смешивается с «сегодня», застревая в неспешных разговорах смотрителей о разведении цветов.