14–20 ноября

1 468        1       

1 468    1   

Текст и фото: Екатерина Муромцева

На некоторые выставки лучше ходить одному. На выставке Рихтера создается поле созерцания — не хочется обсуждать работы или верить чужим словам. Это выставка присутствия, выставка, которая не откроется просмотром фотографий из интернета или рассказами друзей. Тебе самому стоит пройтись по серому лесу, где только мельком выглядывают деревья. Самому стоит увидеть раскрашенные бытовые фотографии и подумать: в эпоху массовой фотографии кто же все-таки победил — миллиарды бесплотных удаляемых сетевых снимков или оберегаемая материальность живописи? Самому удивиться — зачем напротив больших аутентичных живописных работ висят их фотографические подобия, работают ли они так же, как жирный, неровный масляный слой?

Выставка навела на несколько вопросов.

Во-первых, каким образом Рихтер пришел к абстракции? Апофатически, то есть через отрицание реализма. Рихтер получал образование в художественной школе в ГДР, где искусство было служанкой идеологи. Но в 1959 году он поехал на Documenta в Кассель, там выставлялся абстрактный экспрессионизм. Рихтер понял, что не хочет больше следовать конвенциональным нормам социалистического реализма и переехал в ФРГ — учиться в Дюссельдорфской академии художеств. Так начались его поиски и эксперименты в живописи, выяснение отношений между живописью и фотографией, попытка ответит на вопрос, что такое реальность и как возможна живописная реальность. Наверное, как нечто самостоятельное — не слепок с действительности, а ее создание. Получается, что абстракция Рихтера не декоративна, скорее ее истоки — в сопротивлении идеологии. Это вдохновляет.

Во-вторых, как возможно сотрудничество фотографии и живописи? У Рихтера они перестают быть двумя враждующими лагерями — напротив, они поддерживают и опираются друг на друга. Рихтер рисует по фотографии, раскрашивает фотографию, берет в ней эмоциональный накал для создания абстракций… Из двух систем репрезентации создается единое поле изображения как такового, открывая безграничное множество для толкований. Что приятно разному зрителю.

И самый важный вопрос — как возможна живопись по следам Освенцима? Если на него есть ответ, то он — в картинах.

1 468    1   

Текст: Анастасия АльбокриноваФото: Константин Зацепин, Натела Сулахвелидзе

Самарский ГЦСИ уже вторую зиму бороздит ландшафты локального искусства и в рамках краткосрочных персональных выставок набрасывает «карту поля художественных действий». По ней вдумчивый зритель может вычленить тренды сообществ и территорий Средней Волги и увидеть маршруты современного искусства, которые формируются в новейшем времени, с начала 2000-х.

Если в первом цикле (январь–март 2015)Константин Зацепин о 13 актуальных самарских художниках и проекте «Волга. Ноль» кураторы «Волга. Ноль» Неля Коржова и Константин Зацепин преимущественно представляли авторов, так или иначе отвечающих за облик местного совриска рубежа 2000/2010, то в конце первого цикла и в основном блоке второго (октябрь 2016 — март 2017), преимущество отдано молодым авторам, которые находятся в активной стадии формирования собственного художественного языка. Среди них: Дмитрий Жиляев, Анфиса Доброходова, Антон Валанс, Мария Крючкова и Иван Ключников. После в программе «Волга.Ноль» — персоналки видеоартиста Олега Захаркина и самих Коржовых, и большая коллективная выставка всех авторов.

Герой нынешнего фрагмента — 22-х летний Иван Ключников — работает в жанрах живописи и смешанной техники. На возведённых в южной части музея Алабина серых стенах представлено около дюжины его работ: от пастельной графики формата А4 и волнообразно натянутых живописных подрамников до монументальных, исчисляющихся метрами по обоим измерениям, холстов.

«Всё, чего я не знаю об абстрактном искусстве» — название проекта отлично характеризует подход художника как к осмыслению, так и к созданию работ. Процессуальность, случай, со-творчество, децентрализованность смысла и отсутствие точки, когда заканчивается произведение. Можно сказать, что Иван находится в определённой непрерывности созидания, и то, что мы видим — это только части одного бесконечного ландшафта, в котором есть концентрации и пустоты, цветовые круговерти и плавные течения, пойманные образы и абстракции.

Большинство работ озаглавлены «Без названия», и, по мнению со-куратора Констанитна Зацепина, приобретают художественное качество вместе с масштабом. И правда, если малый формат более фигуративен и концентрируется на одном художественном приёме, чем обнажает определённую «сырость» авторского видения, то в метрах проступает настоящая вибрация цвета и техники, и уходят на второй план попытки пристроить произведения к заданным линиям абстрактного и пост-экспрессионистского искусства. Поэтому лучшее, что остаётся зрителю — это погрузиться в поверхность картин, и, играя расстоянием и ракурсом, со-переживать течению цвета по полотну, так, как это делал художник.

1 468    1   

Текст: Марина ПугинаФото: Иван Козлов

«Дом грузчика» — это городской топоним, которым местные называют памятник конструктивизма, достроенный в 50-е в духе сталинского ампира. Здание, которое должно было стать домом портовых рабочих, пережило немало событий, и сейчас, не смотря ни на что, в ещё не отреставрированной «сталинке» с высокими потолками продолжают жить люди. Долгое время печально известный «дом Коляна» из «Реальных пацанов» собирал вокруг себя маргинальных личностей со всего района, но с приходом художников на территории общежития появилась лаборатория современного искусства и аура места изменилась. Свободное и независимое пространство, выросшее из художественной мастерской, уже второй год открыто для художественного высказывания, межкультурного взаимодействия и эксперимента, здесь проходят выставки, перформансы, тематические кинопоказы, остаются на краткосрочные резиденции художники.

Выставка «Дом, в котором», которая проходит в рамках первой всемирной квартирно-студийной биеннале (кураторы Анна Ходорковская и Анна Буйвид), посвящена этому месту и открывает цикл исследовательских проектов о нем как среде обитания художников, с его легендами и историями.

В небольшом помещении в высокими потолками и лепниной, разбитом на две части деревянной перегородкой, собралось около десяти работ семи молодых пермских и одного итальянского художника, а также найденные объекты: причудливые коряги с Камы, доска со сгоревшего дебаркадера, карта речного сообщения, на которой можно найти и порт, и сам «Дом грузчика», и речной вокзал, где раньше был музей современного искусства PERMM — флагман пермского культурного проекта.

Впервые в рамках выставки художники поработали с архитектурой здания напрямую: световая инсталляция в башне «Дома грузчика» под названием «Маяк» будет гореть по вечерам все две недели работы выставки, утверждая начало новой жизни для этого места. По легенде, с этой башенки портовые рабочие следили за прибытием торговых судов в порт, и, если это было необходимо, подавали сигнал другим, что пора на работу.

Можно сказать, что было проведено, своего рода, первое полевое исследование художниками своей среды обитания: были обозначены основные темы, обнажены болевые точки, но главное, что был заложен фундамент для чего-то большего. Алексей Щигалев, один из соорганизаторов арт-пространства, сделал серию живописных работ под названием «Точка зрения» с присущими его практике чертами абстракции на основе фотографий, сделанных с башни «Дома грузчика» через бинокль. Джулиано Безио поработал с различными текстурами, вдохновившись колоритом самого здания. Максим Чёрный представил свои скетчи с абстрактной черно-белой графикой, сделанные когда-то в мастерской. Алексей Sadface, Кирилл Крест и Эдвард Бенкендорф поработали с местными маргиналиями и стереотипами, используя найденные объекты. Коллаж с наклейкой «Адидас» напоминает о том, как когда-то здесь снимали сериал «Реальные пацаны». Подборка старых кассет с поп-музыкой 00-х, найденных неподалёку, собирается в инсталляцию «Музыка нашего двора». Александр Агафонов разрабатывал тему памятника культуры через мягкие абстрактные скульптуры из ветоши, символически отсылая к труду грузчиков и проводя параллель между ненужными вещами и забытым архитектурным сооружением. Елена Рэмбо и Андрей Катаев подняли тему с проституцией, актуальную для места с начала 90-х, через скульптуру и минималистичную графику.

Куратор Вероника Комарова

1 468    1   

Текст: Мария СарычеваФото: Игорь Поносов, ЦТИ «Фабрика»

Два художника, не понаслышке связанные с городским активизмом, представляют результаты своей дружбы на протяжении четырех лет. Используя в качестве отправной точки сложную динамику отношений между советским и американским народом, в частности, воплотившейся в американской национальной выставке 1959 года, художники продолжают говорить о дружбе между русским и американцем в новых кризисных условиях. Брэд Дауни, приехавший в 2013 году на «ДелайСаммит» по приглашению активиста и художника Игоря Поносова, несмотря на языковые барьеры, становится его близким другом и со-автором во многих проектах.

Первая часть выставки выстроена вокруг того, что разъединяет художников, а именно — восприятия друг друга через череду стереотипов и национальных символов. Она представляется менее интересной, поскольку принимает форму заигрывания с национальной атрибутикой в духе соц-арта. Лэнд-арт или граффити с американской стороны или же московский концептуализм или соц-арт становятся точно такими же ограничениями, в рамках которых художники обречены между собой взаимодействовать.

Вторая часть выставки напоминает, что Игорь и Брэд все-таки встретились друг с другом не в баре отеля, где коротали вечер, развенчивая стереотипы, а объединены интересом к взаимодействию с городским пространством. Поэтому наблюдать за играми «американец-русский» становится интереснее, когда речь идет об использовании найденных объектов. В 2014 году художники выходят в оффлайн и путешествуют по Крыму с палаткой, сделанной из рекламных баннеров. Путешествие, задуманное задолго до небезызвестных политических событий, внезапно само становится политическим событием. Палатка, в которой художники все это время проживали, развернута и представлена на выставке впервые, поэтому внутри палатки еще можно найти аннексированный песок. В рамках акции Switchie/Switchie (2013) художники отправляли друг другу две посылки, каждая из которых состояла из объектов, которыми богата любая улица, независимо от размеров города — антипарковочный столбик, кирпич, баннер с эмблемой кока-колы, таблички с расписанием транспорта и так далее. Проверяя почту России на прочность, художники также ставили цель выяснить, насколько адаптируются эти элементы городской среды в новом месте, если учитывать, что они обладают теми же враждебными качествами, которыми наделяют друг друга современная Россия и Америка.

Но для меня вопрос все-таки остается открытым: несмотря на кризисные отношения двух государств, стоит ли говорить о дружбе между американцем и русским в тех же самых категориях, что и между представителем СССР и враждебного Запада? Выставка не зря проходит при поддержке Гете-института: Брэд Дауни уже давно живет в Берлине, в Америке бывает только на новогодних каникулах и по свидетельству куратора ведет довольно номадический образ жизни. Да и попытки контакта между Джоном Кейджем и группой «Коллективные действия», на которые ссылаются авторы проекта, дружбой не назовешь — дружба между Дауни и Поносовым имеет больше шансов на выживание, поскольку проходит она в условиях открытых границ, проектной экономики и постоянных скайпов.

1 468    1   

Текст: Анна ЛитовскихФото: Анна Майорова

Четыре года назад выпускники и бывшие ученики местного худграфа Ксения Кошурникова, Анна и Виталий Черепановы, Алексей Бубб объединились и создали группу, название которой расшифровывается «Жизнь как перформанс» (или «Желание круто покрасить», или как вам угодно). Позже к ним в разное время присоединялись Ангелина Котова, Александр Баталов, Арина Воронина, Мария Белова, Владимир Добров, Юлия Климовских. С самого основания они являются активными участниками и даже, можно сказать, создателями современной художественной среды Нижнего Тагила. В 2014 году они открыли свое независимое пространство — галерею «Кубива», после чего арт-сцена города заметно оживилась, и никто не станет спорить, что ключевую роль в этом процессе сыграли именно они.

Краткое «саммари» деятельности местной арт-группы расположилось в трех залах. Первый зал выставки — «Улицей» — рассказывает об уличных практиках. Здесь развешаны постеры, которые после окончания выставки отправятся туда, где и должны быть — на фасады тагильских домов. Важную часть в зале занимает большой ковер-архив, в котором силами участников группы и молодых тагильских фотографов собрана документация практически всех стрит-арт работ за последнее время — уникальный документ, так как многие из этих работ давно уже не существуют, а фотографии были разбросаны по частным архивам и просторам сети.

Здесь же документация паблик-арт проекта ЖКП «Работа — Дело». Показывая, что художественный труд настолько же важен и тяжел, как и, например, заводской, участники группы каждый день вставали рано утром и шли строить из всяческого мусора и и строительных обломков большие слова «Работа» и «Дело» в разных частях города (например, на Лисьей горе — популярном прогулочном месте Тагила, или в окнах заброшенной военной части, одно время бывшей для ЖКП «базой»). Жители Тагила не всегда положительно относились к таким манифестациям ценности художественного труда, и некоторые объекты ломались в день их создания.

Второй зал — «Дом» — рассказывает историю выставок, проходивших в «Кубиве». Весной этого года там была запущена серия выставок, которую условно называли «социальным конструированием». Выставки посвящены современным российским институциям и их критике через создание некоего идеального образа каждого государственного учреждения. В частности, в красном углу находятся работы со «Славной выставки», посвященной институту РПЦ. Здесь макет часовни из бульбулятора, крест-трансформер, который превращается в серп и молот или мусульманский полумесяц, простые кресты и иконы, инкрустированные сталинитом, которые вызывают воспоминания о супрематических иконах старика Б.У.Кашкина. Рядом — работы с выставки «Больница — Инсталляция-ингаляция», и кресло, сев на которое, можно полечиться бабушкиным заговором.

Последний зал — «Кино-Бар» — частично воссоздает атмосферу «Кубивы»: здесь можно налить себе чаю в баре, который представляет собой деревянную цветную конструкцию, уходящую под потолок, и посмотреть видеоарт участников группы. Кстати, галерея «Кубива» — это гараж, в котором нет отопления, поэтому в центре в маленькой комнате стоит печка.

Творчество ЖКП во многом своей самобытностью и пассионарностью схоже с творчеством уральских мастеров народных промыслов, можно даже представить, что некий современный Павел Петрович Бажов сделал их своими героями. К слову, они переосмысляют знаменитый «тагильский поднос», с одной стороны, соблюдая традицию (черный фон, золоченый трафарет), а с другой, украшая его любимыми материалами — обрывками книг, мусором, монетками. Делать искусство из любых подручных средств — одна из излюбленных практик ЖКП. Например, сейчас они вовсю развивают и продвигают «новую уральскую игрушку», которую создают из обломков кирпичей, обрабатывают и расписывают.

Сейчас художникам все тяжелее содержать «Кубиву» на собственные средства, и галерея находится на грани закрытия. Выставка в Музее изобразительных искусств может стать итогом важнейшего и плодотворного периода в жизни тагильского искусства. За четыре года ЖКП превратили суровый, индустриальный и горячо любимый ими город-завод, ставший для них «местом силы», в бьющий ключом источник молодой, самобытной и неотесанной творческой энергии. Сейчас в Тагиле живет и работает множество очень разных молодых и талантливых художников, открываются новые выставочные площадки и инициативы вроде «Арт-Падика» (проект организации выставок прямо в подъездах). Глядя на Нижний Тагил глазами его художников, город видишь как место, где некая древняя, хаотичная, наивная и чистая сила Урала находит пространство для перехода в современность.